Взгляд извне - Геннадий Тищенко

— И как часто они производят операции по трансплантации?

— Во время праздников Киаланы. В среднем — по одной операции в пять лет. Таким образом, организм осмилоков полностью обновляется примерно раз в сто лет. После каждой операции происходит значительное омоложение всего организма. Но как это происходит нам пока непонятно…

— И в результате каждой операции донор погибает?

— Не всегда… Осмилоки заботятся о своих локах, ведь каждый из них дарит дополнительные годы жизни. Если нормальный аруанец может жить, в среднем, до двухсот лет, то осмилок, может продлить свою жизнь до тысячи лет. А ведь у некоторых осмилоков бывает до тридцати локов…

— Значит ли это, что они могут жить до трех-четырех тысяч лет?

— Еще как могут… Ты же видел Мать Рода. Правда, в большинстве своем, редко кто из осмилоков доживает даже до ста лет. Слишком уж много опасностей подстерегает их на каждом шагу. К тому же осмилок может погибнуть просто от голода…

— Стоп! Ведь и локи нуждаются в пище, не так ли?

— Естественно, — Леруа улыбнулся, он явно предугадал мой вопрос.

— Кто же их кормит? Ведь, как я понял, осмилоки сами едва сводят концы с концами?

— Почему же… Обычно один осмилок-охотник может прокормить в среднем около десятка женщин, детей и стариков…

— Но на одного охотника приходится, по-моему, значительно больше иждивенцев, если учитывать этих самых загонных локов?

— Не забывай, что животная пища составляет лишь незначительную часть в рационе осмилоков. Сбором же растительной пищи и, отчасти, ее возделыванием занимаются женщины и старики. Загонные локи, кстати, питаются исключительно растительной пищей. Женщины подкармливают их свежими и сушеными плодами, овощами, грибами и тому подобным… Этих локов обычно используют как доноров крови, кожи и костного мозга, так как вследствие малоподвижного образа жизни внутренние органы, в особенности сердце, у них функционируют плохо и пересаживать их нецелесообразно. Зато эти локи незаменимы во время срочных операций, так как они всегда рядом с основным жильем осмилоков… Ну, и, как ты понимаешь, в случае голода их тоже употребляют…

— Ты хочешь сказать, что осмилоки людоеды?! — Я невольно вспомнил прекрасное лицо Улы и внутренне содрогнулся.

— Я не думаю, что это можно назвать каннибализмом, — спокойно возразил Леруа. — Ведь загонные локи совершенно неразумны… Осмилоки относятся к ним… ну как мы к свиньям, например, или к овцам. Кроме того, они едят их лишь в случае угрозы гибели от голода…

— Но ведь вокруг столько растительной пищи!

— Экологическая ниша переполнена осмилоками и локами, — пояснил Леруа. — Отчасти это произошло и из-за увеличения продолжительности жизни осмилоков. Кроме того, ведь есть еще лунги и агасфики…

— Лунгов я видел в мнемофильме, — прервал я Шарля. — А вот кто такие агасфики, я толком так и не понял…

— Это тоже мутанты, но более высокого, если можно так выразиться, уровня. Агасфиками их назвал Ренггон, в честь бессмертного Агасфера. Похоже, это ветвь лунгов, локов, или осмилоков, в которой отфильтровались положительные мутации. Внешне они мало отличаются от диких локов, но осмилоки утверждают, что они без всяких операций могут жить многие сотни и даже тысячи лет. Поэтому осмилоки с пересаженными от агасфиков органами живут особенно долго. Но агасфики, как я понял, обычно редко доступны осмилокам. Да и нам тоже… Я, во всяком случае, имел с ними дело всего лишь один раз. Но это отдельная, длинная и загадочная история…

— Ты меня опять запутал этими локами, лунгами и агасфиками, — пробормотал я.

— А есть еще стадные локи, — Леруа грустно улыбнулся. — Осмилоки собирают в стада часть локов и перегоняют их под присмотром своего рода пастухов. Стадные локи большую часть пищи добывают сами и ведут более подвижный образ жизни, чем локи из загонов. Часто именно они служат донорами для геронтологических операций. И все-таки идеальными донорами являются одичавшие локи, живущие самостоятельно в саваннах и джунглях. Перед Киаланой диких локов, лунгов и агасфиков отлавливают, и трансплантируют их органы во время самых ответственных геронтологических операций…

— Но, как я понял, иногда одичавшие локи и агасфики собираются в довольно большие стаи, или может быть отряды?

— Да, — нехотя согласился Леруа. — Вроде тех, что напали на нас…

— И ты говоришь об этом так спокойно?!.

— Привыкнуть можно к чему угодно, — устало заметил Леруа.

— Почему ты ничего не сообщил в Комиссию?

— Я работал… Если бы вы узнали обо всем, Осмилонию заперли бы под карантин, для тщательного исследования. Это задержало бы мою работу на многие годы! А победителей, как известно не судят.

— Ты считаешь, что победил?

— С биолого-медицинской позиции — да. Но… я не могу решить для себя вопрос о нравственной стороне проблемы. В последнее время у меня появились сомнения… — Леруа умолк.

— Я слушаю тебя, — как можно мягче сказал я.

— Рано еще об этом. Я и сам пока не разобрался… — Леруа взглянул на часы и поднялся во весь свой немалый рост. — Пора… Скоро полночь, уже тридцатый час пошел.

— По-моему, ты не до конца откровенен… — попытался я остановить его.

— Я слишком хорошо тебя знаю, — Леруа откинул полог, и в палатку ворвались снопы света от всех трех лун. — Впрочем, все это ничем не обоснованные подозрения. Ложись. Завтра рано вставать…

Глава двадцатая.

Дмитрий Еремкин

Передо мной расстилались храмы и сады вечерней Тиары, так называлась центральная крепость Закаура, в которой проживали Император и его ближайшие сановники.

Над императорским дворцом сияли все три луны, а по базальтовым ступенькам, ведущим в мою скромную обитель, поднималась супруга Императора, несравненная Амиалька.

— Я знала, что они не смогут покорить тебя о, Могущественный! — прошептала императрица. Глаза ее светились восторгом.

— Я же просил тебя не приходить ко мне, Прекраснейшая! — ответствовал я, с трудом сдерживая раздражение.

— Душа моя не знает покоя вдали от тебя!.. — в огромных и когда-то столь любимых глазах императрицы блестели слезы. — Воистину чары твои непобедимы!.. Это я познала на себе!..

— Ты могла невольно навести на мое скромное убежище графа Уку и поганых псов с Земли… — неуверенно пробормотал я.

— Как ты можешь так называть своих могущественнейших соплеменников? — удивилась Амиалька.

— В гробу их видел… — я устало сел на ступеньку и попытался закурить.