Книга без переплета - Инна Гарина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не стал говорить своему озлобленному товарищу по несчастью, кто именно готовил эти приманки и кто клевал на них, и с любопытством ждал ответа. Удивительный человечек интересовал его в данный момент гораздо больше, чем все, что находилось за пределами башни, ибо выбраться отсюда он покуда не видел возможности. И чутье говорило ему, что единственный, на кого можно возложить хоть какие-то надежды, и есть этот сварливый крылатый малютка. Разговоры с ним, однако, требовали определенного искусства. Все знает, ишь ты! Похоже, одного только не знал - что попадет в клетку. "На его месте, пожалуй, я бы тоже взбесился", - подумал Доркин, бросив на птицечеловечка короткий взгляд искоса.
Малютка задумался надолго.
- Трудно поверить, что тот, кто все знает, способен с открытыми глазами войти в ловушку, - неохотно сказал он наконец. - Но так случилось... должно быть, ты прав, дурак.
Баламут поморщился. Обращение "дурак" ему совсем не нравилось. Однако препираться из-за этого не хотелось, особенно когда только-только забрезжила надежда на взаимопонимание.
- Все знать - никому не под силу, - задумчиво сказал он. - Означает ли подобное твое утверждение, что ты знаешь прошлое и будущее и можешь проникать в мысли других и видеть события, разворачивающиеся вдали от тебя?
- И это, и еще многое другое, - серьезно отвечал крылатый человечек. Я из племени чатури, вещих птиц. В нашем мире хотя бы увидеть одного из нас - и то почитается великим счастьем. А уж чести говорить с нами удостаиваются лишь избранные, те, на кого указывают боги. Да и им мы не открываем всего, что знаем, ибо происходим от райских птиц, и приказывать нам не может никто!
Доркин обдумал слышанное и сказал почтительно:
- Прости меня за дерзость, вещий чатури. Я не знал... в нашем мире о вас и не слыхивали.
В желтых глазах засветилась подозрительность, но чатури на этот раз сдержался.
- Ладно, прощаю.
- Расскажи мне о том, кто держит нас в плену. Мое невежество простирается так далеко, что я даже этого не знаю.
Баламут высказал свою просьбу так смиренно, как только мог. Но номер не удался. Крылатый человечек фыркнул и ядовито ответил:
- Мои знания стоят дорого, шут.
На сей раз сдержаться пришлось Баламуту. Он призвал на помощь все свое самообладание и мирно поинтересовался:
- Чего же ты хочешь в качестве платы за ответ на такой простой вопрос?
- Я хочу только одного - свободы, - с неожиданной яростью сказал чатури, вцепляясь ручками в прутья клетки. - Но не в твоей власти, человек, дать мне ее.
- Давно ты в плену?
- Давно. Тебя еще не было на свете, когда он ухитрился поймать меня. И с тех пор, все эти долгие годы, он дразнит меня обещаниями отпустить на свободу после того, как я отвечу на еще один, всегда еще один вопрос... и вырвав из меня ответ, смеется надо мною.
Чатури разжал ручки и отвернулся. Два крыла дивной расцветки - алой, белой, черной, золотой, синей, серебряной - взметнулись и укрыли его с головою. И столько человеческого отчаяния было в этом жесте, что сердце Баламута дрогнуло.
- Прости меня, - сказал он, на сей раз вполне искренне. - Если б я мог, то подарил бы тебе свободу прямо сейчас.
С этими словами он поднялся на ноги и, приблизившись к клетке, принялся разглядывать ее. Дверцы в ней никакой не было. А прутья, когда он попытался коснуться их, отбросили его руку, как внезапно распрямившаяся пружина.
- Клетка зачарована, - не поворачиваясь, глухо сказал чатури. Оставь.
Баламут машинально потянулся за кинжалом и обнаружил его на месте, за голенищем сапога. Это на секундочку отвлекло его.
- Что за тупица стражник! Не обыскать, оставить кинжал... Однако посмотрим, может быть, все-таки существует способ снять эти чары, пробормотал он себе под нос, обнажая лезвие и любовно поглаживая его.
- О, да! - саркастически воскликнул чатури, опуская крылья и поворачиваясь к Доркину. - Этот способ очень прост, человек. Кровь... когда она брызнет из твоего сердца на прутья, металл растворится, и я обрету свободу. Ты готов пожертвовать жизнью ради меня?
Доркин невольно отшатнулся. Птичьи глаза засветились мрачным удовлетворением.
- Отойди от греха, - горько и насмешливо сказал чатури. - Вдруг эти чары таковы, что кинжал твой оживет и сам...
Баламут поспешно отступил от клетки.
- Кстати, должен тебе заметить, - тут же ехидно заговорил чатури, что стражник не тупица. Оружие твое бесполезно, ибо ты никого здесь не сможешь убить им, кроме себя самого.
- Это еще почему?
- А потому, - охотно объяснил птицечеловечек, - что здешние стражники - не живые существа из плоти и крови. Они - порожденья нематериальной энергии и неуязвимы для материального оружия.
- Святой Паприк! - воскликнул Баламут. - Что еще за чертовщина! Какая энергия? Ты можешь говорить понятней?
- Не могу, - с удовольствием сказал чатури. - Будь рад и этому.
Баламут несколько секунд смотрел на него в упор, испытывая нестерпимое желание свернуть-таки птицечеловечку шею, потом кое-как взял себя в руки.
- Благодарю. Если все знания твои столь же неприятны, как это, то у меня, пожалуй, больше не будет к тебе вопросов.
Он резко отвернулся, отошел от клетки и вновь уселся на пол. И чтобы успокоиться, принялся полировать лезвие кинжала подолом рубахи.
Чатури некоторое время наблюдал за ним молча. Потом принялся насвистывать на разные голоса, довольно мелодично и приятно, но Доркин упорно не обращал на него внимания. Вдоволь наполировавшись, он полюбовался своей работой, затем спрятал кинжал и со вздохом растянулся во весь рост на полу. И как только он закрыл глаза, демонстрируя желание заснуть, проклятая вещая птица заговорила.
- Ты, кажется, хотел знать, у кого мы в плену? Что ж, покуда он забыл о тебе и к нам не торопится стража с дальнейшими указаниями, я, пожалуй, кое-что тебе расскажу. Не слишком много, поскольку ты не отмечен богами, зато бесплатно...
ГЛАВА 13
- Ну да, - с некоторой растерянностью произнес Овечкин. - Я так и думал... то есть...
Только сейчас он понял, что действительно так и думал все это время. Он понял, кого ему напоминала Елена Басуржицкая - своим достоинством, манерой держать себя, аристократизмом, ощущавшимся в каждом ее жесте и слове. Разумеется, Никсу Маколея! Бессознательная привычка к власти делала их обоих такими одинаково спокойными, непринужденными в любой обстановке и безупречно владеющими собой. И поняв это, в тот же миг сообразил Михаил Анатольевич, что он должен делать. Он посмотрел на обеих женщин, не без волнения ожидавших его реакции, и улыбнулся.
- Я знал это, принцесса, - сказал он. - И если мне удастся выбраться отсюда, мы обойдемся без милиции. Расскажите мне все. Как вы попали к этому негодяю?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});