Девять драконов - Джастин Скотт

— У нас не было беспорядков с прошлого лета.

— Но правительственная комиссия предупреждала, что беспорядки могут разразиться в любую минуту, сэр. Любой пустяк может разозлить и напугать людей.

Широкое мясистое лицо Аллена Уэя стало напряженным.

— Люди должны знать, прежде чем прибегнуть к насилию, — я предупреждаю, что нет такого безобразия, которое полиция не могла бы взять под контроль.

— Слушайте, слушайте, — сказал Дункан Макинтош.

— Пекину нечего опасаться гонконгских бандитов, — сказал мрачно губернатор. — Правда, старший инспектор?

— Абсолютно верно, сэр, — выпалил Чип, словно они это отрепетировали.

Вивиан Ло отвернулась, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем она потом будет жалеть. Жадность и невежество по-прежнему шли рука об руку. Она вспомнила званый обед в Кембридже, через неделю после Совместной декларации в 1984-м. Почетный гость, сотрудник китайского департамента британского министерства иностранных дел, только что вернувшийся из Пекина, был вполне доволен собой.

— Мы решили гонконгскую проблему и завоевали многомиллионный потребительский рынок Китая.

— Ценой свободы шести миллионов британских подданных, — вдруг громко раздался возмущенный голос Вивиан.

За этот выпад не по летам смышленую китайскую студентку больше не приглашали.

Неожиданно вспышка оранжевого света, затанцевавшего около лайнера, приковала ее взгляд к стоящей на якоре «Королеве Елизавете II». Глядя через гавань, она увидела источник света.

— Пожар на Цзин Ша Цзуе!

Когда все разом повернулись к окну, завороженно глядя на растущее пламя, Вивиан вдруг увидела бескровное лицо шанхайца Чжэна, отражавшееся в стекле. Она ощутила укол первобытного ужаса, ей показалось, что их предали и агенты службы государственной безопасности Пекина сейчас вынырнут из числа гостей вечера и арестуют их всех. Но Чжэн улыбался и был одет в смокинг. Неожиданно шанхаец рискнул пойти на контакт под своим собственным именем. Он заговорил с ней — тихо и быстро, а потом улизнул так, словно его и не было. Вивиан подождала, пока Викки отошла, а потом перевела его слова Дункану шепотом на ухо.

Глава 12

Первая банда сформировалась на Натан-роуд — освещенном неоновыми огнями бульваре ночных клубов, магазинов и ресторанов, к которому сбегалось множество улиц. Стал распространяться слух, что каэнэровцы хотят уничтожить профсоюзы, — слух, который, по отчетам полиции, был, очевидно, состряпан, чтобы спровоцировать беспорядки среди десяти тысяч рабочих фабрик и строителей, водителей грузовиков и грузчиков, отмечавших начало нового, пугающего года. Самый младший, с буйным нравом, начал бить окна магазинов. Взвыла сигнализация, золото и бриллианты посыпались в темноту. Женщины и дети побежали к станциям метро — поскорее домой, в новые кварталы; их мужья и отцы стали переворачивать автомобили, припаркованные на улицах. Двухэтажный автобус перевернулся с грохотом, и его охватило пламя.

Королевская полиция Гонконга издала брошюру с рекомендациями, как обуздывать беспорядки на улицах города. В ней разрабатывалась тактика в духе педантичных традиций британской армии девятнадцатого века.

Гонконгцы убедились — еще со времени мятежей на Стар Ферри и спровоцированных мастерами «культурной революции» из КНР бунтов конца шестидесятых, которые королева Англии окрестила «Королевскими», — что маленькая дисциплинированная группа может остановить беспорядки, быстро рассеивая банду. Надо было только начать с демонстрации силы, по мере надобности переходя к слезоточивым газам, деревянным пулям и, очень редко, к винтовкам и выстрелам. Ни одному констеблю не разрешалось выходить из строя, и ни один смутьян не решался нарушить дистанцию, отделявшую их от бдительной полиции.

Первый из базировавшихся на Коулуне антиповстанческих взводов высадился из машины на Карнарвон-роуд и пошел южнее, вниз по Натан-роуд, рассеивая банду и прикрывая пожарную бригаду, тушившую горящий автобус. Выбитая с завоеванной торговой улицы, банда быстро рассыпалась по боковым улицам, и ничего более серьезного, чем несколько канистр слезоточивого газа, не было применено наступавшим взводом. Однако народу собралось так много, что многие были вынуждены двинуться через Сэлсберри-роуд к уже забитой людьми гавани. Вот там-то, как писал потом репортер, и выпустили пар.

Посередине гавани покоился залитый яркими огнями корабль «Королева Елизавета II». Ярко освещенная дверь на палубе была распахнута, и влажный южный ветер нес над водой музыку — несколько сот отставных сотрудников британской гражданской службы танцевали на новогоднем празднике, прежде чем поднять якорь и отправиться домой в Англию в неслыханной роскоши. Гигантский корабль находился далеко — вне пределов досягаемости для камней, и лишь несколько булыжников на мостовой были выковырены и брошены в его направлении.

Неожиданно человек в белой рубашке с короткими рукавами вспрыгнул на ограждение набережной.

— Предатели! — начал орать он. — Предатели! Продали! Продали! Продали!

Толпа злобно напряглась — все знали о постоянно повторяемых обвинениях в адрес англичан, что те продали свободу Гонконга, чтобы наладить свою торговлю с китайцами.

То там, то здесь на набережной все больше мужчин прыгали на ограждения. Сжатые кулаки взметнулись вверх, словно отбивая ритм по ночному небу.

— Предали! Предали! Предали!

Миллионы огней острова Гонконг, прорезавшие темноту, еще больше разожгли их, словно насмехаясь над их отчаяньем. Как и корабль, стоявший вне досягаемости, недосягаемы были и богатства самого острова, и каждое сердце на набережной чувствовало эту горькую правду — богатые смогут спастись, а они нет.

Там стояло здание «Бэнк оф Чайна», набитое до отказа китайскими бюрократами и творцами будущих законов, которых гонконгцы уже ненавидели. Чуть поодаль сверкал «Волд Оушнз-хаус» — его верхние, этажи, как бриллианты и набалдашник жезла. Сзади раскинулись особняки, и за горящими окнами веселились на роскошных приемах, о которых потом будут писать газеты и журналы. Богатые и сильные мира сего уже заключили свое перемирие с боссами с севера. А если это не выгорит — что тогда? Они могут уехать. Но эти люди на материке не смогут. Простые китайцы столкнутся лицом к лицу с новой катастрофой в одиночку.

Город между тем был слишком большим, чтобы на нем мог сфокусироваться гнев толпы. Корабль был ближе, хотя и тоже далекий.

Двойной кордон полиции был выставлен позади решеток набережной, чтобы защитить пятизвездочный отель «Эмперор» в том месте, где стеклянные стены холла делали его уязвимым для камней. Один констебль-китаец нарушил дисциплину и спросил другого:

— Думаешь, они поплывут?

— Вон тот ублюдок на перилах поплывет, если я дотянусь до него. А у меня просто руки чешутся врезать ему.

Еще один констебль из параллельной линии спросил:

— А что, если вон те типы присоединятся к нашим козлам?

— Да брось ты, приятель! Что им — делать нечего? Пошумят и разойдутся.

— Тишина в цепочках! — рявкнул их сержант.

Ближайший к ним лидер смутьянов взглянул вниз через перила, и, казалось, уловил сигнал от другого типа. Неожиданно новый крик подстегнул банду, и у полицейских похолодела кровь.

— Па-а-а-ро-о-о-м!

Десять тысяч человек обернулись, как один. Недалеко, в пяти минутах ходьбы и двух минутах небыстрого бега, вдоль набережной, причалы врезались в глубь гавани. В тот момент два парома курсировали туда-сюда между Коулуном и островом Гонконг, и еще три были привязаны у пирса.

— Паром! Паром! Паром!

Они прорвали тонкий заслон полиции, забушевали вокруг отеля «Эмперор» и музея космоса, пронеслись мимо автобусной остановки и хлынули к причалу для паромов. Толпа вырвала с мясом металлические ворота, которые экипаж пытался закрыть, и хлынули на ближайшее судно «Селестиал». Швартовы были просто срезаны со швартовой тумбы, и в рулевой рубке и машинном отделении водители грузовиков быстро справились с простейшими операциями. «Селестиал» отвалил от пирса без предупреждения, сбросив множество все еще пытавшихся забраться на борт и выписывал причудливую кильватерную струю: банда в рулевой рубке передралась, выхватывая друг у друга штурвал.

Хакка — водитель землеройной машины — запустил пожарный топорик в плечо водителя грузовика, который пытался править штурвалом. Рожденный на сампане, он проворно переступил через тело и стал у штурвала, взяв твердый курс на широко раскрытую дверь, выливавшую свет из борта роскошного лайнера. Общий вой пронесся над паромом, когда смутьяны увидели свою мишень. Они столпились на носу, чтобы подняться на борт в числе первых, размахивая деревянными палками с гвоздями, которые выдрали из скамеек в качестве оружия.