Пуля для депутата - Алексей Рыбин

— В Военно-медицинской академии…

— Ух ты! Повезло, — оценил Николай Николаевич. — У нее что, крутые связи?

— Ну, наверное. Телевидение все-таки. Они сейчас в фаворе.

— Они всегда были в фаворе, — буркнул Карпов. — Так что с ней?

— Ну, я знаю только, что она жива. Сотрясение там, переломы какие-то… Анисимов подробностей врачебного диагноза не освещал. Но и это не самое главное.

— А что же? — в один голос откликнулись гости.

— А то, что Маликов этот был связан с крупной преступной группировкой, которая работала в нашем городе. Вот вам и демократ! Я всегда говорила, что все они гады, а особенно те, кто вот так, как этот Маликов, называют себя «истинными демократами», «борцами — ишь, гады какие! — за права человека», «антикоммунистами» и прочее, и прочее. А на деле-то оказывается — коррупционер до мозга костей! Да ладно бы, коррупционер. Это еще мягко сказано. Настоящий бандит!

— Ну, ты уж слишком…

— Не слишком! — воскликнула Аля. — Он работал в связке с преступной группировкой много лет. Они финансировали его деятельность, а он помогал им. Ну, как там у них, обычно, в Думе — проталкивал всякие законы, постановления, да мало ли что…

— Аля, Аля, ты же взрослая девочка! — полушутливым тоном, но, на самом деле, вполне серьезно прервал ее Карпов. — Какие законы? Ты что? Что может один депутат? Многое, конечно, может, но только не законы менять. Тут ты через край хватила.

— Ну, конечно… — Максимов слегка прихлопнул ладонью по столу. — Какие законы? Законы все уже есть. Их и принимать не надо. Только пользуйся умело.

— Законы не законы, но что-то они там крутили с бензином. И еще — с компьютерными сетями. Какие-то открывали сайты, что ли? Я не точно знаю, как это называется. Фирмы, одним словом, грабили, которые работали с этими сайтами.

— Интернет… — покачал головой Карпов. — Николаич, тебе ничего на память не приходит?

— Да, знаешь, как-то… А что за группировка была? Ну, я имею в виду… Не пишет ли об этом Анисимов? С кем конкретно этот Маликов был связан?

— Ну как же! Какой-то Писатель. Который умер уже.

Максимов словно примерз к стулу.

«Вот, святая простота, — думал он, глядя на раскрасневшуюся от водки и виски Алю. — Работает в издательстве, которое основал этот самый Писатель много лет назад, и ничего о нем не знает. И обо мне… — спохватился он. — И обо мне ничего. Хотя — это-то немудрено».

Писатель, действительно, основал в свое время издательство «Буква», но о его причастности к этой фирме, которая развивалась и богатела, знали очень немногие. А когда в группировке начал заправлять Максимов, то «Буква» и вовсе стала почти самостоятельной организацией. И там Николая Николаевича даже в лицо не знали. Никто не знал, кроме главного бухгалтера, который впоследствии и откупил у Максимова его долю акций.

Николай Николаевич отвлекся от своих мыслей, заметив, что Аля продолжает увлеченно рассказывать о таинственной и страшной связи народного депутата с питерскими бандитами.

— …Но это все — частности. А главный смысл в том, что здесь, в Питере, находятся основные деньги мафии.

— Что это еще за «основные деньги мафии»? — Карпов от души расхохотался. Все, что говорила Аля, показалось ему полным бредом, газетной «уткой» самого низкого полета, бездарнейшей из бездарных, написанной с полнейшим неуважением и даже с презрением к читателям.

— Ну, Аля, ты даешь! Это же просто новое слово в следовательской практике! И в криминалистике! Главные деньги мафии! Или, как ты сказала — основные?

— Ну, оговорилась. Что ты, Толечка, к словам цепляешься! Ну, не так у него написано. Это я — чтобы понятней было. Просто смысл именно такой. У него еще фраза там есть: — «Все деньги — в Питере». Как антитеза выражению: «Все деньги — в Москве». Этот Маликов, понимаете, так здорово устроился: у него все основные финансовые операции проходили в Ленинграде… в Петербурге. И, как пишет Анисимов, не у него одного… Им так было удобно. Маскировка! Все привыкли искать концы в Москве, а концы-то у них были здесь, — продолжала Аля, сделав крохотную паузу для того, чтобы разлить очередные порции виски. — Местные банки…

— Ну, Аля, что ты как дитя, ей-Богу! Все равно денежные потоки проходят через центр. И, опять же, нашли где прятать — в Питере! Ладно бы где-нибудь в Жмеринке!

— Ну, не знаю, Толя, не знаю. Анисимов так пишет. Он проводил расследование…

— И что же нарыл в ходе своего расследования?

— Фу, Толя, откуда такие вульгаризмы?! Нарыл он, как ты изволил выразиться, следующее: упомянутый Писатель по дешевке скупал землю в Ленинграде и в области. Половина области принадлежала — фактически его группировке. Потом Писатель умер…

— Убили его, — поправил ее Карпов. И посмотрел на Максимова, который сидел насупившись.

— Очень может быть — при его-то работе! Так вот, когда его не стало, делами в его банде стал заправлять какой-то совершенно левый человек, даже кличка у него была такая своеобразная — Мужик.

Максимов поперхнулся и закашлялся.

— А где эта статья? — поинтересовался Карпов. — Можно посмотреть?

— Нет, об этом там не сказано. Это он по телевизору говорил. У него новый цикл передач скоро начинается — встречи с авторитетами. В смысле — с бандитами. И на свободе, и в тюрьме. В общем, тем, кто это дело любит, должно быть интересно. Была такая передача-анонс, он там и сказал: мол, некто Мужик, который ни уха ни рыла в этом деле, теперь является владельцем информации о секретных счетах, принадлежащих Писателю. Номинально, только номинально. А в действительности, деньги, лежащие на этих счетах, предназначены были для предвыборной кампании ряда московских политиков. И не исключено, что в их число входил и Маликов. И в свете его, Анисимовой, информации убийство Маликова выглядит уже гораздо менее загадочным.

— Да что же это такое?! — выкрикнул Максимов, ударив кулаком по столу.

— Что с вами, Коля? — испуганно перейдя на «вы», вскинулась хозяйка. — Я что-то не так сказала? Что случилось?

— Вот ведь жизнь сучья! Они же, гниды, меня все время подставляют! И на меня все ихнее говно валится!..

— Погоди, Николаич, разберемся, — начал было Карпов.

Но Николай Николаевич не дал ему договорить.

— Суки! Падлы!..

Аля вздрагивала при каждом выкрике Николая Николаевича, однако глаза ее разгорались огнем нескрываемого интереса к происходящему.

— …Гады! За что же мне это все, Господи?! За что?! Почему я? Что они ко мне прицепились? Дали бы пожить спокойно — так нет, все им мало! Загноить хотят окончательно…

— Коля, объясните мне, что происходит? — Аля протянула руку и дотронулась до плеча Максимова. — Коля, успокойтесь.

— Да… Наливай! — махнул рукой Максимов.

Карпов послушно наполнил рюмки.

— Аля! — торжественно сказал Николай Николаевич. — Аля, вы только не пугайтесь…

— Хорошо, — быстро ответила хозяйка.

— Я и есть тот самый Мужик, о котором вы только что говорили.

— Тише, Маша, я — Дубровский! — прокомментировал Карпов заявление своего товарища.

— Да?! А я, вы знаете, начала догадываться! Надо же! Вот так номер!

— Да, номер сильный, — согласился Максимов. — Только не бойтесь. Не так я страшен, как меня там, в газетах, малюют.

— Да. И правда. Совсем ты, Коля, не страшный… Ладно, мужчины, давайте выпьем, а потом и подумаем, как нам всем быть.

Кадры решают все

Коля Смирнов, так успешно сыгравший роль официанта в «Коломне», ждал Комара на набережной Невы, возле Дворцового моста. Он успел переодеться и отобедать, хотя и не любил наедаться перед акцией. Это еще у русских воинов в старину было принято — да, наверное, и не только у русских: любой солдат знает, что перед боем есть ни в коем случае нельзя. Риск получить заражение крови при ранении в живот увеличивается до критической отметки. Но Смирнов в последнее время все больше становился фаталистом — и решил не лишать себя удовольствия. Тем более что поесть он любил. Откушать со смаком Смирнов умел и считал процесс поглощения пищи одним из самых больших наслаждений на свете.

Он давно уже сделался кем-то вроде «исполнителя особых поручений» при Комарове. Генка не заводил себе нормальной, постоянной охраны, сколько не твердил ему о необходимости этого Гриб. И сейчас Смирнов думал, что, наверное, Комар оказался прав… Ведь Гриба-то нет — башку снесло гранатой средь бела дня, и никакая охрана его не смогла защитить. А Комар — вон, гляди, гуляет! Как, к примеру, сегодня в «Коломне»: Гладышева разделал — на раз. Правда, и он, Смирнов, не последнюю роль сыграл в наезде на борзого партнера (который подумал, что теперь ему все дозволено), но все равно: Комар — мужик крутой. Как он чисто на разговор взял этих лохов! Хотя, Гладышев только с виду лох — тоже умыть может. Не кого хочешь, конечно, но многих. Однако Комар круче.