Танганайский лев - Карл Фалькенгорст

— Почему же ты, Солиман, отправился в горы с такими запасами пороха и пуль, с таким множеством воинов для того только, чтобы изловить Лео? Не втирай нам очки! Не рассказывай сказки! Что нам за нужда доставать для тебя каштаны из огня; у нас свои дела и свои интересы. Каждый из нас охотится сам для себя! Пускай твое несчастье послужит тебе уроком, Солиман: будь осторожнее в другой раз, а на нас не рассчитывай!

Да, если бы Солиман мог рассуждать спокойно, он, вероятно, сам сказал бы себе, что его братья и единоплеменники издавна имели привычку покидать в нужде своих ближних и братьев. Но горе лишило его рассудка, и он действовал исключительно под влиянием своих чувств, а отнюдь не своего рассудка или здравого смысла, не принимая во внимание, что его чувства легко могли ввести его в заблуждение.

Он приказал теперь немедленно двинуться в путь и выйти из залива Лувулунгу, невзирая на ропот вадшидши, которые указывали на небо, уверяя, что видят на горизонте несомненные признаки близкой непогоды. Но Солиман не видел ничего, кроме безоблачного неба и легкой дымки тумана, и повторил еще раз свое приказание: немедленно сниматься с якоря и выходить в открытое озеро. Вадшидши продолжали роптать:

— Он оскорбил сегодня Муциму! Он вызывал его, и Муциму гневается. Поплывем как можно ближе к берегу, ведь мы идем прямо навстречу буре!

«Лентяй» плыл у самого берега вместе с двумя остальными судами, только «Змея», которой командовал сам Солиман, далеко ушла в озеро и быстро неслась на всех парусах по синим волнам громадной водяной равнины.

— Смотри, как почернела вода, — сказал капитан «Лентяя», — я хорошо знаю, что это означает — «Будь осторожен и береги мое судно», — говорил мне господин мой, шейх Магомет. — Знаете, ребята, мы возьмем курс на Ндэрее и там пробудем, пока не пройдет буря. Залив прекрасно защищен, а там нам нечего опасаться. Ведь наш «Лентяй» не такой проворный, как «Змея», и не вынесет, если сердитые волны станут слишком бурно ударяться о его бока. Его шпангоут так же дрябл, как и ребра того злополучного судна, которое теперь отдыхает навсегда от всех своих трудов там, на берегу, у залива Лувулунгу.

Все воины и гребцы одобрили разумную речь капитана. Никто из них не хотел рисковать жизнью на волнах бурного озера, которое теперь уже начинало волноваться. Да, к тому же, какая нужда была так спешить обратно в Удшидши?

— Смотрите, «Лентяй» пошел к Ндэрее, — воскликнули на двух остальных барках. — Это в самом деле разумная мысль; там мы можем переждать, пока Муциму сведет свои счеты с Солиманом! — и оба судна последовали примеру «Лентяя»; гребцы приналегли на весла, чтобы скорей добраться до тихой бухты. Несмотря на полное затишье, там, на севере, поднималась темная грозная туча, точно каменная стена, выраставшая из воды все выше и выше. И вот уже изредка на темном фоне этой грозовой тучи стали вздрагивать огненные зигзаги молний.

Вскоре прибой у Кабого стал раскатистей и громче.

— Уу! Буря уже добралась до Кабого! — крикнули рыбаки-гребцы. — Смотрите, как он спешит. Смотрите, «Змею» уже захватил ураган. Вперед, ребята, вперед! Еще тысяча шагов, не больше — и мы будем у берега!

И работа закипела; залив был уже близко, когда первые мощные порывы бурного ветра налетели, закрутили и вспенили воду.

Но до вершин гор Кунгве не долетела буря, разыгравшаяся над озером: черный флаг Симбы едва приметно колыхался над его хижиной. На этот раз торчали еще высоко в воздухе над домом Мудимы на высоких шестах две мертвых головы. Это были облепленные мухами головы Фераджи и Ибрагима — трофеи победы Вавенди. Голова Османа также должна была бы красоваться тут же, но Симба настоял на том, чтобы тело отважного молодого воина было возвращено Солиману нетронутым.

Из дома Мудимы, куда внесли и положили раненого Инкази, вышли теперь Симба и Мудима.

— Не отчаивайся, Мудима, — сказал Симба, — он теперь заснул, а это добрый признак: он молод и силен, в нем много силы и здоровья; он еще, быть может, оправится!

Мудима молча кивнул головой, а затем, указав рукой к северу, сказал:

— Смотри, Симба, Муциму выплывает из озера!

Нельзя было более красочно и вместе с тем верно определить приближение бури в том виде, каким оно представлялось отсюда, с этой высоты. Казалось, что темные грозовые тучи выплывают прямо из подернутых дымкой тумана как бы дымящихся вод Танганайки.

Одаренный долей воображения человек мог легко различить всевозможные образы и очертания в клубах разорванных туч. Точно громадная голова великана, вздымались над горизонтом верхние облака; под ним клубились темные массы туч, точно могучий торс великана, а вправо и влево, точно два огненных крыла, раскинулись ярко освещенные солнцем серебристо-серые волокнистые облака над самым озером. Подобно развевающимся покровам тянулись по горизонту остальные обрывки туч и облаков, то сцепляясь, то отрываясь и исчезая в общей массе.

— Смотри! Смотри! Он выплывает! — воскликнул Мудима. — Он схватит своими мощными руками «Змею». Вон она виднеется там, точно белое перышко на волнах. Она далеко от берега, и ей нет спасения. О, Солиман, Муциму гневается на тебя! Он мечет молнии! Спасибо тебе, Муциму, что ты караешь этих нечестивых арабов!

Симба, точно прикованный, смотрел вдаль. Действительно, было что-то сверхъестественное в проявлении этой разбушевавшейся стихии. То была буря, какой он еще ни разу в жизни не видел. Солнце еще освещало своими лучами облака, подоспевшие в главной массе черных туч, особенно ярко выделялся их свинцово-черный цвет. Грозные огненные стрелы молний ежеминутно прорезали эту черную, почти сплошную массу, а там, где уже выпадал дождь, казалось, что Танганайка вздымалась к самым небесам, а на гребне этого грозного пенящегося вала, точно ореховая скорлупа, виднелась «Змея». Симба навел туда свою подзорную трубу, но было уже поздно, чтобы рассмотреть; он видел только, что «Змея» вдруг бесследно скрылась в пене ужасного водоворота.

— Он погиб! — воскликнул Мудима ликующим голосом. — Погиб несомненно!

В этот самый момент и над вершинами гор Кунгве разразились ураган и гроза. Сузи едва только успел спустить и убрать черный флаг Симбы, иначе буря сорвала бы его и унесла Бог весть куда, в озеро Танганайку. Тучи заволокли теперь все небо и заслонили солнце, а тяжелые крупные капли дождя начали падать на землю. Все жители тэмбе спешили укрыться в своих хижинах, где они могли рассчитывать, что будут хоть сколько-нибудь защищены от разразившегося теперь сильного ливня.