Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова

Генрих поскучнел еще раз. Он быстро перевел еврики в привычные русские рубли и казахские тенге, ужаснулся полученной цифре и еще больше зауважал людей, для которых это не более чем символическая сумма.

«Нет, если попаду на съемки, там и посмотрю, — подумал Генрих. — Не грех иногда быть практичным».

— О чем еще надо беседовать? Мы вроде уже порядком поговорили?

— Ну, что вы! Сейчас я соединю с коллегой, она заполнит на вас анкету. Адрес, телефон, образование, рост, цвет волос, возраст. Да, мало ли что еще может заинтересовать режиссера. Фотография понадобится. До свидания, господин Рейнгольд, приятно было познакомиться. Соединяю с Мариной.

В трубке щелкнуло, раздалась приятная мелодия.

«Тили-тили-тили, это мы не проходили», — мурлыкал про себя Генрих.

Он был вполне доволен собой. Пару евро он, конечно, сжег на этом разговоре, но собеседник был интересный. И вообще, приятно чувствовать свою значительность. Когда они только приехали из своей казахской глухомани, как любил говорить его старший брат Руди, который давно обосновался в Берлине, работал водителем грузовика и чрезвычайно этим гордился, приходилось без конца выслушивать его наставления и поучения.

Сыт был этим Генрих по горло. Тем более что сам Руди только и мог за кружкой пива поговорить о резине, мощности двигателя, «феррари», «мерседесах» и шансах Шуми на победу в очередном заезде «Формулы-1». Жены их тоже не шибко ладили. И у детей дружбы не получалось. Генриху все время хотелось доказать, что Караганда все-таки не аул, а университет, пусть и провинциальный, не семилетка, которую едва одолел его старший. Про жену брата вообще говорить нечего. Детей рожала исправно — вся профессия. Недавно совсем сцепились. Руди кричит:

— Будущее за моторами! Как ты этого не понимаешь!

Генрих гнет свое:

— Это прошлая война была войной моторов. Сейчас век информации. Кто владеет информацией, тот правит миром.

На том и разошлись. Каждый при своем. На очередном семейном совете, когда в сотый раз обсуждали, что делать и куда пристраиваться, по предложению Генриха дружно решили: для начала надо собрать побольше информации. Притом объективной. Не по принципу «одна баба сказала», а из первых рук. Несмотря на курсы немецкого языка, которые они недавно закончили, с немецким все еще была напряженка, хотя дети уже дискотеку освоили. Тусовались, правда, больше со своими. Русские же газеты и журналы — их в Берлине порядком — были вполне доступны. Проработали несколько последних номеров. Выписали десяток телефонов. Жену заинтересовала фирма, которая помогала избавиться от лишнего веса и лысины, Генриху достались киностудия и надомная работа, которая не требовала предварительного обучения.

Жена еще втихаря надумала позвонить ясновидящей, которая не только укрепляла семью — это никогда не лишнее, тем более если тебе за сорок и первая седина пробивается, — но и обещала указать путь к финансовому успеху. Не то чтобы Эмма в это особо верила. Но вдруг? Сердце так иногда замирает в ожидании чуда! Генрих, конечно, муж как муж, не хуже людей. Но не принц. Даже не орел. Может, хоть чужие люди что-то подскажут. Тем более все консультации бесплатные. Есть же добрые люди на белом свете! Сын к планам родителей относился со снисходительной усмешкой, но обещал позвонить в фирму, которая искала энергичных и предприимчивых.

Музыка в который раз повторяла мелодию. Это начинало надоедать… Он же не мальчишка, чтобы висеть на проводе и слушать танец маленьких лебедей, все эти та-та-та-та, да и пфенниги, или, как их там сейчас называют, центы, горят. Не дело это. Генрих совсем уже собрался повторно звонить Саше и делать молодому человеку выговор, но аппарат как будто почувствовал его раздражение, щелкнул и заговорил таким приятным женским голосом, что Генрих напрочь забыл минуты тоскливого ожидания.

Низкий, грудной голос должен был принадлежать молодой красивой женщине. Он напоминал о существовании иных миров — кино и театра, соблазнительных дам и замечательных нарядов. Конечно, его жена — достойная женщина, он ее любит — давно и упорно. «Но Эмма не принцесса и не лебедь. Чего нет, того нет. Может, это справедливо, а может, нет. Но помечтать… На то они и мечты, чтобы иногда сбываться».

— Извините за задержку, — между тем ворковал голос. — Меня зовут Марина. Я ассистент режиссера. Мне поручен предварительный подбор статистов для массовки и актеров для эпизодов. Конечно, последнее слово за режиссером. Но обычно он к моему мнению прислушивается.

Начался долгий задушевный разговор. Марина записала его адрес и телефон. Посоветовала сделать хорошие фото, пяток прислать на их почтовый ящик, поинтересовалась, занимался ли Генрих спортом. Восхитилась, узнав, что он альпинист и поднимался на семитысячник, вспомнила Высоцкого, его песню «Лучше гор могут быть только горы…».

Казалось, все темы исчерпаны, но вешать трубку не хотелось. И только когда Генрих мельком взглянул на часы и увидел, что разговор продолжается больше сорока минут, он начал прощаться. Марина пообещала прислать вызов на второй тур и на съемки в массовку. На том расстались. Спросить о будущем заработке он так и не успел. Совсем не хотелось выглядеть мелочным.

ГЛАВА 26

ЯСНОВИДЕНИЕ

Тут и жена подоспела, с утра отправлялась за продуктами на турецкий рынок. Слушать в сотый раз разговоры о том, что цены растут и в Берлине все дорожает, было до зубной боли нудно. Генрих улизнул в ближайший сквер, где собирались мужики поболтать о футболе и рыбалке.

Эмма, разложив по местам припасы, пристроилась к телефону.

— Слушаю вас, дорогая!

— Откуда вы меня знаете? — пролепетала растерянная Эмма.