Ц-7 - Большаков Валерий Петрович

– Это ж какие индикаторы выйдут… – подал голос самый тихий МНС, зажатый в уголку.

– Товарищи! – расплылся я, замечая выглядывающих из приемной Свету с Алей. – Да вы даже не представляете, на что вышли! Индикаторы… Из светодиодов можно и лампочки делать, и фары! А если собрать светодиодные модули? С управлением от контроллеров? Получится плоская панель цветного телевизора!

Тут уж в дверях и Тимоша замаячила, и подозрительно сиявшая Рита.

– Причем, любого размера, хоть на всю улицу! – разливался я. – Поэтому сделаем так… За мной опытно-промышленная лаборатория и оборудование – товарищ Вайткус достанет всё, что можно и нельзя. А финансирование я и сам выбью. Мне просто позарез нужно, чтобы наш «Рубин» или «Рекорд» первым выпустил СИД-телевизор!

– Вот это по-нашему! – крякнул профессор. – Очень, очень рад нашему сотрудничеству, Михаил!

– Взаимно, – светски шаркнул я ножкой.

Все бороды разом расщеперились улыбками. Потискав мне руку по очереди – аж пальцы склеивались – младшие научные сотрудники удалились, шумно судача на недоступные смертным темы, а в кабинет проскользнула Рита. Затворив дверь, девушка бросилась ко мне.

– И-и-и! – запищала она, обнимая меня не слабее заросших физиков, и подпрыгивая на носочках. – Спасибо, спасибо, спасибо!

– Да за что? – слабо затрепыхался я.

– За путевку! За Прагу! За всё!

– Что, свекровка проболталась?

– Она по секрету! – Рита притихла на секундочку. – Я на радостях «Наполеон» тебе сделала! К вечеру должен пропитаться, как надо. Правда…

Я нежно провел ладонью по ее волосам – таким гладким, таким приятным на ощупь.

– Открой мне правду, красна девица…

Красна девица потупилась, розовея ушками.

– Ну-у… Сначала я хотела прибежать к тебе сюда и… Прямо тут, на столе…

– Отличная идея! – одобрил я. – Надо сказать Наташе, чтобы никого не пускала!

– Распу-утник… – ласково укорила Рита. – Так нельзя, это не по-товарищески. Мы здесь, а они там!

– Кто? – притворился я туповатым.

– Эгрегор! Это Тимоша нас всех назюкала. Помнишь, у нас тогда не получилось в «палатах»? Ну, чтобы всем гамузом?

– Да помню, конечно. Зина так переживает?

– Ну, да! Думает, всё из-за нее.

– Глупенькая… Ладно, зови всех сюда. Куда от вас денешься…

Девушка чмокнула меня в губы напоследок, и распахнула дверь.

– Врывайтесь!

Тимофеева, розовая от смущения, вошла первой, и я подмигнул ей, лишь бы взбодрить. Зиночка ответила неуверенной улыбкой, как будто проявляя свой характер, романтический и порывистый, скрытный, порой неукротимый. Когда она улыбалась, радуясь или смеясь, то выглядела обычной красоткой, как все. Но стоило ей не сдержать привычную робость, остаться собой – и Тимошины губки излучали истинное очарование.

– Ой, привет! – Альбина процокала к дивану, и уселась, оглаживая юбку.

– Привет, – Светлана примостилась рядышком.

Последней, заперев входную дверь, упруго вошла Наташа.

– Девчонки, – мягко заговорил я, – никто ни в чем не виноват. Вы все старались на «четыре» и «пять». А уж если у нас не вышло в то воскресенье, так это мне надо ставить «двойку»…

– Неправда… – буркнула Зина.

– Правда, правда… Мне приспичило направлять вашу Силу, а надо было просто помочь Тимоше. Так, давайте-ка сядем в кружок… – я придвинул поближе к большому дивану широкое кресло, устраиваясь сбоку. – Наташа, ты со мной… – девушка втиснулась рядом, розовея. Успокоительно глянув на Риту, добился сладкой улыбки в ответ. – Алечка, поменяйся местами со Светой. Ага… Всё, беремся за руки…

Податливая Наташина ладонь легла на коленку, я накрыл ее своей пятерней, а пальцами правой ухватил Ритину руку.

– Сосредотачиваемся… Не напрягаемся… Сила сама найдет путь… Зиночка, ты не отдаешь энергию, а забираешь ее…

Тимоша побледнела, серьезно кивнув. Прикрыла глаза трепещущими веками.

Я почти видел, как Сила гуляет по кругу, перетекает из тела в тело, вихрясь и бушуя, проступая порой мерцающей, переливчатой аурой. Никогда не говорил девушкам, что над их склоненными головками нежно сияют нимбы – так являет себя психодинамическое поле. Хихикать начнут, смущаться… Хорошо еще, что комсомолки, атеистки по определению…

Мои глаза закрылись сами, окончательно погружая на зыбкую грань между сознанием и подсознанием. Я чувствовал весь эгрегор целиком – ментальное слияние было приятным уже потому, что требовало абсолютного доверия и открытости. Но именно «души нараспашку» укрепляли наш дух, ибо никто из нас не был отягощен злом, и не таил в себе «темной стороны».

Я улыбнулся психодинамическому резонансу – наши сердца пульсировали в такт. И вот оно…

Обычно в генной памяти откладываются наиболее значимые фрагменты жизни, сильнее всего задевшие эмоции.

Поразительно… Видел я не глазами, а мозгом – как сон. Мутно и смутно. Единственное отличие – в memory of generations напрочь отсутствует причудливость сновидений. Кадры из памяти рода исключительно реалистичны. Как кинохроника.

Но сейчас, «сконнектившись» с Тимошиным мозгом, я наблюдал изумительно ясные и четкие картины. Никакого эффекта «старой пленки», никакой мути и смазанности! Такое создавалось впечатление, будто я, невидимый, стою на ромашковом лужку, залитым солнцем. Могучие ели и стройные березки ограждают поляну вкруговую. Ого! Моя кожа ощутила тепло и касание ветра!

Ну, не совсем, конечно, моя, а той молодой женщины, память которой открылась Зиночке. Рогнеды…

Рогнеда приподняла руками большие круглые груди, покрытые нежным загаром, и обернулась, явно улыбаясь, призывно и любяще. Ментальное кольцо, соединяющее эгрегор, замерцало, как плазма в Токамаке. Ну, еще бы…

Навстречу Рогнеде подался «мой» Олександр! Тоже голый и босый, он не прятал горящего взгляда.

– Хоть моя… – бархатисто вытолкнул целитель, делая шаг к возлюбленной.

Оставаться дальше в женском теле, пусть даже духовно, я никак не мог и активно не хотел.

Окно в минувшее затянулось, пропадая… Конец фильма.

Выскользнув обратно, в тысяча девятьсот семьдесят восьмой, я далеко не сразу собрался с мыслями. Раздрай полнейший.

Вот чем бы заняться по-настоящему! Какой-нибудь… этой… хронодинамикой!

Что толку с моих «успехов» на физическом поприще? Ну, получу я диплом, зароюсь в какую-нибудь ха-арошую проблему, вроде графена, и что? Себя-то не обманешь! Буду «совершать прорывы в науке», пользуясь послезнанием: сдирать под копирку то, что в прошлой жизни открыли через годы. Защищу кандидатскую, придет очередь докторской. Увешаюсь регалиями с ног до головы, а в душе будет свербить: «Самозванец!» А вот физика времени…

Только тут сплошная запредельность непознанного! Зато это – настоящее. С работ Козырева начать?

А девчонки шумели вразнобой:

– Так мы с тобой… Родичи, что ли? – громко зашептала Тимоша.

– Вельми понеже! – хихикнула Света. – Это, если Рогнеда от Олександра понесла!

– Ой, да они, может, давно уже!

– А хотите чайку? – Наташа неохотно выбралась из кресла, и поправила юбку. – У меня полный термос!

– А поехали лучше к нам! – воскликнула Рита. – Как раз «Наполеон» поспеет! Поехали! Миш, довезешь нас?

– Поехали! – встал я, подхватывая куртку.

– Вы езжайте, – засуетилась Наташа, – а я на метро…

– Нет уж! – я дружески приобнял девушку за талию. – Как-нибудь уместишься с Ритой на переднем!

– Ага! – подхватила моя с воодушевлением. – Будешь коленками сверкать. Он это любит!

– Чучелко… – вздохнул я.

Подав всем шубки, я выпроводил девчонок, и запер кабинет. Понедельник, конечно, начинается в субботу, но на сегодня хватит.

Уморился, однако.

Глава 15

Вторник, 24 января. Ближе к вечеру

Москва, улица Малая Бронная

Котова я встретил прямо у его дома. В пилотской кожаной куртке и унтах, он выглядел полярником тридцатых годов. Только толстые альпинистские шаровары да забавная лыжная шапочка с помпоном выбивались из стиля.