Чуть позже зажглись фонари - Мария Степановна Бушуева

17.08. Вечером

Однако утешает: в отеле отличная кухня, Инка молодец, главное – какая еда. А здесь жратва приличная, даже более чем, значит, все хоккей.

Валюсь с ног.

18.08

Вчера, как только лег, тут же заснул. Выспался отлично, завтрак тоже неплох, хотя дома я бы такое есть не стал, разве можно есть сосиски?! Но съел две. Сок показался разбавленным. Салат нормальный. С креветками. Из экскурсий выбрал только две: разумеется, в Каир, к пирамидам, и путешествие на квадроциклах по непонятно какой пустыне. Там спрошу. Достаточно пока помнить: Египет, Хургада, Красное море и название отеля. Экскурсоводша потом все расскажет. Приятная моложавая женщина, загорелая, с длинными стройными ногами и лицом Барби. Но все-таки уже стара. Лет сорока пяти. Зрелый сладкий виноград не люблю, нравятся мне ягоды недозрелые, с отчетливой кислинкой.

Думал сначала проехаться на верблюде, но как-то боязно стало: еще оплюет.

19.08

Утром был на пляже. Выбрал место чуть в отдалении от кромки воды, краем глаза заметив, что соседний лежак, покрытый прозрачной шелковой тканью, придавленной несколькими камушками, явно принадлежит женщине. Причем молодой. Шорты такие, они там же обнаружились, носят только юные девчушки. Мадамы в них не влезут.

Маску, трубочку и ласты привез с собой.

Красное море оказалось не красным, а вполне синим, вода теплой, все, в общем, хорошо. Иногда чувство вины у меня бывает, что никогда не вожу на отдых жену и Аришку. Нет, Аришку все-таки раза два брал. А вот жену – нет. Чувство вины задавил. Она и так всегда отдыхает. А дочери позвонил. Помирились.

Наплавался.

Вернувшись на лежак, с приятным удивлением обнаружил рядом тоже приятную молодую брюнетку в раздельном купальнике коричневого цвета, так остроумно сливавшемся с уже сильно потемневшей кожей, что мимолетному взгляду брюнетка показалась бы обнаженной. У нее прелестный задик, ровный, упругий, очерченные ягодицы точно две половинки моего детского резинового мяча: он был наполовину синий, наполовину красный. О эти женские задики!

Брюнетка рассказала, что разведена, есть маленький сын, он остался с бабушкой, ее мамой, а сама она работает в фирме, которая занимается переводами, не денег, нет, а с других языков и на другие языки, в подмосковном Железнодорожном.

Завязав интрижку, так сказать, на море, можно будет ее продолжить и на суше.

* * *

Как он мерзок, прочитав очередной опус Димона в «Живом журнале», негодовала Юлька, только расстался со своей Люськой, уже ловит других, задики он, видите ли, обожает, гей, что ли, тьфу, читать противно. Меня теперь от всех мужиков будет тошнить. А что он с собой акулу свою обожаемую Инну Борисовну не потащил в Египет? Или для нее Египет – дешевка?

Не знаю, сказала я, мне его И.Б. по барабану. Меня Аришка беспокоит: она хотела стать биологом, уйму читала, даже свою теорию придумала в пятнадцать лет! Говорила: получу Нобелевку! А сейчас не учится, грубит мне, как хабалка… И ничего не читает!

Пройдет, шмыгнув носом, сказала Юлька. Еще прощения у тебя попросит.

– Когда?!

– Когда-нибудь. У меня вот нет детей и проблем нет. А знаешь, почему я не родила? Я ведь тебе не рассказывала?

– Не рассказывала.

– Первая связь. В хореографическом училище, в пустом зале после репетиций. Нам было по шестнадцать. Сделала аборт, тетка моя меня прикрыла, забрала к себе на месяц и справку фиктивную сделала, что у меня ветрянка. И после этого детей у меня уже быть не могло.

– А если лечиться?

– Сейчас поздно. Я ведь, ты знаешь, тебя только на год моложе… И если честно…

И тут Юлька достала сигарету и закурила. Курила она очень редко, но всегда одни и те же сигареты – «Винстон» с ментолом.

– Погляжу на нынешних тинейджеров, и все сожаления, что у меня не получилось родить, сразу как ветром сдувает. Монстры.

– А как насчет детей индиго?

– Вранье.

Я включила музыку, Морриконе, на концерт которого ходила три года назад в Крокус-Сити-холл. Звала и Аришку, и Димона. Аришка сказала: «Я его не люблю. Это композитор для буржуев», – тогда еще она иронично относилась к обуржуазиванию Димона и сутками напролет читала и книги, и в Интернете по биологии.

– Знаешь, ма, – как-то, начитавшись, сказала она, – у меня уже есть своя теория о теломерах.

– Поделись, если есть желание.

– Понимаешь, наш русский ученый еще в семидесятые годы написал, что благодаря особому ферменту – теломеразе – можно удлинять концы хромосом, которые год от года становятся все короче, – именно от них (точнее, в частности от них) зависит долгота человеческой жизни. Нобелевскую за теломеразу получил не он, а зарубежные ученые, ну, так часто бывает, открытие заимствуют, а открывший остается ни с чем, а я подумала: ведь медуза Turritopsis nutricula фактически бессмертна, потому что ее хромосомы имеют кольцеобразную форму – то есть не имеют конца, закруглить человеческие хромосомы вряд ли удастся, хотя это был бы оптимальный вариант (наряду с параллельными средствами) продления человеческий жизни в сторону бесконечности, но есть еще один вариант удлинения теломер – так называемые бессмертные клетки в человеческом организме. Раковые и стволовые…

И тут меня отвлек мобильный.

Аришка обиделась и ушла в свою комнату.

– А ты не думаешь, что твоя Арина могла связаться с каким-нибудь наркоманом и сама…

– Нет. Несмотря на то что она именно так последнее время выглядит – как опустившаяся наркоманка, наркотики она даже не пробовала. Я чувствую. И таких приятелей у нее нет. Она все-таки умная.

– У нее, скорее всего, тяжелый кризис взросления, который усугубил «Живой журнал» Димона. Она сама его нашла?

– Конечно.

* * *

Когда я ждала Аришку (было уже четыре месяца беременности), Димон решил сделать мне приятное. В одном из иллюстрированных журналов у него работал заместителем главного редактора хороший знакомый, к которому он меня направил как иллюстратора. Я пришла. Знакомый Димона оказался плюгавым тощим человечком с ленинской лысиной, которую он непрерывно, разговаривая со мной, то пощипывал, то почесывал – это, видимо, в зависимости от контекста, с иронией думала я, наблюдая за ним. Но графику мою он принял с восторгом, раз пять произнес слово «талантливо» и пообещал публикацию с краткой справкой об авторе (то есть обо мне) в июльском номере журнала. «Димон! Как я рада! – тем же вечером сказала я Димону. – Он пообещал и цветную вкладку, и обложку!» Но ни в июльском, ни в каком другом номере мои графические работы опубликованы не были. Плюгавый человечек через неделю мне позвонил и сообщил (как хочется написать: «таким же плюгавым голосом», но удержусь), что Димона он знает давно и не может ему отказать, а двух авторов, точнее, автора и художника… но все равно двоих сразу провести через главного редактора ну никак нельзя, потому в июльском номере, к сожалению, вместо моей графики будет опубликован рассказ Димона с его авторскими иллюстрациями.

– Но он ведь не умеет даже белку нарисовать! – воскликнула я.

– Примитивизм в цене. – Человечек дунул в трубку. – Главное, что авторские иллюстрации. И, понимаете, он сам меня об этом попросил, а я ему кое-чем обязан. Так что простите.

– Вы же мне лично обещали, – сказала я, чуть не плача, – но это же обман! Нечестно!

– А где вы видели сейчас честность? – всхлипнул человечек.

И тогда внезапно – каким-то не своим голосом – я произнесла:

– Но и вас тогда скоро в журнале не будет!

Димон, которому я единственный