Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза» - Сергей Захаревич

Александра Лаврентьевна наивно полагала, что Киров и Белов возводили КаУР по собственной инициативе. На самом деле средств на подобное строительство уходило столько, что Сталин просто не мог не знать о его существовании. Все, что совершалось на советско-финляндской границе, делалось с ведома и по прямому указанию Сталина.

«Подготовка театра военных действий в мирное время. С первых дней существования Финляндской буржуазной республики и до осени 1939 года не было предположений о возможности наступательных действий в сторону Финляндии. Карельский перешеек и леса к северу от Ладожского озера всегда рассматривались Генеральным штабом как хорошее средство для обороны, с тем чтобы на главных театрах вести наступательные действия (!). Дислокация войск, постройка нашего укрепленного района, развитие путей сообщения и средств связи говорят сами за себя…» (Из доклада начальника артиллерии Красной Армии командарма 2-го ранга Н.Н. Воронова народному комиссару обороны К.Е.Ворошилову об итогах использования боевого опыта советско-финляндской войны. РГВА. Ф. 33987. On. 3. Д. 1391. Л. 92-122,128–146).

«… 1. На протяжении ряда лет во всех наших оперативных планах мы рассматривали Финляндию как второстепенное направление и, в соответствии с этим силы и средства предназначавшиеся для этого участка, были способны вести только оборонительные действия» (Из доклада наркома обороны Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 74. On. 2.Д. 121. Л. 1—35).

Почему же Сталин не опасался действий экспедиционных сил союзников с территории самой Прибалтики? Да потому, что к моменту появления франко-британских сил в Финском заливе с Прибалтикой должно быть уже покончено и все побережье должно находиться в руках РККА (что и нашло свое отражение в планах маневров-25). Сталин изначально не рассчитывал на серьезное сопротивление в данном регионе и оказался прав. С Финляндией же можно было провозиться дольше и просто не успеть ее оккупировать к моменту появления сил Антанты. А Сталину так необходимо было заполучить в свои руки весь северный берег Финского залива или, на худой конец, острова в этой части.

Коба мечтал воссоздать знаменитую Центральную минно-артиллерийскую позицию русского флота в Первой мировой войне или что-то наподобие и перекрыть вход в Финский залив — реальный шанс не допустить к Кронштадту флот союзников. В 1919 году английские торпедные катера со стороны финского берега (из района архипелага Биорке) атаковали Балтийский флот в его домашней «спальне» — кронштадтской гавани. С тех пор минуло почти 15 лет. Появилась авианосная авиация, которая, в сочетании с главным калибром линкоров, могла поставить шах и мат всем береговым укреплениям Кронштадта. Само проникновение союзного флота внутрь Финского залива позволяло ему наносить бомбовые удары в радиусе до 200 километров, а также высаживать тактические десанты на эстонское побережье со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Аландские острова также интересовали товарища Сталина, но лишь как передовая позиция в Ботническом заливе. В этом же качестве острова использовались Александром I и Николаем I до их утраты в ходе Крымской кампании. Что же до того, что Аланды якобы являются чуть ли не смертельной точкой на теле Германии, как то утверждает Суворов в «Тени победы», то это откровенная чепуха. Немцы вывозили железную руду из Норвегии и Швеции, а не из Финляндии. Именно из Норвегии на протяжении всей Второй мировой доставлялся никель для вермахта. Район же Петсамо не мог быть до 1941 года поставщиком для Германии, хотя бы потому, что никелевые рудники, расположенные там, принадлежали британской концессии. Именно поэтому, чтобы не «провоцировать» в тот момент англичан, СССР, по окончании Зимней войны, вернул захваченный район финнам.

Прервать же германские перевозки из Швеции в реальности было очень непросто. Немцы часть грузов перевозили по суше в ту же Норвегию и уже оттуда морем — в Германию. Кроме того, еще в Первую мировую выяснилось, что немцы проводят свои караваны в пределах шведских территориальных вод и «достать» их без нарушения нейтралитета невозможно.

«… Стояли июльские белые ночи… Командир подводной лодки «Вепрь» лейтенант В.Кондрашев внимательно изучал материалы о движении немецких транспортов из Швеции в Германию.

— Понимаешь, — говорил он штурману, — немцы-то тоже люди. Они тоже домой побыстрее хотят.

— Вы это к чему, господин лейтенант?

— А к тому, что факты и наше наблюдение говорят о том, что немецкие транспорты не всегда следуют по извилистому прибрежному фарватеру, а иногда срезают заливчик и чешут напрямик. Значит, здесь они выходят за границу территориальных вод. На таких участках… не нарушая шведского нейтралитета, можно немцев топить!

…И вот они уже заняли место на подходах к облюбованной обширной бухте.

За пять долгих дней мимо лодки прошло шесть караванов, но никто не обнаруживал желания попасть под торпеды: все капитаны деловито и замысловато маневрировали вдоль изрезанных берегов по прибрежным фарватерам» [17, с. 35–36].

Капитану «Вепря» в конце концов повезло, но такое случалось нечасто. Открытое нарушение шведского нейтралитета вело к войне со всех сторон невыгодной для СССР. КБФ, вопреки утверждениям Суворова, был слаб и даже ВМС Германии начала 1930-х были вполне в состоянии с ним бороться (я уже не говорю о немецком флоте периода Второй мировой войны). Если же в дело вступали еще и шведы, то дело д ля РККФ принимало вообще нежелательный оборот. Защищать далеко расположенный Аландский архипелаг чрезвычайно сложно, даже обладая Финляндией (что наглядно продемонстрировала Крымская война), не обладая же землей Суоми на Аландах вообще нечего делать. Несколько авиаударов по ним хватит для того, чтобы свести значение расположенных на островах баз к нулю, да и времени на постройку этих самых баз требовалось тоже немало. Поэтому реальное стратегическое значение архипелага было не столь велико, как представляется некоторым.

Однако чем меньше по расчетам Сталина, оставалось времени до начала войны, тем больше он хотел получить требующиеся ему территории в Финском заливе любой ценой, да и против оккупации Финляндии он не имел ничего против: Коба не был бы русским царем, если бы упустил возможность вернуть старую колонию, хотя первоначально был согласен и на меньшее — на нейтралитет финнов в предстоящем «конфликте» с Антантой. Впрочем, о причинах, приведших в конечном итоге к Зимней войне, мы поговорим отдельно.

С Прибалтикой же все обстояло просто — она подлежала оккупации, после чего Балтфлот выдвигался на вновь обретенные Ревель, Либаву и Виндаву, то есть из узкой «маркизовой лужи» — на оперативный простор.

Более мощный удар Сталин планировал нанести южнее — против Польши.

«Польский вопрос» и союз с Германией.

Рейхсвер и РККА

16 апреля 1922 года РСФСР и Германия заключили в Рапалло договор, установивший дипломатические отношения между государствами (временное соглашение «О торгово-экономических отношениях» было заключено еще раньше, 6 мая 1921 года). Истинная подоплека Рапалльского договора до сих пор сокрыта.

Договор заключили изгои — Германия, потерпевшая поражение в Первой мировой войне 4 года назад и подвергнувшаяся Версальскому унижению, и Советская Россия, не признанная на тот момент ни одним крупным государством мира.

В чем причина подобного дипломатического «прорыва»? Причина проста: стороны порешили (естественно, не афишируя сей факт) дружить против общего врага — Антанты. Основной принцип «дружбы» был таков — РСФСР предоставляла Германии сырье и продовольствие на льготной основе, а Германия СССР — технологии и оборудование. Кроме того, Германия получила завидную возможность в спокойной обстановке производить вооружение на советских заводах и готовить на советской территории военные кадры, укрыв их от пристальных глаз разведок Антанты.

«В свое время державы-победительницы раскинули в Германии высококвалифицированную шпионскую сеть, возглавляемую резидентами, обладающими мировой славой. И все же рейхсверу удалось многое скрыть от их «всевидящего» ока.

Вермахт можно было уподобить хищному пресмыкающемуся, которое долго отлеживалось, казалось, охваченное сонным оцепенением, в кровавой жиже, оставшейся после первой мировой войны, но при этом прожорливо пожирало и жизненные ресурсы страны и души людей. Постепенно оно покрылось тяжелой металлической броней, ощетинивалось оружием, а каждая клеточка его военного организма обрастала хорошо пригнанной чешуей, назначенной охранять, скрывать то, что нужно было скрыть» [36, с. 79–80].

«Согласно Версальскому договору, Германии было запрещено вооружать армию современной техникой, нам не разрешалось иметь ни одного танка. Я хорошо помню, как мы, молодые солдаты, обучались на деревянных макетах… В 1932 году в маневрах приняло участие моторизованное подразделение с макетами танков» [42, с. 7–8].