Обещанная демону (СИ) - Фрес Константин

– Эрвин… – шептала Элиза, навалившись грудью на стену, распластавшись по ней, ухватившись руками за что-то – то ли за складки драпировок, то ли за шелковые обои. Эрвин злыми рывками освобождал ее от платья, терзал ее одежду, и его руки – ласковые и теплые, – заглаживали ледяные пятна его поцелуев на ее атласной коже. – О, Эр-рви-ин…

Элиза почти рычала, ее трясло и колотило от ломающего болью льда в прикосновениях мужчины, которым он ее наказывал. Нервы ее словно умирали от холода, и оттого теплые вкрадчивые прикосновения, пробуждающие в ней жизнь, казались ей непереносимо приятными. Эрвин надавил на ее поясницу широкой ладонью, заставил обнаженную девушку прогнуться, расставить ноги и подставить под его ласки восхитительную округлую попочку, которую он огладил вкрадчиво и нежно.

Неожиданно его ладонь опустилась на ягодицу девушки резким звонким ударом, оставив алое пятно, и Элиза закричала, заплясав на цыпочках по обрывкам своей одежды. Но Эрвин тотчас же обнял, сгладил боль пальцами, залечил, остудил горящую от удара кожу жадными прохладными поцелуями, постанывая от собственной жадности, от желания этого юного тела.

– Эрвин, – стонала Элиза.

Его пальцы безжалостно нащупали меж ее ног точку, набухшую желанием, сливочно-мокрую, упругую. Эрвин исцеловывал напряженные ягодицы Элизы, покусывал, оставляя на белой коже алые отпечатки своих зубов, а его рука настойчиво ласкала девушку между ног. Бедра ее тряслись как от лихорадки, колени подгибались, Элиза то и дело приседала, стараясь избавиться от мучительной острой ласки. Но рука Эрвина возвращала ее в исходное положение, впиваясь в нежные влажные ткани, и девушка жалобно поскуливала, ощущая на своем лице тяжелое дыхание мужчины, упивающегося ее прекрасной и мучительной агонией.

– Не смей мне сопротивляться, – прошептал он ей на ухо. Кровь стучала маленькими молоточками у нее в висках, пульсировала и обжигала между трясущихся ног. Элиза, позабыв о стыдливости, то и дело смотрела вниз, на собственный дрожащий живот, на свои бедра, извивающиеся, трясущиеся от любовной пытки. И за каждый взгляд Эрвин ее наказывал; заставлял наваливаться голой горячей грудью на стену, такую прохладную, и терзал девушку там, снизу, между ног, еще более безжалостно. Кончики его пальцев осторожно проникали в ее лоно – горячее, мокрое, податливо раскрытое, – и Элиза едва не выла и обмирала, чувствуя накатывающие на нее первые спазмы удовольствия.

– Ты моя, поняла?

Губы Эрвина скользили по ее обнаженной, горячей, покрытой тонким потом спине. Он целовал ее, касаясь осторожно каждого позвонка, и наслаждение прокатывалось по каждому нерву Элизы, обнимало ее тело. Элиза часто и глубоко дышала, словно покорная жертва в руках палача, обезумевшая от страданий.

Его язык скользнул по ее пояснице, вырисовывая на коже извивающейся девушки причудливую змейку. Коснулся ягодиц; коварно скользнул меж ними, и Элиза взвизгнула, ощущая, как мужчина лижет ее меж разведенных ног, жадно, лаская оба отверстия, шумно вдыхая аромат ее возбуждения.

Он вылизал всю ее влагу, прозрачную, сладко благоухающую. Элиза, позабыв себя, крепко зажмурившись, не понимая, что творит, двинула бедрами, направляя ласкающий язык поглубже в свое лоно, еще и еще.

Эрвину это понравилось. Понравилось ее желание, ее одержимость, ее безумие, ее отчаянность, с которой она сама ласкалась, расставляла ноги и коварно замерла, вдруг оказавшись на пике удовольствия и балансируя на нем, затихая, боясь выдать себя хоть звуком и лишиться разрядки.

Но Эрвин не так жесток. Его язык продолжил ласкать часто сокращающееся лоно девушки, рука все так же массироваа ее спереди, и Элиза разразилась стонами, почти криками, отчаянными и откровенными, кончая сильно и бурно.

Эрвин упивался ее наслаждением. В миг экстаза девушка не владела своим разумом, своим телом. Оно двигалось против ее воли, бесстыдно и сильно, выпрашивая еще и еще наслаждения, до боли, до крови, до пресыщения через край.

– Все, все, все! – кричала она, сжимая трясущиеся бедра, не позволяя больше гладить ее, но Эрвин неумолим.

– Еще нет, – отвечает он жестко.

Он сгреб девушку в объятья и отнес ее к постели. Бросил в одеяла, в подушки, словно собственную вещь, и почти тотчас же накрыл ее своим обнаженным горячим телом. Впервые после их ссоры он поцеловал  ее – в губы, горячо и порывисто, сцеловывая самые мельчайшие, невидимые, несуществующие следы губ Артура с губ Элизы. Изничтожая саму память об этом человеке и о его ласке. Вытягивая его дыхание из Элизы и наполняя ее легкие собственным, морозным и свежим. Ревниво и страстно. Зарываясь руками в ее растрепанные волосы, заставив ее подставить лицо под его, Эрвина, ласку, целует и целует, пока не слышит дрожащий стон, полный вожделения.

Элиза лежала под ним покорным и мягким расслабленным телом, с готовностью раздвинув колени. Эрвин еще не насытился ее телом, не нацеловал жарких острых сосков, не упился мягкими округлостями, когда ее тело снова запросило ласки, той, что сводит с ума и заставляет кричать. Девушка нетерпеливо возилась, двигала бедрами, потираясь о его вставший член, прижатый к ее мокрому лону, и коварно пыталась на него надеться, принять в себя.

– Ты хорошенько запомнила, кому принадлежишь?

Эрвин пошире развел ее ноги, крепкой головкой члена провел по истекающему соком лону девушки. Элиза заскулила, чувствуя, как его член скользит по ее возбужденным губкам, как он надавливает на чувствительный вход, тревожа его до мелких чувствительных спазмов.

– Да, – пролепетала она заплетающимся языком, абсолютно пьяная от возбуждения, от аромата сладкого пота и собственного распаленного, раскрытого тела. – Возьми меня… Пожалуйста! Ты же знаешь, что я только твоя. Я ни с кем не была, кроме тебя. И никогда не буду. Я твоя. Я люблю тебя!

Эрвин позволяет себя уговорить. Его огромное сильное тело накрывает Элизу, и она ощущает себя крохотной и беззащитной под ним, мощным и почти пугающим.  Его член толкнулся меж ее ног и с небольшим усилием проскальзнул внутрь ее узкого жаркого лона. От первого проникновения, самого сладкого, Элиза словно забылась, растворяясь в удовольствии, и Эрвин свое движение отметил чуть слышным стоном наслаждения.

Она закрыла глаза, обняла Эрвина за шею и даже задержала дыхание, когда он взял ее, толкаясь в ее тело неспешно, но глубоко, проникая до самых чувствительных точек в ее теле, замирая и заставляя ее трепетать, нанизанную  на его член. Элиза чувствовала себя распятой, покоренной, не властной над собой. Проникновения в ее тело дарили ей восхитительное чувство почти рабской покорности. Ее собственное тело не принадлежало ей; оно только Эрвина. И только он будет решать, сколько его ласкать. До пресыщения. До изнеможения. До агонии удовольствия. До безумия.

– Еще, – шепчет Элиза, растворившись в ласке. Наслаждение снова наполняет ее тело неспешно, но полно, вместе с глубоким осторожным проникновением. Элиза бессильно уронила руки, захлебываясь собственным дыханием и стонами.

– Еще, еще!

Удовольствие омыло ее, как океан, наполнило ее тело горячей пульсацией. Элиза стонет протяжно и беспомощно, расставляя ноги шире, принимая Эрвина все податливее и охотнее. Она отчаянно цапает ноготками его мощную спину, оставляет длинные красные полосы на его влажной коже, приникает к нему и трясется, как лист на ветру. Напрягая все свое тело, она потушила в себе невыразимое наслаждение и всхлипнула, погружаясь в него с новым неторопливым толчком члена в свое тело.

Страсть пролилась горячими вином в ее сердце, страсть охватила все ее существо, заставила кричать и извиваться под неспешно движущимся Эрвином, ласкающим ее так сильно, так глубоко, так полно. Элиза старается сама двигаться быстрее, чтобы приблизить развязку, но Эрвин ухватил ее за бедра, подчиняет себе и своим неспешным движениям. Элиза заскулила, закусив губы, ощущая каждый миллиметр движущегося в ней члена. Неспешно, но сильно и глубоко. Нежно, но настойчиво. Ритмично и размеренно, приближая удовольствие. Все ближе, ближе, ближе…