Лелишна из третьего подъезда - Лев Иванович Давыдычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Берегусь! — радостно воскликнул Петька, а Лёлишна сказала:
— Я вот ему ни капельки не верю. В любой момент подведёт и не заметит. Поверим ему в последний раз.
Из цирка вышли Эдуард Иванович и Григорий Васильевич. Были они усталые и весёлые.
Ребята радостно загалдели, перебивая друг друга.
— Спасибо вам за всё, — проговорила Лёлишна, — от меня особенно спасибо.
— Вот уж не за что так не за что, — ответил Эдуард Иванович. — Мы всё делали с удовольствием. Мне, правда, немного попало от директора, но ничего.
— Милиционера только жаль, — добавил Григорий Васильевич и рассмеялся. — Хороший он человек, но почему-то не любит цирка. Даже конца представления не дождался. Пошли, товарищи. Мне ещё Эмму надо домой проводить.
Следующий номер нашей программы можно назвать «Палка о двух концах».
Это последнее крупное выступление Петьки-Пары!
Пословица утверждает, что у палки два конца и если одним концом кого-нибудь ударишь, то вполне вероятно, что второй конец стукнет по тебе.
Применима ли эта пословица к тому, о чём сейчас прочтёте, судите сами. Или другие пословицы подберите.
Вот Петька постучал в дверь своей квартиры — постучал спокойно, с достоинством, как стучит человек, который ни в чём не виноват. А если и виноват, то его, между прочим, на поруки берут.
За дверью — тишина.
Постучал Виктор.
Опять — тишина.
— Чего это они? — испуганно прошептал Петька.
— А вот так тебя всегда будят, — сказала Лёлишна и тоже постучала.
Долго, громко стучала.
— Да что же это такое? — жалобно спросил Петька. — Чего они дрыхнут так? — И застучал обеими руками.
Как говорится, ни ответа ни привета.
— Идём спать к нам, — предложила Лёлишна.
— Ну да! Я домой попасть не смог, а кому попадёт? Будьте уверены, мне.
— Не стоять же нам здесь с тобой до утра, — сказал Виктор. — А если они спят, как ты, надо ломать замок.
— Я ещё попробую. — И Эдуард Иванович постучал так, что выглянули соседи из всех дверей.
— Я домой, — сказал Виктор, — а то и мне попадёт.
И ушёл.
— Ладно уж, — весело проговорил Григорий Васильевич, — помогу, так и быть.
Он достал перочинный ножичек, раскрыл его и склонился над замком.
— Ой, до чего боюсь… — прошептал Петька. — Прямо хоть в Африку убегай. Не знаю только, как туда добираться.
— Сам ты, Петя, виноват, — сказала Лёлишна не с упрёком, а с жалостью. — Вытерпи ты сегодня всё, а завтра возьмём тебя на поруки. И уж больше не дури.
И дверь открылась.
— Прошу, — предложил Григорий Васильевич, — замок цел. Только никому не рассказывайте о моих способностях.
Петька в знак благодарности и прощания помотал головой и поспешно скрылся за дверью.
В квартире никого не было.
Он заглянул в чулан, в ванную, в оба шкафа, даже под кровати заглянул.
Ни-ко-го.
Сел.
Куда все исчезли?
Почему не предупредили?
Так вот и сиди всю ночь?
А в голову разные страшные мысли лезут.
Вдруг на поезде уехали, а поезд — под откос?
Вдруг всех троих трамваем переехало?
Автобусом задавило?
Троллейбусом стукнуло?
А вдруг? А вдруг? А вдруг???
Петька забегал по комнатам.
— Мама! — жалобно крикнул он. — Папа! Бабушка!
И остановился, прислушиваясь.
До того шею вытягивал, что голова чуть не оторвалась.
«Бросили! — думал он. — И никому до меня, бедного, дела нет. Где вы?»
Страшно было — за себя, за родных и вообще страшно. Петька забыл даже о том, что голоден. Не до еды было.
И от жалости к самому себе он взрыднул.
Всего он ожидал, к любому наказанию был готов. Но не к такому. Это было, по его мнению, не наказание, а издевательство.
Главное — ничего не известно!
Почему, когда хочется плакать, кажется, что слёзы собираются в носу?
Петька заплакал тихо, но изо всех сил. Ещё ни разу в жизни из него не выбегало столько слёз. Даже рубашка на груди промокла.
И впервые в жизни ему не хотелось спать — ночью!
Горели все лампочки, даже настольная — семь штук.
И всё равно казалось, что в соседней комнате есть кто-то.
Чудились голоса.
Шаги.
Смех.
Музыка.
Шорохи.
Стуки.
Будто Петьку окружали со всех сторон.
И вот совершенно отчётливо он услышал, что на кухне кто-то ходит и разговаривает.
Он бросился в другую комнату, захлопнул дверь, навалился на неё плечом.
И услышал, что теперь разговаривают в комнате, откуда он только что выскочил.
— Кто там? — пискнул Петька.
«Воры, — подумал он, — шпионы, жулики, убийцы, разбойники, пираты. Узнали, что я один, и пришли ограбить, сжечь, связать, избить, убить!»
Осторожно, как бы отрывая марлю со свежей раны, потянул он дверь и одним глазом глянул в щёлку — никого.
Вытянув шею — ухо вперёд, он подошёл к кухне, заглянул — никого.
Вместо того чтобы обрадоваться, сказал:
— Дурак!
Ведь это внизу, этажом ниже, и за соседними стенами разговаривали! Вот и сейчас слышно.
— Красота, красота! Кислая капуста! — спел Петька и даже ногами потопал — вроде бы сплясал.
Но — есть неохота, спать неохота — что делать?
Он лёг.
Лежал, лежал…
Встал.
Да где же это видано, да где же это слыхано, чтобы родители и бабушка из дому убегали?!
Размышляя об этом, Петька машинально кончиком ножа провертел в столе ямку.
В новом-то столе!
Отшвырнул нож, сплюнул.
Опять в сердце забрался страх. Где они? А вдруг их в больницу увезли?
Газом отравились?
Или объелись чем-нибудь?
В милицию надо бежать — сообщить!
Петька выскочил на лестничную площадку.
Сзади хлопнула дверь.
Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь… лампочек забыл он выключить.
И кулаками застучал по перилам, будто они были виноваты.
И направился в милицию.
Да по дороге устал.
Присел в сквере на скамейку.
И уснул.
Продолжаем нашу программу. Следующий номер — утро
Лёлишна, конечно, увидела во сне цирк.
Такой смешной сон получился,
