Рыцарь Святого Гроба - Александр Трубников

Торговец-иудей проводил удаляющуюся компанию долгим ностальгическим взглядом, взял в руку кусок марсельского мыла, внимательно его осмотрел, понюхал, попробовал на зуб и недоуменно пожал плечами. Из короба за его спиной выбрались две черные крысы. У одной из них, той, что покрупнее, на груди виднелось большое белое пятно. Грызуны о чем-то посовещались и бросились короткими перебежками – от укрытия до укрытия – вдогонку за представителями трех главных сословий христианского мира – рыцарем, крестьянином и монахом.

Ректор братства святого Андрея, к которому их проводил послушник, был явно уроженцем здешних мест – черные волосы, карие миндалевидные глаза и смуглая кожа свидетельствовали о том, что франкской крови в его жилах течет от силы на четверть.

Выяснив, зачем к нему пришли пилигримы, ректор чрезвычайно обрадовался:

– Стало быть, в братство хотите вступить, уважаемые господа?

– Нам бы крестоносный обет исполнить, – протянул в ответ Робер, и впервые за все время знакомства Жак уловил в его голосе просительные нотки.

– Его Святейшество разрешил архиепископам Иерусалимского патриархата по ходатайству ректоров нашего крестоносного братства выдавать крестоносные индульгенции! – гордо ответил ректор. – Так что, господа, вы попали именно туда, куда нужно. Сейчас наш писец прочтет вам устав, вы принесете клятву…

– А долго нужно служить, чтобы эту вот индульгенцию получить? – перебил его Робер.

– По ассизам Иерусалимского королевства служба длится год, – помявшись, разъяснил ректор, – но нам позволено давать отпущение, если собратья прослужат до следующей навигации.

– Это получается, что если мы вступим сейчас, то осенью получим индульгенцию? – оживился рыцарь.

– Не совсем так, монсир, – вздохнул ректор. – Осенью служба – весной индульгенция, зимой служба – летом индульгенция, весной служба – летом индульгенция…

– А можно наоборот? – поняв логику ректора, спросил Жак.

– Можно, конечно, и наоборот, – еще раз вздохнул ректор, – но только в любом случае служба вперед…

– Слушайте, милейший! – вспоминая, как они получали отпущение грехов в Дижоне, заикнулся Жак. – А может быть, мы с вами как-нибудь договоримся?

– Желаете выкупить крестоносный обет? Ну, тут я вам, конечно, посодействую, – снова оживился поскучневший было ректор. – Как только внесете в казну архиепископа сумму, достаточную для содержания полного рыцаря в течение года, плюс мои десять процентов за хлопоты, сразу же и можете отплывать восвояси с цидулкой, скрепленной печатью его высокопреосвященства.

– Благородные господа своим крестоносным долгом не торгуют! – гордо ответил Робер. – Давай, мэтр, зови своего писца с уставом да говори, что нам нужно делать, чтобы в ваше братство вступить…

Первые две недели после вступления в братство они с Робером жили именно там. Достославный рыцарь, оглядев длинный сводчатый зал с многочисленными лежанками, где жилую часть от конюшни отделяла лишь тонкая тростниковая перегородка, скривился, словно от лимона, но бодро произнес:

– Как говорил мой покойный дядюшка, граф Гуго де Ретель: «Настоящий рыцарь даже на дневке во время дальнего похода обустраивается так, словно он находится в покоях родового замка».

С этими словами Робер выбрал самое удобное, с его точки зрения, место, согнав с него двух апулийцев, и предложил Жаку устраиваться по соседству.

Разобравшись, как устроено крестоносное братство, Жак признал его организацию достаточно разумной. В это сообщество входили представители всех без исключения сословий, причем все без исключения получали от этого ощутимую выгоду. Толстосумы, не желающие подвергаться риску путешествия в неспокойные земли Латинского Востока, вносили деньги в казну братства, которое имело множество отделений в Европе, таким образом выкупая крестоносный обет. Бедняки-крестьяне, у которых денег не хватало не то что на выкуп, но даже на само путешествие, напротив, вступая в братство, доставлялись в Заморье за его счет и исполняли обет, в основном выполняя различные работы. Горожане, не желавшие путешествовать в одиночку, жертвовали оружие, одежду и разнообразные товары и отправлялись на нанятых братством кораблях, делая, таким образом, свое путешествие на Восток и обратно удобным и безопасным. Ну а воины, вступившие в братство, занимались своим обычным делом, ибо потребность в ратном труде на Святой Земле была неизменно высока.

Благодаря тому что его уставы были утверждены Святым престолом, авторитет и влияние братства были чрезвычайно высоки. Часто для пополнения казны ректоры подряжались на выполнение тех или иных работ. Так было и здесь, в Тире. По договору с городской коммуной семьдесят вилланов-богомольцев с утра до ночи трудились над укреплением и ремонтом городских стен, а братья-воины обеспечивали им охрану.

К счастью для приятелей, Робер оказался единственным в Тире членом братства – опоясанным рыцарем, поэтому вопрос, кто теперь будет возглавлять здешний воинский контингент, даже не обсуждался. Чтобы извлечь максимум выгоды в сложившемся положении, практичный во всем, кроме азартных игр, де Мерлан объявил Жака конным сержантом и сделал его своим помощником. Несколько ветеранов, в том числе и низложенный начальник – сержант-пикардец, пробовали было возмущаться, но Робер проявил себя не только как доблестный воин, но и как опытный политик, задавив нарождающийся бунт в самом зародыше. Сержант, который пытался оспорить его лидерство при помощи фальшона, теперь ходил с отрубленным «по неосторожности» ухом. Прочие же не рисковали более вступать в пререкания с неистовым коротышкой, чей остро отточенный меч выскакивал из ножен быстрее, чем они успевали закончить фразу, которую де Мерлан склонен был счесть непочтительной.

Впрочем, после первой же стычки с налетчиками – мусульманами, пришедшими через перевал из-за Иордана, – вопросов о лидерстве больше не возникало. Под руководством арденнского рыцаря братья не только не понесли потерь, но и разгромили наголову в несколько раз превосходящего по численности противника, а таким успехом не могли похвалиться в последнее время и лучшие военачальники Заморья. Благодаря своей славе Робер, по личной просьбе архиепископа, за полмарки в неделю взялся обучать военному делу принятых в ополчение горожан, а в ответ на требование ректора «сдавать выручку в казну» поглядел на него так, что тот более никаких претензий ни ему, ни Жаку не предъявлял. Этих денег им хватило для того, чтобы снять в городском предместье полдома у вдовы рыбака. Вдова оказалась молодой, симпатичной и любвеобильной, чем достославный рыцарь не преминул воспользоваться в первую же ночь «расквартирования вне пределов части».

На третий день жизни в казарме Робер, ничего не объясняя приятелю, молча отвел его на задний двор. Критически осмотрев Жака, он отмерил у него шнурком расстояние от плеча до кончиков пальцев, добавил две ладони на ручку и вырубил из сосновой доски деревянный меч.

– Меня посадили на коня в четыре года, – сказал он «конному сержанту», – и с этого же возраста начали учить воинскому искусству. Поэтому тебе достичь моего мастерства вряд ли удастся. Но сержанта я из тебя сделаю, да такого, что всем этим толстопузым бургерам сможешь показать, где лобстеры зимуют. Теперь слушай и запоминай, повторять не буду. Главное в пешем бою – правильная стойка. Если нарвешься на опытного рыцаря или сержанта с длинным мечом и он захочет тебя убить, то ты ничего сделать не сможешь. А вот от горожанина, ополченца и сарацина, если немного поучишься, вполне защитишься. Разбегись и прыгни. Понятно? Толчковая – правая. Значит, давай становись, как скажу. Опора на правую ногу, левая вперед, корпус чуть наклони, но так, чтобы опорной оставалась правая. Щитом закройся так, чтобы он не мешал двигаться руке. Встал? – Робер сильно толкнул Жака, и тот грохнулся на землю. – Как овца на льду! Стойка должна быть мягкой и пружинистой.

Потерзав Жака с полчаса, он наконец добился от него некоего подобия «правильной боевой стойки».

– Ладно, это будешь отрабатывать сам, каждый день. Теперь – движения. Левая нога – щита, правая – нога меча. В строю нога щита ходит только полшага вперед-назад, а нога меча – полшага вправо-назад и обратно. Ноги должны быть все время на ширине плеч – ни сводить и уж ни в коем случае ни перекрещивать их нельзя ни при каких обстоятельствах. Если же бьешься в поединке, то двигаться нужно активнее. Как только стойку разучишь, будешь отрабатывать повороты. Турнирной чепухой заниматься не будем. Выучишь у меня четыре удара.

– Всего четыре? – изумился Жак.

– Не «всего четыре» – а целых четыре, штафирка! – рявкнул, раздухарившись, Робер. Роль наставника ему чрезвычайно импонировала. – Да многие воины годами руку ставят и удары оттачивают. У доброго рыцаря средней выучки всего пятнадцать-шестнадцать приемов, у меня – более тридцати – это если с конными и пешими. Л тебе на полгода и четырех за глаза. Для того чтобы остаться в живых, этого достаточно. Учить будем самое простое и надежное – средняя защита-переход в верхний замах – боковой удар. Все хитрости объясню только тогда, когда ты научишься правильно бить, прежде чем подумать… Отбиваешь удар щитом, – показывал Робер, – затем удар верхнебоковой, с шагом вперед. Правильный замах определяет силу и точность удара. К моменту когда клинок коснется противника, нога меча должна быть твердо уперта в землю. Меч, кисть, локоть, рука, плечо – должны работать слаженно. А корпус – постоянно балансировать, чтобы в нужный момент вложиться в удар. Бить только выше локтя и в основание шеи, это у пехотинца самые незащищенные места.