Обещанная демону (СИ) - Фрес Константин

Мадам Эйбрамсон надменно вздернула бровь, изображая на своем желчном лице крайнюю степень удивления, но тут за юную гостью вступился папаша Эйбрамсон.

– Она наша новая Швея, – сообщил он ворчливо и тихо, так, чтобы Ветта неуслышала. – Сегодня ведьмы не стало, Тринадцатый вытряс из ее протухшей туши душу.  А у этой девчонки, кажется, есть задатки. Моли магию, – выкрикнул он злобно, увидев, как женщина смертельно побледнела, услышав страшное имя – Тринадцатый, – чтобы эта девчонка смогла сшить нам новые гладкие шкуры, чтобы мы могли напялить их и удрать, спрятаться,  пока нас не накрыло провидение Господе и кара за наши грехи!

– Не зря, – прошептала мадам Эйбрамсон, у которой вид был таков, будто она сейчас рухнет и отдаст Богу душу, – не зря наперсток перестал действовать! Не зря он больше не помогал играть! Это могло означать только одно – Они снова пролезли сюда! Уже тогда надо было бежать! Какие свадьбы…

– Кто же знал,– ворчливо ответил папаша, приглаживая волосы и становясь похожим на приличного джентльмена. – Артур клялся, что не играл, и я склонен ему верить. Он далеко не дурак, чтоб играть на людей, на их жизни. Да и девки, – желчно и с омерзением произнес папаша-Эйбрамсон, – не стоят этого, ни одна из них. Если б он заподозрил неладное, разве б он остался на месте? Ни дня! Он бы уже бежал, и так далеко, что найти его не смог бы и сам Сатана! А он изъявил желание жениться и осесть в городе. Получить титул и зажить спокойной жизнью. Нет, тут что-то иное… они как-то иначе пробрались сюда…

– Бежать! – выкрикнула в страхе мадам Эйбрамсон.

– Куда?! – грубо усмехнулся папаша. – Демоны всюду найдут нас без новых лиц и душ! И уж кто, кто, а Тринадцатый с удовольствием пощекочет своими когтями твои старые ребра, старая ты дура! – казалось, мысль о том, что Тринадцатый может разорвать мадам Эйбрамсон на куски, здорово позабавила папашу-Эйбрамсона, и он громко расхохотался.

Женщина окрысилась.

– Если бы не я, – прорычала она, – то где бы ты сейчас был! Давно бы истлел в могиле или болтался в лесу с веревкой на шее и гремел костями!

– Ладно, – беспечно отмахнулся Эйбрамсон. – Успокойся, старая карга. А я пока пойду проверю нашу новую Швею, сумеет она шить или нет.

***

Старик, непочтительно ухватив Ветту за руку, затащил ее в маленькую каморку, больше похожую на мастерскую какого-нибудь часовщика, чем на комнату в богатом приличном доме.

Верстаки и столы в этой комнате были захламлены всякими непонятными штуками и приборами, пружинами, увеличительными стеклами.

– Это все тебе не нужно, – бормотал почтенный джентльмен, рукавом сгребая все в кучу и ссыпая в выдвинутый ящик стола с грохотом и звоном.  А вот это, пожалуй, да…

Он усадил Ветту на стул, прямо перед ней поставил огромную мутную бутыль из толстого стекла с плотно притертой крышкой. В правую руку, в сжатые щепотью пальчики, вложил иголку – осторожно, словно она была крохотной важной частицей какого-то сложного механизма, – а на нос Ветте нацепил тяжелые и неудобные очки с красноватыми стеклами, которые тотчас надавили ей переносицу, а потом и вообще съехали на самый кончик носа.

– Ну? – затаив дыхание, произнес он, отступив. – Видишь что-нибудь?

Ветта перевела удивленный взгляд на бутыль, и едва не свалилась со стула, вскрикнув и отпрянув прочь. В бутыли, стеная и еле слышно воя, томились белесые призраки, обрывки душ, а в иголке у нее блестела бесконечная нитка.

– Вижу! – словно зачарованная, произнесла Ветта. – Еще как вижу!

Старик, ликуя, потер ручки.

– Ну, – не скрывая своей радости, произнес он, – открой бутыль!

Ветта повиновалась. И одна из душ, словно огромная медуза, попыталась выскользнуть, но Ветта пресекла это, ткнув в нее иголкой и хладнокровно пришпилив несчастную к деревянной столешне.

– Ножничками, ножничками! – старик подложил Ветте под руку маленькие блестящие ножнички, больше похожие на маникюрные, из набора какой-нибудь модницы. Ветта, сопя от усердия, эти ножницы ухватила и обкромсала самые края клочка души, которые оторвались от целого и еще болели и  помнили прежнюю жизнь. Они мгновенно растаяли в воздухе, исчезли, а в руках Ветты остался прозрачный кусок, похожий на неровный квадрат.

– Отлично! – ликовал пожилой джентльмен. – Теперь пару стежков…

Но Ветту не надо было учить шить. Сопя от усердия, она наскоро обметала звенящей прозрачной нитью одну сторону квадрата, и кусок души унялся в ее руках, больше не трепетал и не сопротивлялся.

– Отлично! – торжествовал старик. – Да ты просто талант, девочка моя! Какое хладнокровие, какая твердая рука! И никаких угрызений совести… Так и надо!

– А дальше что? – поинтересовалась Ветта.

– А дальше нам нужен наперсток. С его помощью Ты отыщешь этому куску место, например, на лице, и изобразишь черты, может быть, глаз или нос… Где это там Артур запропастился? Ты знаешь что… ты шей. Пока вот эту банку обработаешь, времени много уйдет. А там и я подоспею с наперстком. Я велю тебе обед прямо сюда подать, а сам пойду, отыщу Артура…

Старикашка помог Ветте затолкать готовый лоскут обратно и выловить другой кусок. Как только Ветта пришпилила его к столу, старикашка кивнул головой и удалился, бормоча себе под нос что-то. И Ветта принялась шить.

Дело оказалось нетрудным. Она безжалостно кромсала души ножницами, тыкала их волшебной иглой, и своей волшебной палочкой отправляла готовые изделия обратно в банку.

За этим занятием незаметно прошло почти полдня. Пришел слуга, принес ей роскошный обед – свиную отбивную в жирной подливке, сыр, белый хлеб с маслом и молоком и гренки, – и Ветта радостно оставила свою работу, чтобы перекусить.

 То, что она заняла место ведьмы, ее ничуть не смущало. Доедая сыр, она думала, что если б это произошло раньше, она бы давно ела все эти вкусности, одевалась бы красиво, и, вероятно, не была бы такой пучеглазой и болезненной.

– Интересно, – протянула она, – а этой иглой только души можно сшивать?..

Старика все не было. В банке трепетало пару кусочков, и Ветта, довольно поглаживая себя по вздувшемуся животу, подумала, что вполне может позволить себе передохнуть и поэкспериментировать.

В ящике стола, куда ее никто не просил совать свой нос, она отыскала изломанный медный будильник и посмотрела на него через очки.

– Та-ак-с, – протянула она, тыкая в его недра иглой, – все совершенно ясно…

В том же ящике она нашла и целую россыпь шестеренок и пружину. Каждую вещь она накалывала иглой, и игла сама устанавливала на нужное место все колесики, винтики, пружинки. Провозившись порядком, Ветта через некоторое время, торжествуя, поставила на стол починенный, показывающий самое точное время во всем Лонгброке будильник.

– Да у меня точно талант! – торжествуя, пробормотала Ветта.

Она облазила  все, добывая себе еще и еще сломанных вещей и механизмов, и со скуки и интереса починила странную штуку с увеличительными стеклами, позволяющую разглядеть даже блоху так крупно, будто блоха размером с собаку. А потом Ветта нашла старый железный шкаф, надежно запертый на замок весьма хитрого вида, замкнутый колдовской печатью такой силы, что палочка Ветты оказалась бессильна. Но с ним Ветта, ведомая любопытством, легко расправилась с помощью своей чудо-иголки. Похоже, в ее руках эта вещица была действительно всемогуща.

То, что она находится в чужом доме и копается в чужих вещах и секретах, Ветту нисколько не смущало. Отчего-то она полагала, что теперь имеет право на часть этих секретов, раз уж ее привлекли в команду. Поэтому первый предмет – стеклянный сосуд с чем-то явно мертвым и протухшим, – она вынула с нескрываемым отвращением.

– Зачем хранить заплесневелые помидоры?.. – произнесла она, вертя банку так и этак, пытаясь рассмотреть содержимое сквозь стекло, испачканное плесенью и мерзкими разложениями. – Ну и семейка… Одеваются как знатные господа, а дома как в свинарнике…

Не сомневаясь ничуть, Ветта швырнула эту банку в пылающий камин и с удовольствием послушала, как та от жара лопнула, испустив облако тухлого запаха. Впрочем, и он сгорел тоже, а остатки банки Ветта перебила кочергой, смешала с углями и золой.