Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Эд искоса наблюдал за ней, продолжая изображать страшное раскаяние. Что ж, он явно был прав в своих подозрениях: к увлечению Сальдо Бристансона куртизанкой из веселого квартала приложила руку его невеста. Не то чтобы Эд был удивлён — ведь он сам не стесняясь расписывал Лизабет прелести леди Чаттоны. Маленькой принцессе нравилось слушать о его похождениях с другими женщинами, её это заводило, а излишней ревнивостью она не отличалась — если только речь не шла о Магдалене. Сводную сестру Лизабет презирала и ревновала к ней дико, всех же остальных женщин Эда считала своими боевыми подругами. Леди Чаттоной она особенно заинтересовалась — как раз в то время Лизабет искала источник надёжного и контролируемого удовольствия для своего будущего мужа. По мнению Эда, это был разумный и дальновидный ход, настолько, что впору было заподозрить в нём авторство кого-то из старших подруг конунговой дочери. Впрочем, насколько он знал, у неё не было подруг.

— И вы дерётесь послезавтра? — отсмеявшись, переспросила Лизабет. От смеха её рябые щёчки раскраснелись, и она стала почти хорошенькой.

— Да.

— За две недели до моей свадьбы! Эд, ты совсем обезумел, вызывая его!

— Я не вызывал его. Он сам меня вызвал.

Она захлопала глазами. Потом фыркнула, уже не выглядя столь довольной, как прежде.

— Так он и впрямь всерьёз увлёкся этой Чаттоной…

— Ревнуешь? — поддел Эд. — А я? За меня ты не боишься?

— Не смеши меня. — Она скользнула ладонью по его плечу, мимоходом погладив небольшие, но твёрдые и упругие мускулы, выпирающие под кожей, отдав этим жестом наибольшую дань его телу и силе, какую только может дать мужчине женщина. — Я скорее боюсь за Сальдо. Ты ведь не убьёшь его?

— Ты его любишь? — напористо спросил Эд.

Лизабет смутилась, что нечасто с ней бывало.

— Тогда убью.

— Эд!

— Брось, Лиз. Где видано, чтобы члены благородных кланов убивали друг друга из-за шлюхи?

— И тем не менее вы дерётесь, — обиженно заметила она. Боги, как быстро у неё менялось настроение. Вот уже и недовольна, а только что смеялась над ситуацией.

— Я бы оскорбил его, если бы не согласился.

— Ты и так его оскорбил.

— Обида обиде рознь, — загадочно сказал Эд, переводя разговор в плоскость таинственной сферы мужских представлений о чести, чем вынудил Лизабет замолчать. Воспользовавшись паузой, он мягко отвёл от себя её руку, встал и принялся одеваться.

— Я на самом деле никак не поверю, что стану его женой, — проговорила Лизабет за спиной Эда, будто про себя. Она часто так говорила, особенно после соития — так у неё выражалась ночная меланхолия. — Ты вот спросил, люблю ли… а я… Я не знаю, Эд. Вот сама думаю всё время и не знаю. Он мне нравится. Может, я его полюблю, когда узнаю в постели. Он же думает, что я девственница, знаешь? — она хихикнула, забавляясь этой мыслью. — Я-то сумею провести его в брачную ночь, но… что если он окажется неуклюжим? Или будет дурно пахнуть, или некрасиво выглядеть голым? Ты очень красив, когда голый, — заявила она.

— Спасибо, моя леди, — коротко отозвался Эд, затягивая пояс. — Хотя вообще-то я полагал, что и одетым смотрюсь недурно.

— А у Сальдо красивое лицо, — не слушая, продолжала Лизабет. — Очень красивое. Лучше, чем твоё. У тебя рот такой… терпеть не могу твой рот. И когда вот так ухмыляешься, да! А у него губы мягкие… тёплые… И нежные такие! И кожа на лице нежная, как у женщины. Я когда его целую, чувствую себя пятнадцатилетней, — она прижала пальцы к губам и широко улыбнулась. Потом улыбка разом сбежала с лица. — Но и что, что он красивый? Вдруг он скучный? Я вижу его пока только на официальных приёмах… ты же знаешь, раз я его невеста, нам запрещено оставаться наедине. Так глупо, по-моему… И на этих приёмах он всегда молчит или несёт такую чушь! Он ужасно скучный.

— Зато красивый, — напомнил Эд. — Влюбишься хотя бы за это. Что, к слову, уже больше, чем есть у многих твоих потенциальных мужей. Вспомни хотя бы Крестона, тебя же вроде бы за него сперва сватали?

— Уилл-Вислоух? — хихикнула Лизабет.

— Точно. Видишь, могло быть намного хуже.

Лизабет посмотрела на него с благодарностью. Эд на миг почувствовал себя неуютно — он хотел её подколоть, а на деле утешил. Надо же, какой конфуз.

— А может, я и не захочу, чтобы ты приходил ко мне после свадьбы. Если с таким лицом у Сальдо ещё и тело, как у тебя… то не захочу.

— Тогда я точно его убью, — пообещал Эд. — В приступе дикой ревности.

— А хотела бы я выйти за тебя. Хотела бы! Но ты ведь женился на этой ублюдочной сучке Магдалене…

Эд решил, что самое время заткнуть ей рот прощальным поцелуем. Не в том даже дело, что Лизабет лгала — хотя, может быть, не до конца отдавая себе в этом отчёт. Она никогда не вышла бы за него. Она могла выбирать между Бристансоном и Крестоном, сравнивая хоть их внешность, хоть могущество их семей, но никогда не стала бы выбирать между Эдом Эфрином и кем-то ещё — потому что выбор этот однозначно не оказался бы в пользу безродного смерда, как бы он ни был хорош в постели. Эд понимал это и ни в чём её не винил. Другое дело — её отношение к Магдалене, её мелочная, пакостливая ненависть, которая может существовать только между женщинами и только между сёстрами. Магда любила Лизабет не больше, чем та её, но Эд ни разу не слышал от неё подобных слов.

Он прервал поцелуй, и Лизабет крепко ухватила его за шею, требовательно заглянув в глаза.

— Пообещай не убивать Сальдо.

— Обещаю.

— Клянись Гилас!

— Клянусь Гилас не убивать твоего Сальдо. Ты что, за дурака меня держишь? Я не стану портить тебе свадьбу, моё милое строгое дитя, — сказал Эд. Потом чмокнул её в лоб, высвободился и задул свечу, мерцавшую у изголовья кровати.

— Всё. Можешь переодеваться, — сказал он, забрал со стола свою трубку и, откинув гобелен на двери, вышел из спальни конунговой дочери.

Служанка клевала носом в кресле у входа. Эд тронул её за плечо и приложил палец к губам. Вкладывая в ладонь женщины золотой — привычную дань, — Эд подумал, сколько же всё-таки платит ей Лизабет, и платит ли вообще. А если нет, то скольких её любовников в неделю должна пропускать милашка Марджи, чтобы оплачивать платья, в которых она щеголяет…

Служанка провела Эда будуаром и тесной, обильно опрысканной духами приёмной, дальше которой не могли пройти простые смертные и мужчины с некрасивыми телами. Лизабет Фосиган пользовалась немалым влиянием на своего отца и ничуть этого не скрывала. Днём её апартаменты в замке осаждало не многим меньше лизоблюдов, чем приёмную самого конунга, а на балах право танцевать с ней, быстро шепча ей на ушко прошения вперемешку с комплиментами, расписывалось и оплачивалось не менее чем за неделю. Неизвестно, какую часть этих прошений Лизабет удовлетворяла, и вообще доходило ли хоть что-то до её отца, или эта маленькая развратница была ещё и ловкой мошенницей — как-никак, покровителем её рода была Лукавая Тафи. Но деловая хватка у девочки была та ещё: её покои и наряды были едва ли не самыми роскошными не только в замке, но и во всём Верхнем Сотелсхейме, и непохоже, что всё это — щедростью любящего родителя. Эд знал, что лорд Фосиган довольно-таки прижимист, и хотя для тех, к кому у него лежала душа, его карман был открыт так же широко, как и сердце, использовать конунга как дойную корову не получалось даже у его любимых дочерей. Лизабет же обеспечивала себя сама, и хотя явно этого никто не утверждал, ибо это было неприлично, на самом деле многие ею восхищались. Эд тоже, но не из-за этого. Урвать свой кусок пожирнее он и сам умел, этим его трудно было удивить, и в этом отношении ему от Лизабет ничего не было нужно. Он не обивал её пороги и не искал её взгляда на балах, не прислуживал ей за общим столом и не подсаживал на коня во время охоты. По большому счёту, это она добивалась его — из спортивного интереса. Едва он появился, она была поражена: как, первый мужчина при дворе, который не пытается через её голову дотянуться до конунга! Поскольку Эд дотянулся до конунга самостоятельно, Лизабет была ему не нужна. Это её ужасно заводило. Их связь длилась уже три года — практически с того дня, когда конунг приблизил Эда ко двору. Это была самая давняя его связь, не считая Северины, конечно. И всё это время Лизабет подогревало то, что Эду по-прежнему ничего не было от неё нужно. Всё, что Эд хотел взять у конунга, он просто брал у конунга. И если весь Сотелсхейм ненавидел его за это, то Лизабет именно за это и любила, потому что воображала, что он с ней ради неё самой.