Дверь в мансарду - Эллери Квин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эстер поместили в клинику. После гибели Флойда ее нервы совершенно расшатались. На какое-то время она вообще лишилась рассудка. Но потом разум поборол болезнь. Однако этот тяжелый приступ не прошел бесследно. Она изменилась и утратила… не знаю, как бы это точнее определить… интерес к жизни, что ли.
— А она помнила о случившемся? — спросил Эллери.
— Да она ни о чем другом и не думала. Я понял, что страх и сознание вины за гибель Флойда будут терзать ее до последних дней. Она всегда была очень чувствительной и ранимой, настоящим комком нервов. А в те годы писала стихи и ее считали многообещающей поэтессой.
— Но почему она не могла отделаться от этих гнетущих мыслей, доктор? Почему у нее был так силен комплекс вины?
— Я уже упоминал, что произошедшее было тщательно расследовано. Флойд был убит по чистой случайности. Но что-то от меня постоянно ускользало, и я никак не мог понять, что именно. До сих пор не знаю, в чем тут причина. Я не сумел ей помочь. А ее это сломило.
— Что вы имеете в виду?
— Да, я не мог ей помочь, — повторил доктор. — Такое впечатление, будто на нее воздействовала некая зловещая, разрушительная сила и не давала ей возможности выздороветь, бередила рану и не оставляла в покое.
Бедняжка, подумала Эва, бедняжка. Она всегда завидовала своим подругам, имеющим матерей, пусть даже эти матери были вульгарными, тщеславными и пустыми. Но они любили своих дочерей и заботились о них, что с избытком перекрывало их вульгарность, пустоту и тщеславие. Глаза Эвы снова наполнились слезами. А теперь, когда ее мать вот-вот может к ней вернуться, что ее ждет? Скандал. Арест. И наверное, суд…
— Я остался в Японии и пробыл там, пока позволяли мои дела. Карен… поддерживала меня. Она сказала, что сейчас, после смерти отца, ей нужно начать работать и самой ухаживать за Эстер. Ведь ее сестре требовалось внимание и кто-то должен был постоянно с ней находиться. Эстер была в ужасном состоянии: казалось, что жизнь утратила для нее смысл. Вряд ли она сумела бы воспитать ребенка. Могу поручиться, — воскликнул доктор Макклур и взмахнул кулаком, — что именно тогда в голове Карен и зародился этот дьявольский план! Но откуда мне было знать? — добавил он упавшим голосом.
Инспектор неуверенно заерзал на стуле. Он заметил, что Морел воспользовался всеобщим замешательством и успел убежать. Все пошло кувырком, сердито подумал он и прикусил губу.
Доктор Макклур наклонился к Эве и ласково пояснил:
— Это Карен предложила мне увезти тебя сюда, милая, и удочерить. Тебе тогда не было и трех лет — маленькое худенькое существо с длинными локонами. Конечно, я понял, что ты ничего не помнишь. И согласился. Надо было оформить все законным путем, и, к моему глубочайшему удивлению, Эстер поставила свою подпись. Она даже настаивала, чтобы ее лишили материнских прав. Ей хотелось лишь одного — чтобы я поскорее увез тебя в Америку. — После небольшой паузы доктор завершил свой рассказ: — Вот, собственно, и все.
Да, вот и все. Эва по-прежнему смотрела вверх, на потолок. И впервые ощутила жгучий, насквозь пронизывающий душу стыд. Эва Макклур — убийца. И ее мать тоже… Начнут говорить, что это у нее наследственное. Кто-нибудь скажет, что убийство и жажда мести у них в крови, в крови Эстер и ее дочери. Как теперь смотреть людям в глаза? Как взглянуть в лицо Дику?
Она медленно повернула голову. Дик стоял у двери кабинета, переминаясь с ноги на ногу. И выглядел так, словно проглотил какую-то гадость, не сумев ее вовремя выплюнуть. До Эвы внезапно дошло, что ее жених даже не попытался ее успокоить. Он вообще ничего не делал, ровным счетом ничего. Как будто онемел и оглох. И похоже, размышлял только о себе, а вернее, о том, как бы ему отсюда вырваться, не вызвав подозрений.
— Дик, почему ты не уходишь? Ведь у тебя работа, больница… — произнесла она, наблюдая за ним, совсем как доктор Макклур, следивший в лаборатории за поведением морской свинки, которой сделали инъекцию. Однажды Эва присутствовала при таком эксперименте.
Но доктор Скотт резко возразил:
— Не говори глупостей, Эва. Сейчас, когда над тобой нависло это безумное обвинение… — Он подошел к ней, нагнулся и поцеловал в щеку. Она ощутила холод его губ.
«Да, вот и все, — продолжала размышлять Эва. — Я расплакалась на этом диване, на глазах у мужчин, точно подопытное животное на столе у вивисектора». Она внезапно вытянулась, села и со стуком опустила ноги на пол.
— Вы меня не запугаете! — злобно крикнула Эва, повернувшись к инспектору, хотя все последнее время он молчал. — Да, раньше я вела себя как испуганный ребенок. Но я вас больше не боюсь. Я не убивала Карен Лейт. Я не знала, что моя мать жива… Я даже не знала, кто моя мать. И вполне разумно объяснила вам про отпечатки пальцев и носовой платок. Почему вы ко мне так несправедливы?
— Молодец, детка, так ему и надо! — улыбнулся Терри. — Скажите этому старому бабуину, какого черта он к вам прицепился!
— А вы тоже хороши, — с презрением заметила Эва. — Если вам известно, где моя мать, то почему вы ни слова не говорите? Отведите меня к ней, немедленно!
Терри виновато моргнул.
— Послушайте меня, детка, и успокойтесь. Я не утверждал, что мне известно, где она. Я лишь предположил…
— Почему вы не заставите его во всем признаться? — прикрикнула на инспектора Эва. — Женщин вы запугивать научились, а вот когда перед вами мужчина…
Терри схватил ее за руку:
— Послушайте, детка…
Она оттолкнула его и пристально поглядела на старика:
— А вы лучше поищите ее! Бог знает что с нею может случиться? Одна, в Нью-Йорке, впервые в жизни, после девяти лет заточения в мансарде…
Инспектор Квин кивнул стенографу.
— Ты записал, Муши? Ну ладно, — вздохнул он. — Позовите сюда Томаса Вели. Нам надо ее забрать.
Эва очень медленно расслаблялась и успокаивалась. Но постепенно ее возбуждение улеглось. Она неторопливо осмотрелась по сторонам: доктор Макклур, как и прежде, расхаживал по комнате, а доктор Скотт… Кстати, кто он такой? У Эвы создалось впечатление, будто она его никогда не видела. Стоит у окна, глядит на небо, кусает ногти… Терри Ринг хмурился и курил одну сигарету за другой, а Эллери Квин безучастно стоял на месте, словно статуэтка из оникса на столе инспектора Квина.
— Да, сэр, — ответил полицейский стенограф и встал из-за стола.
Но не успел он подойти к двери, как та распахнулась и на пороге появился высокий, худощавый, небритый мужчина в старомодном котелке и с дымящейся черной сигарой во рту.
— О, кого тут только нет! Целая компания, — проворчал помощник судмедэксперта доктор Сэмюэль Праути. — Здравствуйте, Квин. А, доктор Макклур! Мне искренне жаль, что все это… Слушай, Кью. У меня для тебя плохие новости.
— Плохие новости? Для меня? — удивился инспектор.
— Знаешь, эта половинка ножниц, ну, которая лежала у тебя в столе…
— Да? И что же?
— Так вот, Карен Лейт убита не ею.
* * *Терри Ринг прервал затянувшееся молчание:
— И что еще вам об этом известно?
— Ты что, решил подшутить над стариком, Сэм? — спросил инспектор, пытаясь улыбнуться.
— Я же тебе говорю, — нетерпеливо отозвался Праути, — послушай, у меня мало времени, через двадцать минут я должен вернуться в морг. Так что болтать мне некогда. Но полагаю, что после первого отчета о вскрытии, полученного во вторник, мне нужно тебе объяснить.
— Да уж, я об этом давно догадался, — буркнул старик.
Терри Ринг подошел к доктору Праути и крепко пожал ему руку.
— Матросы уже на берегу!
Затем он приблизился к Эве и с усмешкой снова подвел ее к дивану.
— Садитесь, детка. Сейчас вам покажут шоу. Смотрите внимательно.
Растерянная Эва опустилась на диван. Мысли теснились в ее голове, и она смутно догадывалась, что эта пробудившаяся активность связана с мощными выбросами адреналина. Однако все казалось бессмысленным. Она постаралась сосредоточиться. Половинка ножниц… Отпечатки пальцев…
— Это моя вина, — признался Праути. — Я был занят и поручил вскрытие, ну, не важно кому. А это совсем неопытный молодой человек. И, кроме того, я полагал, что процедура окажется сугубо рутинной. Ведь никаких сомнений по поводу причины смерти не было.
Эллери подбежал к нему, схватил Праути за лацкан пиджака.
— Да не тяните вы так, Праути, а не то я вас задушу! Если Карен Лейт убита не этой половинкой ножниц, то чем же еще?
— Другой половинкой. И если вы дадите мне возможность…
Эллери стукнул кулаком по отцовскому письменному столу.
— Только не говорите мне, что рана ножницами должна была скрыть первую, меньшую рану, то есть замаскировать ее!
Заросшая черной щетиной и нуждающаяся в основательном бритье челюсть патологоанатома отвисла от изумления.