Детонатор для секс-бомбы - Дарья Калинина

Девушки начали пятиться к выходу.

– Девочки, Клава там хлопоты с похоронами взяла на себя! – крикнула им вслед Катька. – А вас прошу, сходите в милицию. Скажите, что я не верю, что мама сама сгорела.

– Так, а что сказать-то? – упираясь и не давая фельдшерице окончательно выпихнуть ее из палаты в коридор, крикнула Мариша, уже буквально цепляясь за косяк двери. – Ты знаешь, кто тот мужик, кому мама твоя машину продавать собиралась? Она тебе говорила?

– Был разговор, – ответила Катька. – Мама обмолвилась, что машина у нее барахлит. Своим в деревне продавать потому не хочет, да и некому. Денег таких ни у кого не водится. Так что придется кому-то из Костромы ее предложить. Мама даже объявление давала в Костроме. Звонили много, мама в Кострому ездила, машину показывала. Вроде бы один мужик согласился на мамину цену. Но зачем-то хотел к маме приехать, еще раз машину посмотреть. Наверное, он и приезжал.

Фельдшерица наконец поняла всю тщетность своих усилий сдвинуть Маришу с места. В сердцах плюнув, она быстро вышла из палаты, сказав, что у подруг есть пять минут. Но если Катька после этого лишится ребенка, то она с себя всю вину снимает.

– Так что твоя мама про покупателя рассказывала? – спросила у Катьки Мариша.

– Сказала, что он из Костромы, – сказала Катька. – Живет где-то у вокзала.

– У вокзала?! – повторили подруги.

– Да, – кивнула Катька. – Мама даже ко мне в Питер приезжала.

– Когда? – хором воскликнули подруги.

– В мае, – ответила Катька. – Хотела насчет машины посоветоваться. Спрашивала, не нужна ли она мне.

– А ты что?

– А мне зачем? У меня прав нет. Вадька водить не может, ему зрение не позволяет. Так зачем нам машина? А маме машина очень нужна. Она на ней и яйца, и мясо в город возила. И из города, что ей было нужно, везла. И для соседей тоже. Опять же не такси каждый раз нанимать и не автобус дожидаться, который раз в день ходит, и то всякий раз стоишь и гадаешь, придет он или нет. Я маме так и сказала, если эта машина плохая стала, ты ее продай, а другую себе купи. Слава богу, деньги, чтобы доплатить, у мамы всегда имелись. Хозяйство и ее кормило, и мне мама помогала всегда. На том и порешили. Если бы знала, что так получится, никогда бы ей этого не посоветовала. Пусть бы сгнила эта проклятая машина!

И Катька снова заплакала. Тут же словно из воздуха материализовалась фельдшерица. Должно быть, она подслушивала под дверью.

– Все! – решительно заявила она. – Сейчас охрану вызову. Да что такое-то в самом деле? Имейте же совесть, девочки! Вы что, не видите, она же плоха совсем. Потом поговорите! Младенца-то пожалейте!

– Поправляйся, Катька, – попрощались с девушкой подруги. – Мы к тебе еще зайдем сегодня. Когда в милиции побываем.

– Еще чего! – возмутилась фельдшерица. – Чего удумали! И даже не мечтайте сюда сегодня сунуться. Ей покой нужен. Завтра! Завтра приходите. Так и быть, завтра пущу вас на полчасика. А сегодня и думать забудьте. Катюша спать будет.

На этот раз фельдшерица была настроена так решительно, что подруги не посмели спорить и пробками вылетели из больницы.

– Ух! Строгая какая тетка! – выдохнула Дуня, вытирая пот со лба.

– Неудивительно, что у нее в больнице ни одного больного, кроме Катьки, нет, – пробормотала Мариша. – Никто сунуться к этой гестаповке не решается. Уж мы какие тихие, а и то ее возмущение вызвали. А представь, устроился обычный рабочий человек поболеть недельку-другую. Ну, друзья к нему, ясное дело, с гостинцами идут. Водочка там холодненькая, прямо из магазина, колбаска, огурчики. Думают, посидят у постели больного товарища, выпьют за выздоровление. И тому легче, и им приятно, все же не на скамейке возле магазина распивать на троих. А тут такой цербер! Никакого удовольствия от принятия лекарственного средства, одни проблемы и стресс.

– Да уж! – хихикнула Дуня. – У такой докторши и гости с их угощением живо в окно вылетят, и больной следом за ними. Лучше уж дома болеть. Спокойней. И выпить при случае можно. Не будут же близкие за больным день и ночь следить.

Так, разговаривая, подруги поехали в милицию. Лейтенант Захарьев оказался молоденьким высоким пареньком лет двадцати двух. Сам он сильно напоминал длинный циркуль, на который по недоразумению нацепили круглую голову с торчащими в разные стороны ярко пламенеющими ушами. Усики у лейтенанта были представлены в самом зачаточном состоянии. При этом лейтенант обладал редкостной неуклюжестью. В тот момент, когда подруги вошли к нему в кабинет, он как раз собирал с пола рассыпавшиеся бумаги, устремив прямо в потолок тощую задницу. Подруги переглянулись и тихонько хихикнули. Очень уж комично выглядел лейтенант.

– Сейчас, сейчас! – откликнулся лейтенант, слыша, что кто-то вошел, но не прекращая своего занятия и не меняя позы. – Садитесь, пожалуйста. Минутку.

Подруги подождали пару минут, и лейтенант наконец выбрался из-под стола. Увидев, перед кем он стоял задницей вверх, лейтенант стремительно начал принимать подобающее положение. К сожалению, при его ловкости торопиться ему бы не следовало. Потому что, выпрямляясь, лейтенант задел ногой стул, уронил его и начал терять равновесие сам. Покачнувшись, он взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, задел графин с водой. Начал ловить графин, держа руками свои бумаги, и рассыпал их снова по всей комнате. А графин плавно выскользнул из его рук, описал дугу и тоже приземлился.

– О! – простонал лейтенант, боясь пошевелиться, пока притихшие от страха подруги оглядывались по сторонам.

Разлетевшиеся по всей комнате бумаги были залиты пролившейся из графина водой. Сам графин благодаря толстому стеклу и ворсистому покрытию на полу не разбился. А скромненько валялся у дверцы шкафа, о которую шмякнулся и на которой от удара побежала сеточка трещинок.

– Кошмар! – прошептала Дуня. – Вам помочь все прибрать?

– Да! Да! – необычайно воодушевился лейтенант. – Если вам нетрудно, а то у меня что-то сегодня день неудачный. Все роняю и роняю.

Подруги начали ползать по комнате, ужасаясь в душе тем, что этот растяпа и есть, по отзывам его старших товарищей, перспективный паренек. Если этот перспективный, то страшно было и подумать, что собой представляли все остальные. В общем, собирая бумаги, стряхивая с них капли воды и потом устраивая наиболее пострадавшие листы на просушку на карниз, аккуратно цепляя их на железные «крокодильчики» вместо отсутствующей занавески, подруги о многом передумали. Наконец порядок в кабинете был более или менее восстановлен. Стул поставлен на место, графин водружен обратно на стол, а мокрые пятна было решено оставить как есть. Жара стояла страшная – они вскоре должны были высохнуть сами.

– Так чем могу быть вам полезен? – пригладив усики, поинтересовался у подруг лейтенант.

Подруги изложили ему свою просьбу.

– Говорите, в доме был посторонний мужчина, которого видели уезжающим из деревни на машине потерпевшей?

– Да! – дружно кивнули подруги. – Есть свидетели.

– Подозрительно ситуация, конечно, выглядит, – согласился лейтенант. – А как фамилия того сотрудника, который выезжал на место происшествия?

– Не знаем, – пожали плечами подруги. – Вам лучше знать, кто ездил. Славино ведь в вашем ведомстве?

– Правильно, – смутился Захарьев. – Сейчас узнаю, что он там себе думал, когда отказывался хотя бы запротоколировать показания очевидцев. Машину, вполне возможно, угнали. А хозяйку попросту убили. Хотя странно, к чему грех на душу брать, если в городе полно машин, которые можно угнать, никого не убивая. А тут ведь такая подстава. Ваш Михалыч видел и, следовательно, может опознать этого покупателя. Потом в разговоре с соседями Глафира могла упомянуть имя своего покупателя или назвать какие-то его координаты. Очень неосторожно с его стороны было бы убивать Глафиру и поджигать ее дом.

– Так он же небось думал, что милиция сочтет все простым несчастным случаем! – воскликнула Мариша. – Не захочет морочиться. И между прочим, в чем-то он был прав. Ваш сотрудник ведь и не захотел влезать в это дело.

– Наш сотрудник, – задумчиво пробормотал Захарьев. – Нужно еще выяснить у него, чем он мотивировал.

И Захарьев исчез, оставив подруг в своем кабинете.

– Так вот, – озабоченно сказал лейтенант, вернувшись через десять минут, – тот парень говорит, что ни про какое убийство ему не говорили. Подошла какая-то нечесаная, измазанная гарью женщина и, рыдая и причитая, сказала, что у соседки угнали машину. Что на ней уехал гость соседки. Он говорит, что женщина не производила впечатление вменяемой, поэтому он оставил ее слова без внимания.

– Дурак ваш сотрудник! – возмутилась Мариша. – Попытался бы сам всю ночь гасить пылающий дом из полупустого колодца, ожидая, что огонь вот-вот перекинется на соседние дома. Да еще сознавая, что в доме, вполне возможно, заживо горит соседка, которую знаешь всю жизнь, а спасти возможности не имеешь, потому что пожарные где-то в колее по дороге увязли! Как бы вы себя чувствовали после такой ночки? Вообще удивительно, что Клава смогла сообразить, что останков машины Глафиры среди обгоревших бревен нет. И нашелся старичок, который видел, что на этой машине уезжал кто-то, но никак не Глафира.