Ассоциация - Бентли Литтл

– Что у вас с рукой? – спросил он, чтобы сменить тему.

Женщина покраснела, ее открытое лицо вдруг стало замкнутым.

– Просто несчастный случай.

Ее интонация явно говорила об обратном.

Майк из-за ее спины подавал знаки, проводя ладонью поперек горла – Барри понял это так, что данной темы лучше не касаться.

Должно быть, семейные неурядицы, подумал он и сам удивился своему спокойствию. Он всегда считал себя неравнодушным человеком, который, столкнувшись с насилием в семье, бросается бить в набат, уведомлять власти, искоренять зло и восстанавливать справедливость. И вот пожалуйста: муж избил жену, а он, Барри, как и Майк, предпочитает остаться в стороне.

Поистине день полон сюрпризов.

Понемногу народ начал расходиться. Те, кто пришел по обязанности, исполнить долг соседей, спешили распрощаться. В конце концов, не на вечеринку явились. Все чувствовали себя неловко и, выразив еще раз напоследок сочувствие Лиз, с явным облегчением выскакивали за дверь, торопливо поминая срочные и неотложные домашние дела.

Майк и Фрэнк тоже ушли, оставив жен помогать Лиз с уборкой. Барри решил последовать их примеру. Морин проводила его до двери. Они приехали к Дайсонам – к Лиз – на машине прямо с кладбища, а сейчас Барри хотелось пройтись. Он сказал Морин, чтобы взяла машину, когда соберется домой.

Жена вышла вместе с ним на крыльцо и спросила, прикрыв за собой дверь:

– Как ты думаешь, это вправду был несчастный случай?

Барри удивился такому вопросу.

– Скорее всего.

Морин неуверенно кивнула. Странно. Возможно, она от кого-нибудь слышала или сама видела что-нибудь подозрительное?

Спрашивать Барри не стал. Он не хотел ничего знать, по крайней мере сейчас. Наскоро поцеловал Морин в губы и зашагал прочь.

В жарком неподвижном воздухе разносились стрекот невидимых цикад, шуршание ящерок в траве да изредка далекий рокот грузовиков на шоссе. Поселок будто вымер. В одном из своих романов Барри придал бы этому безлюдью зловещую окраску, однако сейчас ему даже приятно было ненадолго отдохнуть от соседей.

На улице он слегка повеселел. В доме Рэя все напоминало о нем, там никак не удавалось собраться с мыслями. Под неохватным ярко-синим небом легче вспоминать хорошее, и можно было представлять друга живым, а не скорбеть о его смерти.

Впереди над деревьями уже виднелась коричневая черепичная крыша их дома. Подойдя ближе, Барри увидел кое-что еще, отчего челюсти его непроизвольно сжались, и кровь быстрее побежала по жилам.

Розовый листок бумаги, прикрепленный к входной двери.

Ассоциация опять здесь побывала.

Барри мгновенно вскипел от ярости, совершенно несоразмерной масштабам события. Он понимал, что причина – не нашедший выхода гнев на смерть друга, но успокоиться не мог. Мерзавцы шныряли по его участку, пока они с женой и соседями хоронили Рэя и пытались утешить вдову старика. Что у них, совсем стыда нет?

Стремительно поднявшись на крыльцо, Барри сорвал записку и прочел.

Ассоциация назначила им штраф в пятьдесят долларов, потому что Морин подвязала поникшие хризантемы белым шнуром, а не зеленым. Оказывается, по уставу подвязывать растения на участках разрешается исключительно зеленым шнуром, чтобы они не выделялись на фоне естественной зелени и не портили внешний вид поселка.

Барри зажмурился, чувствуя, как мышцы лица сводит в мучительной гримасе.

– Твари! – заорал он во всю силу легких.

Злые слезы жгли глаза. Барри с трудом перевел дух, скомкал бумажку в кулаке и в бешенстве зашагал в дом.

Как и предсказывал Рэй, пришли муссоны. После полудня небо наполнялось тучами. Короткие летние грозы прогоняли нестерпимую жару, и к вечеру наступала приятная прохлада. С террасы можно было наблюдать, как с юга приближается дождь, словно легкая белая занавесь скользит над лесами и каньонами. Уловить бы словами это мимолетное очарование – но писательский дар Барри относился скорее к области гротеска, а не к области возвышенного. Запечатлеть в книге великолепие природы ему было не дано.

Они с Морин сидели на террасе, пили охлажденный чай и любовались пейзажем.

К югу кое-где виднелись полотнища дождя, словно свисающие из темно-серых плотных туч до самой земли. Изредка мирную картину нарушала далекая молния, за ней следовал глухой раскат грома. Однажды Барри увидел, как в землю ударили сразу три молнии.

С улицы донеслось тарахтение мотора без глушителя, и на дороге показался грузовичок с песком. Водитель, как видно, решил с разгону одолеть крутой склон, не осилил и забуксовал чуть выше дома Барри. Сейчас его заслоняло дерево, но по звуку мотора Барри определил, что водитель пробует дать задний ход. После первой неудачной попытки грузовичок сдвинулся с места, медленно пополз вниз по склону и резко затормозил прямо против дома. Барри посмотрел на Морин.

– Даже не думай! – отрезала она.

– Ему нужна помощь. Мы же не в Калифорнии, так что это не хитрость, чтобы наставить на нас пистолет и ограбить.

– А кто его знает…

Барри, качая головой, уже собрался спуститься и спросить, чем он может помочь, но тут возле грузовичка остановился пикап.

– Твое счастье, проблему решат без тебя, – усмехнулась Морин.

Из пикапа вылез высокий, крепко сбитый человек в чересчур новых джинсах, стильной ковбойской рубашке и с такой громадной блестящей пряжкой на ремне, какие носят обычно эстрадные юмористы. Загорелое обрюзгшее лицо и грива белоснежных волос придавали ему высокомерно-нетерпеливый вид. Ковбой еще не успел раскрыть рот, а Барри уже понял, что он не намерен помогать незадачливому водителю.

– Разрешение есть?

Водитель грузовичка высунул в окно темноволосую голову и ответил с сильным мексиканским акцентом:

– Да, сэр! Конечно, конечно. У меня зеленая карта.

– Я не о разрешении работать в Америке. Это само собой. Разрешение на работу в Бонита-Висте у твоего начальства есть?

В тихом воздухе звук разносится далеко, но если водитель и ответил, Барри ничего не услышал.

– Если хочешь работать в Бонита-Висте, надо получить особое разрешение от ассоциации домовладельцев. Не знаю, что тебе наплел твой босс, а на самом деле вот так вот, компренде?

Испанское словечко прозвучало с явной издевкой даже издалека, а уж водитель наверняка почувствовал враждебность. Он что-то ответил, тихо и угодливо, и вновь принялся заводить мотор. С третьей попытки ему это удалось.

Беловолосый хлопнул ладонью по дверце грузовичка.

– Давай, разворачивай свою колымагу, а начальнику передай, что я сказал. Нет разрешения от ассоциации – не суйся в Бонита-Висту, ясно?