Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза» - Сергей Захаревич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вояжи начальника Генерального штаба РККА в Германию (естественно, с подачи Сталина) преследовали одну цель — наладить взаимодействие между двумя штабами в будущей войне. Сталин, естественно, стремился устранить на своем пути препятствие в лице СДПГ. Для этого как воздух была необходима победа компартии Германии на выборах в рейхстаг. НСДАЛ отводилась роль массовки, союз «красных» и «коричневых» обеспечивал значительную долю электората в борьбе с правоцентристами, и Коба отдает приказ Коминтерну на создание «красно-коричневого» блока. Конечно же, по замыслу Кобы, главенствующую роль в нем должна была играть КПГ. Здесь проявилась характерная слабая черта Сталина-политика — незнание чужого менталитета («отец народов» еще не раз споткнется на этом оселке).
Средний класс немцев (а именно ему принадлежал приоритет в выборе) и слышать не хотел о коммунистах. В результате главенствующее положение с большинством голосов заняли как раз нацисты и именно КПГ сыграла роль массовки, обеспечив будущему фюреру более 1/3 голосов из проголосовавших за блок на президентских выборах 1932 года (около 5 миллионов из 13). Но это случится чуть позже, пока же Сталин витал в облаках. В его воображении, с приходом к власти в Германии коммунистов созревала единая ось в будущей войне с Антантой за Босфор — СССР — Германия, но на пути к созданию этого союза существовало одно геополитическое препятствие — Польша, это «уродливое детище Версальского договора», по выражению Вячеслава Молотова.
«Польша, — излагал свои взгляды Маршал (Пилсудский. — С.З.), — на протяжении всей своей истории со времен Екатерины и прусского Фридриха испытывала на собственной шкуре, что бывает, когда два ее самых могущественных соседа смогут договориться между собой. Польшу тогда рвут на куски»
Эта угроза существует постоянно. После Первой мировой войны она несколько ослабла, поскольку немцы оказались побиты Антантой, а Россию побил Комендант. А это значит, что эти государства стали менее сильными. Однако они заключили между собой договор в Рапалло, который скорее был направлен не против Польши, а против всего мира, но он представлял опасность для Польши, являющейся очагом вечного противоборства и потенциальным источником споров. Союз с Францией не давал достаточно сил… Эту постоянную угрозу Польше использовал каждый, кто мог, включая, в шутку говоря, и негров» [44, с. 190].
Ну и что с того, — скажут читатели, — где конкретные доказательства подготовки нападения СССР на Польшу в конце 1920-х — начале 1930-х годов? Насчет нападения на Прибалтику и Румынию, допустим, согласны, против документов не попрешь, НО ВОТ С Польшей-то как? Іде улики?
Имеются открытые источники информации, помогающие пролить свет на истинное положение дел, нужно только уметь их находить.
Для начала определим основные постулаты, на которых, как на пресловутых трех китах, покоится позиция оппонентов — сторонников «оборонительной линии» СССР в «польском вопросе».
«Рижскую границу (западную границу, образовавшуюся после Рижского договора 1921 года. — С.З.) советская сторона считала совершенно открытой, незащищенной, заманчивой для агрессоров. Трудно себе представить более удобную линию для развертывания войск для любого нашествия в глубь Советского Союза. Здесь пролегали два древних пути походов на Восток (в древности никто на Восток этими маршрутами не ходил. — С.З.). Главный: Берлин — Познань — Варшава — Минск — Смоленск — Москва (и в обратную сторону. — С.З.). И второй, вспомогательный: Мюнхен— Лейпциг — Вроцлав — Краков — Львов — Киев — Ростов (и так же в обратную сторону. — С.З.).
Эти «главные направления ударов» невозможно перекрыть на той линии, которую провела рижская граница (а на какой линии это вообще возможно?! — С.З.). Естественной эманацией оборонительных интересов государства, которое истоки своей силы имеет в Москве, Донбассе и на Кавказе, должно быть выдвижение «наблюдательных постов» и даже своих форпостов подальше на запад, где-то между нижним течением Немана, мазурскими озерами и полесскими болотами, с одной стороны, и между полесскими болотами и Карпатами — с другой. Оба пути вторжения сужаются здесь, а в довершение всего эти «ворота» преграждены руслами рек, удобными для обороны (детский лепет, как говаривали офицеры вермахта: «В истории нет практически ни одного случая, когда бы река стала непреодолимой преградой для наступающих». — С.З.).
Из Минска и Киева на эти ворота смотрели люди, которые сражались здесь когда-то с войсками Пилсудского. Эти два направления не могли не ассоциироваться у них с теми походами и с той угрозой. Напротив них, на границе, где застыл фронт с осени 1920 года, стояли невдалеке развернутые войска все той же «панской Польши» — противник, как они знали по своему опыту, грозный. Знали, что и теперь приходят оттуда вскормленные Пилсудским белые банды Савинкова, Тютюнника и Балаховича (в свою очередь СССР засылал, в частности, в Западную Белоруссию террористические группы сотрудников ОГПУ и НКВД, наподобие той, которую возглавлял будущий председатель колхоза «Рассвет» Кирилл Орловский. — С.З.). Знали, что, как и тогда, в 1920 году, в Варшаву зачастили французские генералы и английские банкиры (а в Германию зачастил Тухачевский и курьеры Коминтерна. — С.З.). Знали, что в военной школе в Варшаве преподают французские профессора, а в мастерских под Прушкувом механики собирают английские танки (жаль только, автор благоразумно умалчивает об их количестве. — С.З.). Для них на широких(? — С.З.), чересчур широких пространствах центральной Белоруссии (?? — С.З.) и открытых полях Украины (Карпаты — это далеко не поле. — С.З.), где стояли польские пограничные столбы, все еще продолжалась борьба. Та же самая — с мировым империализмом.
Западный Особый военный округ и Киевский Особый военный округ на протяжении всего межвоенного периода были готовыми фронтами (вот тут в точку! — С.З.), главным заслоном от внешней угрозы (неизвестно чьей. — С.З.) Советскому Союзу. Границу с Польшей прикрывали семнадцать мощных укрепленных районов, размещенных в два ряда, с развитой инфраструкгуров (про «развитую инфраструктуру» под Слуцком в начале 1930-х я поведаю отдельно. — С.З.), дорогами, аэродромами, складами. Были продуманы, запланированы и отработаны действия.
Психология укрепленного лагеря, характерная для жизни Советского Союза в межвоенный период плотного капиталистического окружения (как мы убедились на примере взаимоотношений СССР с Германией — не такого уж и плотного. — С.З.), нигде, вероятно, не проявлялась так отчетливо, как здесь.
Такова была реальная ситуация, возникшая в результате польского похода на Киев и советского — на Варшаву, в результате «чуда на Висле» и Рижскою договора» [44, с. 272–273].
Автор цитат — польский социалист Збигнев Залусский (1926–1978), принимавший участие в освобождении Польши в рядах 3-й пехотной дивизии имени Ромуальда Траугутта 1-й армии Войска Польского. После войны он занялся публицистикой, посвященной новейшей истории Польши. Его книга «Пути к достоверности» была написана еще в благодатные застойные времена. Поколебать железобетонную логику автора, на первый взгляд, невозможно. Однако это иллюзия. Вся картина изображенная 3. Залусским, — миф. Факты не оставляют от него камня на камне.
Для начала введем в наше расследование такой новый термин, как «скрытое доказательство», ибо нам еще не раз предстоит встретиться с этим явлением в будущем. Означает он ситуацию, при которой участники событий, зачастую сами того не желая, проговариваются о том или ином скрываемом факте, либо обнаруживается недвусмысленное, но ранее никем не комментируемое свидетельство и, таким образом, какой-либо факт (скрываемый, как правило, до сих пор) получает прямое, а не косвенное подтверждение. Итак, к фактам.
Мы уже установили, что Сталин и генштаб РККА планировали, начав войну, наступать в Прибалтике (Эстония, Латвия), одновременно обороняясь от ударов противника с территории Финляндии. Но Польша также являлась союзником Великобритании и Франции и, следовательно, автоматически должна была стать ареной борьбы с большевиками в случае войны. Могли ли Советы, атаковав Прибалтику и Румынию, игнорировать Польшу с ее миллионной армией (не считая союзного контингента) у себя под боком? Нет.
Так, может быть, Сталин в Белоруссии собирался обороняться так же, как и в Карелии? 19 укрепленных районов, о которых упоминает Залусский (так называемая «линия Сталина»), вроде бы подтверждают эту версию. Но это не так. Еще раз вспомним уже упоминавшийся отрывок из доклада командарма 2-го ранга Н.И. Воронова по итогам Зимней войны:
