Осколки чести - Лоис Буджолд

– Ясно. Значит, мне не дадут работу в качестве тренера дзюдо. И вряд ли позволят писать мемуары.

– Сейчас тебе было бы трудно избежать расправы разъяренной толпы. – Она взглянула в его мрачное лицо. – Мне… мне все равно на некоторое время надо вернуться домой. Повидаться с родными, обо всем тихо и спокойно подумать. Может, отыщется какое-нибудь решение. И будем писать друг другу.

– Да, наверное.

Форкосиган встал и помог ей подняться на ноги.

– Где ты будешь после этого? – спросила Корделия. – Тебе вернули адмиральское звание.

– Ну, я закончу всю эту грязную работу, – широким взмахом руки Форкосиган как бы охватил и лагерь военнопленных, и все эскобарское мероприятие, – а потом, наверное, тоже вернусь домой. И напьюсь. Я больше не смогу ему служить. Здесь он меня потерял. Между нами навсегда останется смерть его сына и пяти тысяч человек, сопровождавших принца в ад. Форхалас, Готтиан…

– Не забудь эскобарцев. И еще нескольких бетанцев.

– Не забуду. – Он пошел рядом с нею по тропе. – Тебе в лагере ничего не нужно? Я старался наладить снабжение, насколько позволяют наши запасы, но мог о чем-то забыть.

– Сейчас тут все в порядке. Мне ничего особенно не нужно. Единственное, что нам всем необходимо, – это вернуться домой. Хотя… Если честно, то у меня есть одна просьба…

– Только скажи.

– Могила лейтенанта Роузмонта. Она так и не отмечена. Может, я сюда уже больше никогда не вернусь. Пока еще остались следы нашего лагеря, ты не мог бы приказать, чтобы твои люди установили там какой-нибудь знак? Дату и место рождения я помню. Я ведь читала его личное дело, а память у меня хорошая.

– Я лично об этом позабочусь.

– Подожди!

Он остановился, и Корделия протянула ему руку: сильные короткие пальцы обхватили ее узкую кисть. Кожа у него была теплая и сухая. Это прикосновение ее обожгло.

– Прежде чем мы снова встретим твоего бедного Иллиана…

Он обнял ее, и они впервые поцеловались. Потом еще и еще.

– Ох, – пробормотала она. – Наверное, это ошибка. Так больно, когда ты останавливаешься.

– Ну, так разреши… – Рука его нежно погладила ее волосы – потом отчаянно зарылась в сверкающие пряди, и они вновь приникли друг к другу.

– Кхм… сэр? – Появившийся на тропе Иллиан громко откашлялся. – Вы не забыли о совещании в штабе?

Форкосиган со вздохом отпустил Корделию.

– Нет, лейтенант. Я не забыл.

– Можно вас поздравить, сэр? – улыбнулся человек-компьютер.

– Нет, лейтенант.

Иллиан мгновенно посерьезнел.

– Я… я не понимаю, сэр.

– Ничего, лейтенант.

И они пошли дальше: Корделия сунула руки в карманы, Форкосиган сцепил их за спиной.

На закате следующего дня, когда большая часть эскобарских женщин уже улетела на катере к кораблю, который прибыл, чтобы везти их домой, подтянутый барраярский охранник возник у входа в их убежище и позвал капитана Нейсмит.

– Адмирал шлет вам свои приветствия, мадам, и хочет узнать, не пожелаете ли вы проверить данные на надгробии, приготовленном для вашего офицера. Оно в его кабинете.

– Да, конечно.

– Корделия, Бога ради, – прошипела лейтенант Альфреди, – не ходите туда одна!

– Это не страшно, – огрызнулась Корделия. – Форкосиган меня не съест.

– О? Так что ему надо было вчера?

– Я же объяснила вам – поговорить о надгробии.

– На это не требуется целых два часа. Вы знаете, сколько вы отсутствовали? Я видела, как он на вас смотрит. А вы… да на вас лица не было, когда вы вернулись.

Корделия раздраженно отмахнулась от ее стенаний и пошла за сверхвежливым охранником к складу. В одной из боковых комнат расположилась барраярская планетная администрация, и там царила оживленно-сосредоточенная атмосфера, свидетельствующая о близости начальства. На двери кабинета были написаны имя и звание Форкосигана. Он был у себя.

Здесь же находился верный Иллиан, а также какие-то незнакомые капитан и коммодор, которые, видимо, как раз получали инструкции. Форкосиган приветствовал ее осторожным кивком, на который она ответила столь же сдержанно. «Интересно, у меня такой же голодный взгляд, как у Эйрела? Правила этикета, за которыми мы прячемся от толпы, совершенно бессмысленны, если мы не научимся скрывать наши взгляды».

– Оно на столе секретаря, Кор… капитан Нейсмит. Идите посмотрите.

И адмирал снова повернулся к ожидающим его офицерам.

Это была простая табличка, обычное надгробие барраярского военного. Правописание, цифры и даты в полном порядке, все как надо. Форкосиган закончил свой разговор и подошел к ней.

– Все как следует?

– О да. – Корделия улыбнулась ему. – Вы смогли найти могилу?

– Да, ваш лагерь пока виден с воздуха, хотя еще один дождливый сезон – и он исчезнет.

За дверью послышался какой-то шум, который перекрыл голос охранника:

– Это вы так говорите. Почем я знаю, может, это бомбы. Нельзя, нельзя.

Другой голос отозвался:

– Он должен расписаться в получении. У меня такой приказ. И нечего выпендриваться, будто это вы нас победили.

Второй из говоривших, техник-лаборант в темно-красной форме медицинской службы Эскобара, уже входил в кабинет – входил задом, ведя за собой на тонком кабеле антигравитационную подвесную платформу, похожую на причудливый воздушный шар. На ней рядком стояли большие закрытые емкости, примерно в полметра вышиной, снабженные пультами управления и отводными трубками. Корделия сразу же поняла, в чем дело, и теперь старалась побороть тошноту. Форкосиган недоумевающе смотрел на странное явление.

Техник повернулся.

– У меня накладная, на которой должна стоять личная подпись адмирала Форкосигана. Он здесь?

Форкосиган шагнул вперед.

– Форкосиган – это я. Что это такое… э-э…

– Лаборант, – шепотом подсказала Корделия.

– Лаборант… – машинально закончил Форкосиган, хотя его досадливый взгляд говорил, что ему нужна была вовсе не такая подсказка.

Визитер кисло улыбнулся.

– Мы возвращаем их адресатам.

Форкосиган обошел платформу.

– Да, но что это?

– Все ваши ублюдки, – отчеканил эскобарец.

Видя растущее недоумение Форкосигана, Корделия объяснила:

– Это маточные репликаторы, э-э… адмирал. Они функционируют самостоятельно, имеют автономный источник энергии… Но их надо обслуживать…

– Каждую неделю, – злорадно подтвердил техник. Он протянул пачку дисков. – А вот инструкции к ним.

Лицо Форкосигана выражало неподдельный ужас.

– И что, черт побери, мне с ними делать?

– Думали, что на этот вопрос должны будут отвечать наши женщины, да? – саркастически отозвался медик. – Лично я предлагаю повесить их на шею папочкам. На каждом указан отцовский генетический код, так что нетрудно будет определить, чьи они. Распишитесь вот здесь.

Форкосиган взял бланк получателя и дважды прочитал его. Потом снова обошел вокруг платформы, пересчитывая репликаторы. Вид у него был растерянный. Наконец он остановился рядом с Корделией и пробормотал:

– Я не подозревал, что такое возможно.

– У нас ими часто пользуются по медицинским показаниям.

– Они, наверное, чудовищно сложные.

– И к тому же дорогие. Вообще я удивлена… Наверное, эскобарцы убоялись юридических сложностей – вправе ли они забирать детей вместе с матерями. А так ответственность ложится на тебя.

Эти слова вонзились в него, как пули.

– Они там все живы?

– Конечно. Видишь эти зеленые огоньки? Значит, все идет как положено. Они плавают в своей амниотической жидкости, совсем как дома.

– Двигаются?

– Наверное.

Он потер щеку, не в силах оторвать взгляда от репликаторов.

– Семнадцать. О Господи, Корделия, что мне с ними делать? Конечно, врачи… – Он повернулся к своему секретарю. – Быстро вызвать сюда главного хирурга. – Потом чуть слышно спросил Корделию: – Сколько времени эти штуки работают?

– Если нужно – все девять месяцев.

– Могу я получить расписку, адмирал? – громко спросил техник. – Меня ждут другие обязанности. – Он с любопытством посмотрел на Корделию в ее оранжевой пижаме пленной.

Форкосиган рассеянно нацарапал свое имя на пластинке бланка, оттиснул рядом большой палец и вручил накладную обратно. Взгляд его все время возвращался к емкостям. Поддавшись любопытству, Корделия тоже обошла вокруг, читая показания датчиков.

– Младшему, похоже, около семи недель. Старшему больше четырех месяцев. То есть он зачат в первые дни войны.

– Но мне-то что с ними делать? – тоскливо повторил Форкосиган. Корделия еще никогда не видела его таким растерянным.

– Что вы обычно делаете с солдатскими детьми? Наверняка подобная ситуация уже бывала – может, в меньшем масштабе.

– Обычное решение проблемы – аборт. Но в данном случае это, пожалуй, уже сделано. Столько хлопот… Они что, ожидают, что мы будем поддерживать их жизнь? Плавающие эмбриончики – дети в баночках…