Возвращение на Обитаемый остров - Владимир Третьяков

Максим закончил отдавать «приказы» и вскоре почувствовал, что приложенные усилия постепенно приносят свои положительные плоды. Вначале на лбу выступила обильная испарина, которая затем распространилась по всему телу. Организм начал сам бороться с накопившейся в нем гадостью, выводя ее прочь.

Максим с трудом дотянулся до висевшего в изголовье полотенца, отер им лицо и бессильно уронил руку. Он чувствовал, что температура уже подходит к критической, но опасности в этом не было, хотя потеря сознания в такой ситуации была вполне возможна. Не наговорить бы в бреду чего лишнего на своем родном языке. И хотя он в палате находился в гордом одиночестве, необходимо учитывать всякие неожиданности. Надеяться на то, что приветливая и добродушная с виду медсестра не является секретным осведомителем, и не донесет «куда надо», если услышит нечто подозрительное, было бы верхом беспечности.

Борясь с подступающим приступом сонливости, Максим из последних сил постарался заблокировать центры, отвечающие за разговорную речь, и лишь после этого провалился в глубокий сон.

Время, проведенное в этой яме, не прошло даром. Когда Максим проснулся, за окном стояла уже глубокая ночь. Бокс освещался лишь тусклым светом ночника, позволявшим рассмотреть лишь очертания отдельных предметов. Страшно хотелось пить. Оно и не удивительно – организм потерял столько влаги, что простыня и подушка были, хоть выжимай.

Максим спустил ноги на пол, взял стоявший на тумбочке графин и принялся пить прямо из горлышка. Успокоился он только после того, когда осушил емкость до последней капли.

– Уф, хорошо! – пробормотал Максим, потягиваясь. Теперь он не чувствовал никакой боли, тело вновь было полно энергии и сил. Хоть сейчас можно рвануть на десять тысяч, да к тому же, поставить личный рекорд.

Максим присел на кровати, и начал сматывать с себя бинты, которыми его густо опутали врачи в местах ожогов. Кожа восстановилась полностью и приобретала свой естественный розовый цвет.

Спать больше не хотелось, и Максим решил выйти на улицу, подышать свежим ночным воздухом. Он натянул тесную больничную пижаму, висевшую на спинке кровати, вышел в коридор, и спустился по лестнице на первый этаж. Здесь за столиком дремал преклонных лет медбрат. Максим не хотел его будить, надеясь выйти незаметно и тихо, однако этого ему не удалось сделать – решетчатая дверь, ведущая к выходу, оказалась запертой.

– Слышь, служивый, – обратился он к ветерану медицинского фронта, легонько похлопав его по плечу. – Отопри калитку, я хочу на свежий воздух выйти.

Медбрат встрепенулся, внимательно посмотрел на разбудившего его человека и, узнав, внезапно переменился в лице.

– Куда вы, господин барон! – воскликнул он, вскакивая со стула и махая руками так, как будто увидел приведение. – Вам же нельзя, у вас же ожоги, вы же при смерти.

– Какие ожоги, ты в своем уме, – рассмеялся Максим. – На, смотри!

Он расстегнул пижаму, обнажая молодое красивое тело.

– Ну, где ты видишь тут хоть одно обожженное пятнышко.

Медбрат осторожно, дабы не оскорбить достоинство стоявшего перед ним дворянина, дотронулся указательным пальцем до Максимовой груди. Некоторое время он пребывал в недоумении.

– Ужели такое возможно, – наконец вымолвил он. – Ведь третьего дня я самолично принимал вас, а потом еще помогал бинтовать. Чудеса, да и только.

– Убедился? – Максим застегнул пижаму. – Я вовсе не призрак, а живой и здоровый. Такое, порой, возможно. Ладно, хватит удивляться, открывай ворота.

Медбрат с некоторым сомнением полез в карман и вытащил из него связку ключей.

– А чего вам на улицу понадобилось? – не то, спрашивая, не то, осуждая, пробормотал он. – Ночь на дворе, мало ли чего там произойти может. Спали бы у себя в боксе как все нормальные больные, так нет же…

– Я же сказал уже – воздухом хочу подышать. Душно в боксе.

Медбрат открыл дверь, пропуская Максима.

– Да, отец, – сказал он, проходя к выходу. – Я проголодался жутко. Так что, ты уж будь так добер, расстарайся, пошуруй там насчет пожевать. Если молочка найдешь, тащи, и моя благодарность не будет знать границ. Я далеко уходить не стану, на скамейке посижу.

Оставшись один, санитар не стал торопиться выполнять порученную просьбу. Первым делом он снял телефонную трубку, набрал номер, и когда на том конце ответили, сказал:

– Это Маллиш, санитар из госпиталя. Вы просили позвонить, если что случится.

– А что у вас произошло? – вопросил, позевывая голос в трубке.

– Только что господин барон спустился на первый этаж, попросился на улицу подышать свежим воздухом, а так же, вынести ему поесть.

– Как ты говоришь, – с недоумением произнес голос в трубке. – Спустился вниз! А кто же ему помогал?

– Никто не помогал. Они самостоятельно спустились. Самое поразительное, господин барон двигался столь легко, что я было, грешным делом, подумал: преставился он у себя наверху в боксе, а мне явилось бестелесное привидение.

– То есть, ты хочешь сказать, что он шел без затруднений… Он что же, выходит, выздоровел? Но у него же обширные ожоги…

– Нету у него никаких ожогов. Кожа, как новенькая, розовая, словно бы у младенца, даже красноты нездоровой не видно.

– Хорошо, – произнес голос после некоторой паузы. – Твое рвение не останется без внимания. Продолжай за ним присматривать, и позднее доложишь обо всем. Обещанная награда – за мной.

Санитар положил трубку на рычаг, и лишь после этого отправился на кухню, набрал там в тарелку каши из котла, прихватил бутыль молока и добрый ломоть хлеба. Поставив все это на поднос, он пошел на улицу.

Он ожидал найти Турренсока мирно сидящим на скамейке, но ошибся. Увиденное поразило санитара настолько, что он замер, не в силах двигаться дальше. «Больной», которому по идее надлежало еще не один день лежать в боксе обездвиженным, таковым быть не желал, и в приличном темпе «нарезал» круги вокруг большой клумбы. Оглянувшись на скрип дверей, он остановился и, голосом лишенным какой-либо одышки, крикнул:

– А, это ты! Ну, как, нашел чего-нибудь? Поставь там, на скамейке, я сейчас закончу и подойду.

Санитар сделал то, что ему было велено, и почтительно замер, наблюдая, как Турренсок от бега перешел к выполнению силовых упражнений.

– Господин барон, – наконец осмелился произнести он. – Разрешите мне вернуться на пост, а то там телефон… Сами понимаете, мало ли чего может случиться.

– Да, да, любезный, – сказал Максим, не прерывая отжиманий. – Конечно, иди. И огромное спасибо тебе за… ну, еду.

Санитар направился на свое место, но по пути оглянулся и, покачав головой, пробормотал себе под нос.

– Это ж надо такое… Сколько лет живу, а такого быстрого выздоровления еще не видал.

Максим же, завершив разминку, направился к скамье, где отдал должное холодной каше. Запив ее молоком, он наконец почувствовал себя заново рожденным, готовым к новым подвигам во славу…

Посидев еще немного на скамье, Максим затем вернулся обратно в бокс, где прилег, погрузился в размышления о предстоящих делах, и под это дело как-то незаметно задремал. Разбудили его громкие голоса в коридоре, и спустя несколько секунд в бокс ворвалась довольно внушительная компания. Возглавлял ее самолично Их Императорское Величество Дженс, за которым семенил лысый толстяк – насмерть перепуганный главный врач, а уже за ним, сверкая шитьем парадных мундиров, следовали адмиралы субмарин – флота, их адъютанты и охранники. Завидев эту толпу, Максим нерешительно поднялся навстречу.

– Вот он, герой! – воскликнул Дженс, широко распахнув руки для предстоящих объятий. – Ну, как твое здоровье, храбрец?

– Все нормально, Ваше Величество, – ответил Максим, прижатый к груди Императора. – Готов к выполнению вашего следующего задания.

– Вот это я понимаю… – от восхищения Дженс не мог подобрать нужные слова. – Все бы мои подданные являли собой подобный пример! Постой, – он оторвал от себя Максима и пристально на него посмотрел. – Но мне говорили, что у тебя обширные ожоги, на излечение которых потребуется несколько недель. Ты же, прямо таки, искришься здоровьем. Как так? Уж не знаменитое ли колдовство Кейзо здесь замешано?

– Никак нет, Ваше Величество, – спокойно ответил Максим. – Слухи о колдовстве, которое якобы присуще нашему роду, не имеют под собой никакой почвы. Справедливо в них лишь то, что мои предки с давних пор собирали по крупицам древние знания, которые и помогли мне нынче воспрять из пепла. Если хотите, я могу многому научить и вас.

– Хочу, хочу, непременно, – ответил Дженс, улыбаясь. – Но только позже, когда у меня появится свободное время. Сейчас же мне хочется отметить твой подвиг, Турренсок и наградить так, как он того заслуживает.

Он повернулся к свите и взял из рук адъютанта открытую коробочку, где на синем бархате, сияя и переливаясь драгоценными камнями, лежала высшая награда Империи – орден Морской Звезды первой степени.