Мститель Донбасса - Александр Анатольевич Пересвет

означало: умудряться в московском автотрафике держаться не более чем через одну машину от клиента. И при том делать это так, чтобы потенциальный супостат не заметил, что того «ведут», и не придумал мер по нейтрализации негласной охраны.

Первые три месяца шли долго – как всегда, когда осваиваешь новое дело, да ещё на новом месте. Зато насыщенно и разнообразно.

Алексей подтянул физподготовку, чуток разболтавшуюся за последний год. К тому же ребята-сослуживцы, в основном казаки, которых Тихон собирал по горячим точкам, показали несколько любопытных наборов в двоеборстве.

Памятуя о зашитом глазе, Кравченко поначалу предупредил, что хотел бы избегать ударов в голову – ну-ка, порвётся глазное яблоко по шву? Врачи от чего-то такого предостерегали. Коллеги отнеслись с пониманием. А заодно коллективным разумом попробовали все вместе поработать над комплексом защиты от подобных ударов. Ничего нового, конечно, не изобрели – всё же люди веками копили наработки по теме избиения ближнего. Но именно как комплекс блоков и уклонений это показалось любопытным всем, в том числе и самому Ященко.

Про ранение глаза тот знал, но особого беспокойства не выказал. Лишь спросил: «Ты же правша? Выцеливаешь правым?» И когда Алексей подтвердил, то добавил лишь: «Вот и ладненько. Мы из тебя ещё снайпера сделаем». А через несколько дней дал телефон, велел позвонить и договориться о записи на приём.

Профессор, осмотревший глаз, сказал лишь, что «зашили его, конечно, как сапог». Намертво и чуть ли не в накладку. Но в целом работоспособность обоих глаз подтвердил. А что один зрачок теперь имеет форму не круглую, а овальную, так оно даже лучше – «дамы будут западать сильнее».

Весёлый профессор оказался, что уж. Но ударов в голову тоже заповедал не пропускать. А на будущее посулил продумать схему лазерной коррекции, которая помогла бы если не совсем убрать двоение изображения в глазу, то хотя бы заметно уменьшить.

За это время «подтянулись» и обычные, жизненно-бытовые обстоятельства. От фирмы ему сняли квартиру. Пока однокомнатную. Но в случае закрепления на работе пообещали продумать вариант приобретения уже постоянной. С зачётом той, что была в Ростове.

С семьёю жили пока раздельно. Но раз в две недельки Светка налаживались в гости на выходные. Несколько раз она привозила с собой Юрку с Маринкой. Вот тут уже было реально неудобно. Детей приходилось класть с мамой на широкой кровати. Алексей же устраивался на узком и коротком для его 186 сантиметров роста диванчике. Но радость детей от общения с папкой, а также от зоопарка, аквапарка и других чудес была столь велика, что это полностью, да ещё с горкой искупало мелкие бытовые неудобства. И самому было радостно пообщаться с родными «спиногрызами».

* * *

Когда же три месяца стажировки минули, Ященко пригласил Алексея к себе на дачу. Для неформальной, сказал, беседы. А там, как бы между прочим, сказал:

«Вот в чём дело, Лёша. Сейчас ты казак вольный. О наших делах ты узнал самую малость, маковку. Но если впишешься, то будет уже по-взрослому. Ты начнёшь бывать в делах… – так и сказал: “бывать в делах”, – из которых обратного хода уже не будет. Много ты такого узнаешь, Лёша, что спать спокойно сможешь, пока в системе будешь оставаться. Грубо говоря, вход – рубль, выход… Это в зависимости от ситуации. Иной раз можно и вовсе не расплатиться…»

«Мафия?» – спросил себя Алексей. Но это было из категории «зряшных» вопросов и вслух он его не задал.

Вместо этого ответил, дождавшись, когда Тихон сделает ещё глоток:

«Знаешь, босс, – позволил себе всё же намекнуть на мафию, – я из своей армейской службы вынес одно. Я – русский офицер. Русский солдат. И то, что это – честь, мне внушил ещё отец. И я за всю жизнь, хоть и повидал бардака армейского и несправедливости разной, не имел несчастья сомневаться в его правоте. И я знаю, что умру с гордостью за то, что мне довелось в своей жизни быть русским солдатом».

Тихон остро посмотрел на него.

«Что, звучит пафосно? – выдержал его взгляд Алексей. – Прости уж. Это чтобы ты идею понял. Просто сразу тоже хочу предупредить: как офицер, русский офицер, криминалом погоны свои пачкать не буду. Да, я знаю, что по делам “Антея” видел только макушечку. Но если там, под макушечкой, что-то такое… кривое объявится, то я выйду любой ценой!».

Тихон продолжал смотреть на него стальными глазами. Трещинка на лбу его между бровями стала глубже.

Алексей держал этот взгляд, зная, чувствуя по такой же стальной волне, поднимавшейся изнутри, что так и будет. Если он увидит, что в «Антее» творится криминал, то посмотрим ещё, кому цена выхода покажется больше…

Будет так или никак! Такое он выбрал себе жизненное кредо. Ещё в детстве, в тех драках – что с камбродской шпаной в Луганске, что с камвольного в Брянске.

Наконец, Ященко усмехнулся – одними губами.

«Ты пей пиво-то, пей, – посоветовал он. – А то ишь, раздухарился…»

Помолчал и сказал:

«Правильный ты пацан, Лёшка. Жаль, не казак ты. Но я тебя вполне понимаю. С офицерским твоим словом. У нас тоже свои принципы есть. Кстати, из того же места растущие…».

Ещё пауза. Из-за угла дома вывернулась кошка. Чёрная. Посмотрела на людей внимательно, но как будто исподлобья. Надо же, как кошки смотреть умеют!

Тихон проследил за его взглядом, пояснил:

«Местная. Приходит, считает участок своей территорией. С характером, даже собак гоняет».

Кошка посмотрела на закрытую дверь дома, чуть ли не усмехнулась пренебрежительно и змеёй скользнула обратно за угол.

«Подкармливаю иногда, – почему-то счёл необходимым оправдаться Ященко. – Уважаю за характер».

Помолчали. Свиристела какая-то птица. Солнце яростно пыталось продраться сквозь листья берёз, что окружали деревянный стол, за которым сидели люди, но зелень твёрдо держала оборону, мгновенно отсекая и уничтожая прорывы. Уютно, отчего-то даже сладко…

«Есть у меня друг один – может, познакомлю когда, – продолжил Тихон. – Служили вместе, воевали. В Карабахе ещё. Официально тогда считалось – миротворили. То есть это такая служба, когда с обеих сторон в тебя пуляют и заложников из русских военнослужащих хватают.

И был у нас криминал. Причём ломовой. Аккурат перед дембелем.

Вырезали мы пост армянский… Случайно получилось, по ошибке. Вышли не в том квадрате. Горы…

Но при обстоятельствах на пожизненку тянет».

Тихон помолчал. Ухмыльнулся криво.

«Разборка была поначалу крутейшая. Спасло нас, по совести, то, что бодались наши тогда как раз с армянами. А их федаины тоже не зайчиками там прыгали. И верховодили ими и вовсе не наши советские армяне, а дашнаки из эмиграции.

В общем, начальство ситуацию развивать