Граф Сен-Жермен - хранитель всех тайн - Поль Шакорнак

Шестнадцатая глава

ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ

После того как граф выразил желание устроить в Шлезвиге мануфактуру по изготовлению красителей, князь Гессенский приобрел для него здание бывшей красильной мастерской покойного Отте559 в Эккернфёрде560 и устроил графа там. Было начало 1781 г.

"Я купил шелка, шерсть и т. п. Понадобились и необходимые инструменты для подобного рода фабрики. Там я увидел, как окрашивались, тем же способом, что я практиковал в чашечке, пятнадцать фунтов шелка в большом котле. Все получалось отлично. Нельзя говорить, что крупномасштабные опыты не удавались"561. Каждый раз, когда князь приезжал к графу в красильную мастерскую, он задавал ему много вопросов и никогда не возвращался в замок Готторп без новых интересных знаний.

Князь Гессенский проявлял ко всем одинаковое благодушие. Он познакомился письменно с торговцем шелками из Лиона, Жаном-Батистом Виллермозом562, с которым почувствовал родство религиозных убеждений. Когда он узнал, что финансовые дела лионского торговца далеко не блестящи, то написал ему, предложив уехать из Франции и приехать в Эккернфёрде, — основать фабрику шелковых, хлопковых и льняных тканей при фабрике красителей графа Сен-Жермена, отличное качество изделий которого он хвалил: "Красивые, изящные, вечные цвета. которые ничто не портит из тех вещей, что обычно вредят цвету, как-то: кислота, солнце, воздух, дождливая погода"563.

Князь Гессенский не сомневался, что сотрудничество этих двух людей в области ткацкого и красильного дела окажется плодотворным. Однако Виллермоз отказался эмигрировать, даже для того, чтобы поправить свое материальное положение. Зато он принял предложение эксклюзивного права на красители графа Сен-Жермена, и запросил образцы…564 И, несмотря на повторные усилия князя Гессенского, дело на том застопорилось565.

В течение этого времени граф Сен-Жермен не жалел ни времени, ни здоровья, так что в августе 1782 г. он заболел острым ревматизмом вследствие длительного пребывания во влажном помещении на первом этаже красильной мастерской, и, несмотря на все свои снадобья, окончательно не поправился. Князь рассказывает: "Однажды, в начале 1783 г., я нашел его совсем больного, он думал, что умирает. Он гас на глазах. Поужинав в спальной, он усадил меня одного у своей кровати, говорил о многих вещах, предсказал многое и попросил меня приехать снова как можно раньше. Я так и сделал — и нашел его в лучшем состоянии, однако очень молчаливым"566.

В одном из разговоров между князем и графом последний признал, что он старейший из масонов, что сильно удивило князя, поскольку граф всегда делал вид, что ничего в масонстве не смыслит. Когда князь стал расспрашивать его более детально, граф отвечал на удивление точно и быстро.

— Знали ли Вы Маршалла де Биберштейна?567

— Да, очень хорошо.

— Где познакомились с ним?

— В Варшаве.

— Были ли у него какие-нибудь познания?

— Relata refero568, понимаете ли?

— Конечно, дорогой граф. Видимо, это значит, что у него были бумаги, и он мог передать эти инструкции другим.

Граф согласился с этим ответом, и князь продолжил:

— Покойный Хунд569 ведь не хотел нас обманывать?

— Нет, это был добрый человек.

Вдруг князь Гессенский спросил:

— Кто был предшественником Маршалла де Биберштейна?

— Барон фон Род, из Кенигсберга.

Последний ответ убедил князя в том, что граф действительно был масоном, и он написал другу Жану-Батисту Виллермозу, рассказав ему все обстоятельства разговора: "В этом я усматриваю самое хорошее доказательство нашей исторической связи, но не более того"570.

Перед своим отъездом в Кассель в декабре 1783 г. князь еще дважды встретился с графом. Во время первой встречи граф сказал, что "если он умрет во время отсутствия князя, тот найдет запечатанную записку, написанную его рукой, которой будет достаточно"571. Во время второй беседы, за два дня до отъезда, князь просил графа ознакомить его с содержанием записки, на что граф ответил опечаленным голосом: "Буду очень несчастным, если осмелюсь говорить"572. Князь не стал настаивать, простился с графом, и больше его не видел.

Граф Сен-Жермен умер от приступа паралича в Эккернфёрде 27 февраля 1784 г. Он попросил доктора Лоссау, который присутствовал при его последних мгновениях, передать князю Гессенскому (зная, что ему будет приятно), "что Бог позволил ему еще до смерти переменить свое мнение, и князь Гессенский многое сделает для его счастья в ином мире"573. К этим словам доктор добавит, что "граф умер при полном сознании"574.

Похоронили его в Эккернфёрде утром 2 марта575. Согласно регистру церкви Св. Николая, обряд включил простое отпевание без песнопения, после которого тело было возложено в церковный склеп576. В регистре смертей можно прочесть следующую простую запись: "Тот, который звался графом Сен-Жерменом и Уэлдоном, умер здесь и был захоронен в церкви нашего города".

3 апреля 1784 г. бургомистр Эккернфёрде опубликовал по всему городу следующее объявление: "Мы, бургомистр и советник… доводим до сведения всех, кого это интересует, что человек, известный за рубежом и здесь под именем графа Сен-Жермена и Уэлдона, проживший четыре последних года в нашей стране, умер недавно в нашем городе; согласно закону и поскольку до сих пор не было найдено завещание, наследство было опечатано, для его наследников…" В силу этого бургомистр приглашал всех кредиторов, или тех, кто считал себя таковыми, предъявить доказательство своих притязаний до 14 октября 1784 г.577.

Как раз в этом месяце князь Гессенский вернулся в Шлезвиг и узнал о смерти того, которого он считал больше, чем другом. Он тут же гарантировал оплату тех сумм, которые граф был должен. Одна-единственная вещь его интересовала — записка, которую граф должен был оставить для него, но ее нигде не было. Князь решил, что "бумага могла попасть в неверные руки"578.

Говорили, будто князь Гессенский "получил в наследство все документы графа и получал письма, которые продолжали идти на адрес графа после его смерти"579, хотя это не доказано. В своих "Воспоминаниях" он говорит лишь о рецептах лекарств, из-за которых у него были неприятности с врачами Шлезвига, так что после смерти доктора Лоссау князь, "которому надоели замечания, какие он слышал отовсюду, забрал свои рецепты и нового врача не завел"580.

Так завершилась жизнь графа Сен-Жермена, которого одни поливали грязью, а другие возносили до небес, слава которого донесла во все уголки мира таинственное имя, под которым он был известен. От себя мы повторим характеристику, данную Казановой, и скажем, что граф Сен-Жермен был великим, чудесным и необыкновенным. Великим — талантами, чудесным — своими познаниями и необыкновенным — своим странствующим образом жизни. Он пришел, прожил, прошел, а имя его, как и все имена таинственных людей, окуталось легендой581.