От Альбиона до Ямайки - Калашников Сергей Александрович

– Пожалуй, вместить в этот дом население деревушки и отдельно живущих арендаторов с семьями мы сможем. Только вот овец и коров нам всех не спасти. Очень уж их много, – объяснила та свою задумчивость.

– Кузница на три четверти заполнена дровами, – припомнила наша вечно хозяйственная Мэри. – Туда сотни полторы можно запихнуть. Овец. А остальных…

– Овцы в шубах. Если кто захочет своих спасти, запустит в сараи или даже дома, – заметил вошедший в кухню Гарри. – Если кормить, то они не околеют.

– Все равно многих придется пускать под нож, – рассудила не менее хозяйственная Бетти. – Банок для тушенки у нас нынче много, и прокладок под крышки. А что не войдет, полежит замороженным.

После этих слов началась великая спасательно-хозяйственная операция. Самые тепло одетые мы с Машкой завладели каретой и, сняв с пола пару шкур, со стены ковер и три гобелена, погнали свозить в барский дом жителей дальних отдельно стоящих домов, объясняя, что можно сделать для сохранения поголовья овец. Но этим отцы семейств занимались со старшими сыновьями. Наше дело – женщины и дети. Из селения народ своими ногами пришел, кто с кошками, а кто и с лошадьми. Школьники принялись строить нары, с подворий подвозили дрова, запасы которых были невелики. Капусту миссис Смит привезли, коров молочника уместили в конюшне. Животные в тесноте даже помещение способны обогреть собственным теплом, если щели в стенах законопатить.

Незанятая печами и горнами часть постройки из дикого камня, на четверти площади которой без тесноты функционировала наша кузница, была освобождена от топлива и превращена… Кажется, такие сооружения называются кошарами. Ну, для овец в степях строят.

График занятий спутался, планы работ оказались сорваны… Меня еще удивило, насколько вольные земледельцы-арендаторы доверяют матушке. Ведь она иногда заставляет делать их кое-что бесплатно. Берег расчистить, мост починить или дорогу выровнять. Люди-то все лично свободные. Теоретически могут послать ее куда подальше и заниматься своими делами. Хотя она мало когда сама командовала – давала распоряжения старосте, а уж тот хлопотал. Похоже, некоторые пережитки прошлого не торопятся уходить из доброй старой Англии.

Господский дом быстро превратился в наполненный пассажирами плацкартный вагон, в подвал которого из окрестных домов везли продукты и складывали в погребе – я-то знаю, что мороженые овощи со своих огородов становятся не очень съедобными. Пропадут, если не перетащить их в непромерзающий подвал капитального отапливаемого строения. А еще у хозяев крупа и мука припасены, да всякие-разные сало-сыр-яйца. Народу ведь жрать подавай!

Маменька как-то учитывала поступления топлива и продуктов товарно-денежным способом, чисто по записям покупая у тех, кого нужно кормить то, чем кормить и предстоит. Перед моим взором наглядно развернулась картина тутошнего хозяйствования. После знаменитого в недавнем прошлом огораживания, когда английские землевладельцы пустили бывшие раньше пахотными земли под пастбища для овец, лишив источника пропитания тех, кто выращивал зерновые, во владениях Корнов, как и повсюду, сильно убавилось населения. Но несколько пахотных наделов сохранилось. И держатели крупного рогатого скота тоже пасли своих коров, снабжая молоком соседей. И еще делали сыр. Как-то подорожали в это время продукты потому, что и погоды стали холоднее, и пахарей уменьшилось. А из числа тех, кому пришлось съехать, добавилось людей в экипаже папиного флейта, да кое-кого он свез на Карибы. В селении, кроме кузнеца, еще и чеботарь живет, и шорник-кожевник. Скот здесь на мясо забивают, хоть и понемногу, но все время… Тут и стрельнуло в мою голову понимание, что не так уж сильно нужно этим людям мерзнуть, если живут они среди овец, которых прямо сейчас приходится в больших количествах резать – кормов-то не так уж много запасено, а выкапывать траву из-под снега тутошние животные не научены.

Пересидеть холода под крышей всем невозможно, потому что и дрова нужно рубить в лесу, и скотине кормов подбрасывать, а одежда здешняя не слишком теплая. Зато у шорника, который и выделкой кож занимается, сколько-то волосатых шкур в запасе имелось. Мама их выкупила и наняла того же шорника кроить жилетки-безрукавки. Шили женщины для своих мужей и сыновей бесплатно. Потом еще меховые пелерины, а там я и устройство армейской шапки-ушанки припомнил. Меховые рукавицы, штаны, обувь… только мысль подай, а дальше само пошло. Работников одели тепло.

Лесов вокруг много, но ни строевой древесины, ни деловой в них не найти, потому что растут здесь деревья, считающиеся сорными. Березы с осинами и особенно много быстрорастущих верб и ив. Маменька постоянно нанимает тутошних мужчин на расчистку загущенных зарослей и рубку добытых не особо толстых стволов и сучьев на поленья. Получившиеся дрова этим же лесорубам и продает так, что им за заработанное достается половина добытого. В пределах поместья с землями получается вполне приемлемо: как только у кого-то возникает нужда в топливе, ступай к хозяйке. Она укажет, откуда и докуда что вырубать, причем бесплатно, за половину нарубленного. Да, маменька эксплуатирует труд тех, кто живет на ее территории. Она вообще весьма рачительно ведет дела Корнов. Скажем, пахари уже попробовали сажать заморский маис, который для нас кукуруза. До молочной спелости он вызрел, а до полной – только отдельные початки, которые и пошли на семена. Зато зеленую массу она сама и купила, а зимой продала ее овцеводам на корма. Не силосом из ям, а прямо из буртов сухими стеблями. Не хуже соломы срубали это пропитание оголодавшие к весне рогатые – с заготовкой кормов для скота местные не так уж сильно парятся, хотя сколько-то сена запасают.

Весной, когда стало теплее, и народ потянулся по домам, маменька еще и за постой со всех денежку списала. Недорого взяла, но за несколько месяцев получилось неслабо. И ведь не пикнул никто – все остались живы, ни один не замерз. Не то что у соседей. А тут и скот почти весь сохранили. Потому что мелкие веточки со срубленных деревьев или сучьев на корм пошли. После сена, соломы и кукурузных стеблей, конечно.

А в нашу школу запросились девочки. Четырех родители отпустили. И двоих пацанов на год младше наших младших. Опять новый класс организовывать пришлось с преподавателем Гарри Смитом. Он из них химиков воспитает. В смысле научит химичить. Хоть и младший из старших, но мозговитый.

Работы по переделке набора флейта завершились еще в октябре. Ему, как и предлагали мы с Сонькой, заметно удлинили нос, сделав более узким. Бушприт приладили старый, составленный из двух бревен, но не задрали его вверх под углом сорок пять градусов, а вытянули вперед, лишь чуточку приподняв кончик. Так делают на маломерных судах – куттерах для размещения сверху пары кливеров, которые здесь называют стакселями. Отчего передняя мачта флейта теперь не выглядела чересчур сдвинутой к носу. От нее вперед и вниз протянулись сразу три штага – троса, удерживающих мачту от падения назад.

– Три стакселя поставим, – довольно говорил отец, любуясь тем, что вышло. – А то с блиндом ужас сколько проблем, да и не пойдешь с ним в бейдевинд.

«Это когда ветер встречный, – пояснила для меня Сонька. – Папа очень ценит косые паруса и очень искусно под ними ходит».

Ну да я уже и сам видел, что он не ставит прямых парусов в узких местах, предпочитая неторопливость и управляемость. К моменту, когда пришла пора восстанавливать обшивку, наступили холода, да такие, что древесина сделалась хрупкой, отчего с этим делом пришлось погодить. Поэтому мне удалось и правильные гвозди приготовить, и с пропиткой древесины подготовиться – нагнали мы достаточное количество машинного масла.

Шляпка гвоздя теперь стала квадратной, под гаечный ключ. Но только одним ключом забитый гвоздь не выкрутишь, потому что витки идут слишком редко и полого. Тут нужно за головку хватать мощными клещами и одновременно и тянуть, и крутить. Тянуть через рычаг, как у гвоздодера, и крутить тоже рычагом с хорошим плечом. Наши ребята втроем управлялись. Так у этого гвоздя под шляпкой еще и планшайба отштампована, чтобы он древесину не прорывал, а прижимал. И еще мы их все облудили, погружая горячими в расплавленное олово после макания в правильно разбавленную спиртом канифоль с добавлением туда нужной толики кислоты. Лудили и паяли мы уверенно, особенно чугунные котлы для варки пищи. Как-то это здесь было в обычае.