Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28 - Б Травен

Выход один. Куртину придется поступить с Доббсом так, как Доббс собрался поступить с ним. Другого пути к спасению не видно. Жри — или сожрут тебя! Закон джунглей, иного не дано.

«Его мешочки мне ни к чему, — думал Куртин, — но его самого придется убрать. Старику достанется его доля, мне — моя, а мешочки этого подлеца я закопаю. Я не собираюсь разбогатеть за его счет, но моя жизнь столь же дорога мне, как и его жизнь — ему!»

Его левая рука с курительной трубкой покоилась где-то в области живота. А правая — на колене. Он медленно подтянул правую руку и опустил в правый боковой карман брюк.

И в это же мгновение Доббс направил на него свой револьвер.

— Только пошевелись, мой мальчик, — крикнул он, — и я стреляю!

Куртин не шевелил руками.

— Подыми лапы кверху! — приказал Доббс.

Куртин подчинился.

— Выходит, я насчет тебя все угадал, — с ухмылкой проговорил Доббс. — Слова красивые говоришь, тумана напускаешь! Меня на мякине не проведешь, — Доббс подошел поближе. — А ну, вставай!

Куртин не произносил ни слова. Побледнел. Когда он поднялся, Доббс приблизился вплотную, обошел вокруг и полез в карман Куртина за револьвером. Надо же его обезоружить!

Куртин резко рванулся и тут же пригнулся. Доббс выстрелил. Но из-за неожиданного нырка Куртина промахнулся, и не успел он выстрелить еще раз, как Куртин нанес ему прямой удар в подбородок — Доббс упал на землю. Куртин бросился на него, навалился всем телом и вырвал у него из рук револьвер. Потом вскочил и отступил на несколько шагов.

— Теперь мой черед сдавать карты, Доббс, — сказал он.

— Вижу, — ответил Доббс.

Он весь подобрался, словно готовясь к прыжку, но на ноги не поднимался.

— Я тебе вот что сказать хочу: ты кругом не прав, — проговорил Куртин. — Я и в мыслях не имел у тебя хоть что-то отнимать, не говоря уже о том, чтобы убрать с дороги.

— Хорошие слова приятно слушать. Но если уж ты такой благонамеренный мальчик, как уверяешь, — верни мне мою пушку.

Куртин рассмеялся.

— А вот с этим лучше пока повременить. Эта игрушка не для тебя.

— Понимаю, — коротко ответил Доббс и вернулся к костру.

Куртин выщелкал все патроны из револьвера Доббса и положил себе в карман. Потом взвесил револьвер на руке. Он хотел вернуть его Доббсу, и Доббс протянул уже было руку. Но тут Куртин передумал и сунул револьвер в тот же карман, что и патроны. А потом присел у костра, но так, чтобы между ним и Доббсом оставалось приличное расстояние и тому не взбрело в голову броситься на него.

Снова достал свою короткую курительную трубку, раскурил. Доббс не произносил ни слова, и у Куртина было достаточно времени, чтобы разобраться в своих мыслях.

Положение его нисколько не лучше, чем полчаса назад. Не в силах он четыре дня и четыре ночи сторожить Доббса. В конце концов сон свалит его, и Доббс с ним расправится. Чувство снисхождения Доббсу незнакомо. Тем более теперь он убежден, будто его первоначальные подозрения подтвердились, и если он устранит Куртина, это будет всего лишь самозащитой. Выжить суждено одному из них. Оба они будут близки к безумию от страха и усталости. Кто заснет — тот и погибнет.

— А как насчет того, чтобы расстаться завтра утром или еще сегодня ночью? И пусть каждый идет своей дорогой… — предложил Куртин.

— Это только тебе на руку.

— Почему мне?

Доббс недобро ухмыльнулся.

— Задумал напасть на меня сзади? Так, да? Или натравить на меня бандитов?

— Ну, ты загибаешь — крыть нечем! Но тогда я и впрямь не знаю, как нам с тобой расстаться, — сказал Куртин. — Придется мне держать тебя связанным и днем и ночью.

— Да уж, придется, никак не иначе. Так что давай, иди ко мне. Я не против, вяжи.

Доббс прав. Связать его — не такое простое дело. Глядишь — и карты снова будет сдавать другой. Причем сдача окажется последней. Из них двоих Доббс посильнее, и пощады от него ждать не приходится.

Это была ужасная ночь для Куртина. Но не для Доббса. Обнаружив слабинку в характере Куртина, он никакого беспокойства не испытывал. Отныне он мог играть с Куртином в кошки-мышки.

Куртин лег на таком расстоянии от Доббса, чтобы постоянно держать его в поле зрения и чтобы хватило времени встретить его с оружием в руках, если тому вздумается напасть. Куртин изо всех сил старался не заснуть. Дневной переход его утомил, и он понимал, как нелегко будет провести всю ночь без сна. Бодрствовать, прогуливаясь возле костра? Не выйдет, он еще больше устанет. Некоторое время провел сидя — заныла спина. И тогда он подумал, что лучше будет укутаться в одеяло и прилечь. Пусть тело отдохнет. А если и задремлет ненадолго, Доббс об этом знать не будет, в темноте не разглядишь.

Примерно через час, когда Куртин долго не шевелился, Доббс приподнялся и пополз. Куртин мгновенно выхватил револьвер:

— Ни шагу дальше! — крикнул он.

— Ты хороший ночной сторож, — ответил Доббс и расхохотался.

Далеко за полночь Доббса разбудили крики одного из ослов. Он снова попытался ползти, но Куртин тут же остановил его.

Теперь Доббс уже не сомневался больше, что одержит победу, и крепко заснул. Он обрел ночной покой, который благодаря двум маленьким хитростям похитил у Куртина. Следующая ночь будет принадлежать ему.

Днем Доббсу предстояло идти в голове каравана. Там он ничего предпринять не в силах. Но вот снова спустился вечер и пришла ночь. Вскоре после полуночи Доббс совершенно спокойно встал, направился к Куртину, наклонился и достал из кармана револьвер. Потом пнул ногой в бок.

— Поднимайся, мошенник, — сказал он, — карты сданы снова! И в последний раз!

Со сна Куртин плохо соображал и переспросил:

— Что? Какие карты?

Потом понял и попытался подняться на ноги.

— Сиди не вставай, — сказал Доббс и сел напротив.

Задвинул ветки в огонь, и языки его поднялись выше.

— Нам нечего особенно рассусоливать, — продолжал Доббс. — Я не собираюсь изображать воспитательницу детского сада, как ты вчера ночью и целый день сегодня. Играем в открытую. Я не намерен все время жить в страхе.

— Значит, решил убить меня.

Куртин проговорил это, не впадая в раж. Он слишком устал, чтобы осознать весь смысл происходящего.

— Убить? О каком убийстве ты говоришь? Я свою шкуру спасаю! Я ведь не в плену у тебя. И незачем мне дергаться в расчете на твою милость — то ли в живых оставишь, то ли прикончишь.

— Так гладко у тебя это с рук не сойдет, — сказал Куртин, понемногу возвращаясь к действительности. — От старика тебе так просто не отделаться, от него не улизнешь.

— Почему не улизну? Все продумано. Ты привязал меня к дереву и со всем добром куда-то провалился. Тут и дурак все поймет. Он будет искать тебя. Потому что негодяй — ты! А то, что ему тебя вовек не найти, — это уж моя забота. А теперь вставай и вперед, марш!

— Куда вперед? — спросил Куртин.

— К своей могиле. Или тебе потанцевать захотелось? Можешь относиться ко мне как угодно. Молиться ты, я думаю, не пожелаешь. Хотелось бы мне знать, к кому ты воззвал бы. Куда тебе положено, ты и своим ходом попадешь. Поэтому ни о чем не заботься. Я всего лишь немного сокращу время, отпущенное тебе, чтобы попасть туда. Так что давай, вперед, марш!

— А если я не пойду? — спросил Куртин.

Куртин был по-прежнему усталым и сонливым. Усталость не позволяла ему осознать происходящее в полном объеме, и мысль его не простиралась дальше выстрела, который вот-вот раздастся. Из-за сонливости он как-то упускал то обстоятельство, что после выстрела с ним будет покончено. Все, о чем говорилось и что делалось, представлялось ему сном. И в этом сне его никак не покидало ощущение, будто все это сон и ничего более, что завтра утром он проснется и воспоминания об этом сне прозвучат в нем каким-то далеким отзвуком. Тем не менее он старался как можно подробнее запечатлеть детали этого сна в своей памяти, чтобы подробно воспроизвести проснувшись. Ему казалось необыкновенно важным не забыть этот сок, потому что в нем Доббс раскрылся перед ним в таких подробностях, которые были ему совершенно неизвестны до сих пор. Он с удивительной отчетливостью вспомнил, как при нем рассказывали, будто во сне иногда удается лучше понять и оценить человека, чем в будничной жизни, и он дал себе слово с завтрашнего утра быть особенно осторожным, оставаясь с Доббсом наедине.

— С таким же успехом я могу посидеть здесь, — сказал он, не открывая глаз. — Зачем мне топать неизвестно куда, я устал и хочу спать.

— Там ты выспишься вволю! — проговорил Доббс. — Вставай и давай вперед!

Куртину было мучительно слышать эту грубую приказную речь Доббса, и, не желая выслушивать ничего в этом роде, он, покачиваясь, встал, сделал несколько неверных шагов. Доббс подталкивал его вперед тычками кулака. В лес они зашли метров на пятьдесят-шестьдесят. И тут Доббс выстрелил в Куртина.