Пасхальный парад - Ричард Йейтс

Когда вышел буклет и там в фамилии шведского импортера одна гласная оказалась без умлаута, Ханна во всем обвинила ее, Эмили. А когда в типографию пошла реклама компании «Нэшнл карбон» и там после слова «тайнол» были пропущены слова «еще не запатентован», Ханна схватилась за голову так, словно произошла катастрофа.

— Ты себе представляешь, какими судебными последствиями это может нам грозить? — восклицала она.

— Ханна, все обойдется, я уверена, — пыталась Эмили ее успокоить. — Я хорошо знаю юрисконсульта из «Нэшнл карбон».

Ханна посмотрела на нее с прищуром:

— «Хорошо знаю»? Это как понимать?

Эмили почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

— Это значит, что мы друзья.

Последовала долгая пауза.

— Приятно иметь друзей, — наконец заметила она, но какое все это имеет отношение к миру бизнеса?

Когда в тот же день за ужином Эмили рассказала Говарду про этот эпизод, он отреагировал спокойно:

— Судя по всему, у нее менопауза. От тебя тут мало что зависит. — Он отрезал кусок стейка и основательно прожевал его, прежде чем проглотить. А потом сказал: — Почему бы тебе не бросить все это к чертовой матери? Ты спокойно можешь не работать. Без этих денег мы проживем.

— Нет, нет, — поспешила сказать она. — Все не так плохо. Я пока не готова уйти.

Позже, моя на кухне посуду, пока Говард наливал себе послеобеденную рюмашку, она вдруг испытала неудержимое желание поплакать у него на груди. «Без этих денег мы проживем». Он сказал это так, словно они были мужем и женой.

Однажды вечером, спустя год после смерти Сары, раздался звонок, и усталый женский голос, принадлежавший представительнице государственной больницы «Сентрал Ислип», с прискорбием сообщил ей о кончине Эстер Граймз.

— Вот оно как, — пробормотала Эмили. — Ясно. Вы мне не подскажете, какова процедура?

— Процедура?

— Ну, в смысле погребальные мероприятия.

— Это вам решать, мисс Граймз.

— Я понимаю, что решать мне. Я просто…

— Если вы хотите заказать частные похороны, мы можем вам порекомендовать несколько погребальных контор в округе.

— Достаточно одной.

— Согласно инструкциям я должна порекомендовать несколько.

— Ну хорошо. Подождите, я сейчас возьму карандаш. — Проходя мимо сидящего на стуле Говарда, она сказала: — Умерла моя мать, представляешь?

Когда ее телефонный разговор закончился, Говард спросил:

— Эмили, хочешь, чтобы завтра я поехал с тобой?

— Да нет, — ответила она. — Там будет совсем короткая церемония в этом… в морге. Я и сама справлюсь.

Когда на следующий день такси Эмили подъехало к моргу, все трое внуков Пуки уже стояли под деревьями напротив входа. Кроме них, больше никого не было. Питер отделился от группки и помог тетке выбраться из машины.

— Рад вас видеть, тетя Эмми, — произнес он, улыбаясь, пасторский воротник свидетельствовал о том, что его уже посвятили в сан. — Обычно они посылают больничного священника для проведения службы, — пояснил он, — но, когда я предложил свои услуги, они ответили согласием.

— Что ж, это… это хорошо, Питер. — Она слегка растерялась. — Это прекрасно.

В сумрачной часовне пахло пылью и лаком. Эмили, Эрик и Тони-младший сели на первой скамье напротив алтаря, перед которым стоял закрытый гроб и две свечи, в изголовье и в изножье. Через какое-то время из боковой двери вышел Питер в епископальной епитрахили и принялся читать вслух по молитвеннику.

— …Ибо мы ничего не принесли в мир и ничего не можем вынести из него. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно…

Когда все закончилось, Эмили зашла в офис, и там кассир, предварительно посмотрев ее водительские права, протянул ей через окошечко счет и принял от нее чек.

— Вы можете сопроводить останки в крематорий, — сказал он, — но я бы вам не советовал. Все равно смотреть не на что.

— Спасибо, — сказала она, сразу вспомнив дымящие на горизонте трубы-близнецы.

— Вам спасибо.

Братья Уилсон дожидались ее у выхода.

— Тетя Эмми, — обратился к ней Питер. — Я знаю, что отец будет рад повидать вас. Может, заедем на пару минут?

— Ну, я… Хорошо.

— А вы, ребята?

Но его братья, которым надо было возвращаться на работу, пробормотали что-то на прощание, и через минуту две машины рванули в разные стороны.

— Мой отец снова женился, — сообщил ей Питер, выехав на прямую. — Вы это знали?

— Нет. Нет, не знала.

— Ему очень повезло. Его жена прекрасная женщина, владелица ресторана в Сент-Чарльзе, ее первый муж давно умер. Они с отцом дружили много лет.

— Ясно. И что, они живут в старом…

— Ну что вы! «Большая усадьба» осталась в прошлом. Вскоре после смерти моей матери он продал ее застройщику. На месте усадьбы сейчас хозяйничают бульдозеры. А отец перебрался к Вере, так зовут его жену, в ее квартиру над рестораном. Там очень мило. Кстати, с завода он ушел, вы знаете?

— Нет.

— Полгода назад он попал в автомобильную аварию, разбил голову, сломал плечо и после этого решил раньше выйти на пенсию. Сейчас он восстанавливается и особо не напрягается, а когда окрепнет, я думаю, он станет помогать Вере в ресторанном бизнесе.

— Ясно. — Через какое-то время она вспомнила про старого Джеффри. — А как поживает твой дедушка, Питер?

— Он умер, тетя Эмми. Еще год назад.

— Да? Что ж… мне очень жаль.

Поля по обе стороны шоссе застроили жилыми массивами и шопинг-центрами с огромными, под завязку заполненными автостоянками.

— Расскажи мне о себе, Питер, — попросила Эмили. — Где ты сейчас обретаешься?

— Мне повезло с работой. — Он на секунду отвлекся от дороги. — Я стал помощником капеллана в Эдварде-колледже, в Нью-Гэмпшире. Слышали об Эдвардсе?

— Разумеется.

— О лучшем месте для начала я не мог и мечтать, — продолжал он. — Мой начальник отличный человек и прекрасный священник, и к тому же мы одинаково смотрим на вещи. Работа у меня непростая, но она доставляет мне истинную радость. Мне нравится работать с молодежью.

— Мм… Это хорошо. Поздравляю.

— А как у вас, тетя Эмми?

— Ну, у меня все более или менее по-старому.

После долгого молчания Питер, задумчиво глядя перед собой, сказал:

— Знаете, тетя Эмми, я всегда вами восхищался. Моя мать часто говорила: «Эмми — свободная пташка». В детстве я не понимал, что она имеет в виду, и однажды спросил ее. Она ответила так: «Эмми чужие мнения не интересуют. Она живет сама по себе и идет своей дорогой».

У Эмили перехватило горло. Через минуту, почувствовав, что уже может говорить, она спросила:

— Она правда так сказала?

— Насколько я помню, именно так.

Теперь они ехали по густонаселенным улицам пригорода, и им приходилось останавливаться перед каждым светофором.

— Здесь уже недалеко, — заверил ее Питер. — За следующим углом… Вот мы и приехали.

Ресторанная вывеска обещала «СТЕЙКИ и ЛОБСТЕРОВ» и «КОКТЕЙЛИ», но фасад был неприглядный: здесь и там краска облупилась, оконца были маленькие. Проезжая мимо такого заведения, голодная пара невольно подумает, а стоит ли здесь останавливаться. («Ты как считаешь?» — «Даже не знаю. Как-то не внушает доверия. Может, дальше найдем что-нибудь получше?» — «Дорогая, я же тебе говорил. Тут поблизости ничего нет». — «Ну, если так… ладно, была не была».)

Питер припарковался на гравийной стоянке с пробивающимися сорняками и повел Эмили за угол к деревянной лестнице, которая вела на второй этаж.

— Пап, — позвал он. — Ты дома?

Из глубины появился Тони Уилсон, похожий на постаревшего и растерянного Лоренса Оливье. Он открыл хлипкую дверь и впустил их со словами:

— Кого я вижу! Привет, Эмми.

Маленькая квартирка, имевшая вид времянки, — она напомнила Эмили убогое жилище Пуки над гаражом в «Большой усадьбе» — была загромождена мебелью. В редких простенках можно было разглядеть двух предков Тони, а также картинки в рамочках, какие продаются за пять-десять центов. Из кухни выпорхнула сияющая Вера в шортах, энергичная крупная женщина за сорок.

— Только не думайте, что у меня от природы такие ноги-тумбы, — с порога заявила она. — Это они у меня так опухают от аллергии. — Словно демонстрируя избыток плоти, она стукнула себя по ляжке, которая вся задрожала. — Где же мне вас посадить? Питер, сними коробку с голубого кресла.

— Спасибо, — сказала Эмили.

— Примите наши искренние соболезнования, — понизила голос Вера, усаживаясь рядом с Тони на маленькую кушетку, перекочевавшую сюда из старого дома. — Мать у всех одна.

— Она… давно и серьезно болела.

— Я знаю. С моей матерью была та же история. Пять лет почти не вылезала из больницы. Постоянная боль. Рак поджелудочной. Мой первый муж — рак толстой кишки. Умер в мучениях. А этот! — Она толкнула Тони в плечо. — Как же он меня напугал! Питер рассказал вам про аварию? Да, я же вам ничего не предложила! Как вы насчет кофе или чая?