Политическая экология - Сергей Якуцени

Мир вступил в пору политической экологии. Экологическая составляющая с этого момента обладает системообразующим характером для мировой политики. Лаже ядерная война страшит не сколько массовыми жертвами (когда это останавливало политиков!), сколько глобальным изменением планетарной экологии – ядерной зимой.

Утраченная перспектива

До 1967 г. казалось, что все страны мира смогут стать такими же процветающими и богатыми, как страны «первого мира». Вопрос времени. Возможности человека обогащаться казались беспредельными потому, что беспредельными казались богатства мира.

Теперь оказалось: богатства мира далеко не беспредельны. Они похожи на детскую копилку в сравнении с банковским хранилищем. Такова разница между желаниями и возможностями Человечества. Перспективы развития производства, накопления богатств ограничены конечными, определимыми ресурсами биосферы.

Пошли прахом все ожидания стран и народов «третьего мира», всех живших там людей. Ведь ждали: «вот разовьемся»… «вот накопим»… «вот станем, как…». Послевоенное японское «экономическое чудо», «молодые тигры» Юго-Восточной Азии: Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур показывали путь любой стране и народу. Еще немного… Еще чуть-чуть… А тут оказалось: эти «молодые тигры» – последние, кто успел войти в число «стран первого мира», пока это еще было возможно. До кого «не дошла очередь» сегодня, не дойдет уже никогда.

Да и как она может дойти?

Всего 6 % населения Земли (в США) потребляют 40 % невозобновимых ресурсов планеты. На кладбищах этой неимоверно богатой страны используется больше удобрений, чем в сельском хозяйстве Китая. А ресурсы биосферы – на исходе. Если «как в США» начнут жить не 6, а хотя бы 12–15 % населения Земного шара – произойдет экологический апокалипсис, биосфера не сможет существовать, и некому будет рассказать о нашем опыте.

Получается, ни Индии, ни Китаю, ни Польше никогда не достичь уровня жизни США, Японии или Франции. Огромное большинство жителей Земного шара никогда не будут жить в таких же домах, иметь таких же предметов престижного потребления, иметь такое же медицинское обслуживание и доступ к такому же образованию, как граждане «счастливых» стран.

Во-вторых, всамóй потребительской цивилизации, в самóй «культуре потребления», в эгоистическом стремлении удовлетворять все новые потребности, даже в самой по себе «рыночной» экономике все больше людей начало усматривать источник экологической катастрофы. Теперь это уже серьезный политико– экологический фактор. И вопрос один: неизбежно ли рванет мина или можно, рискуя и трудясь, выкрутить взрыватель?

Получается – мало того, что весь мир никогда не станет «как Европа».

Но еще и самой «Европе» предстоит (если она намерена продолжить свое существование) пересмотреть самые основы своей цивилизации.

Эти открытия явились концом отнюдь не только не второго пика оптимизма – а вообще всей нововременной эпохи глобального оптимизма XVII–XX вв.

В 1970-е гг. на смену уверенной в себе, «знающей, как надо» и крайне динамичной мировой цивилизации, точно знающей, где ее центр, а где – периферия, приходит несравненно менее уверенная в своих основах, погруженная в собственные проблемы цивилизационная общность с размытыми границами. Возникает нечто в достаточной степени непривычное и явно не тождественное любым «эталонным образцам».

На парадигме беспредельного роста производства и потребления, беспрерывного расширения была построена цивилизация, сложившаяся в Европе в XVII в., после Английской революции и Тридцатилетней войны. Она напрочь отбросила «циклическую» модель истории, рассматривая свое функционирование как устремленные в бесконечность самосовершенствование и распространение. Для нововременной цивилизации самоутверждение личности было важнее социальной гармонии, деятельность человека – важнее сохранения природного наследия. Она не признавала ни собственной конечности, ни права других культур на специфику. Всему миру вменялось перенять ее модель. И триста лет, вплоть до середины ХХ в., нововременная культура действительно занимала особое положение, постепенно втягивая в себя региональные культуры.

Реализация «фаустовской» культуры в нововременной цивилизационной модели дала европейцам неимоверно высокий уровень жизни, спасение от большинства болезней и избавила 90 % мужского населения от тяжелого ручного труда, а все женское население – от беспрерывного рождения детей. Она создала науку как особую форму общественного сознания, естественнонаучную картину мира, выделила личность из любой общественной группы и научилась уважать ее так же, как группу в целом.

Констатируем факт – к 1960-м гг. потенциал развития нововременной культуры оказался исчерпанным. И в значительной степени потому же, почему исчерпывались потенциалы других культур, до нее: принятие этой культуры все большим по численности сообществом исчерпал ресурсы, на использовании которых все и держалось. Вот она – реальная формула «заката Европы». Проявилась новая составляющая – политическая экология как новый культурологический феномен.

Первые экологические законодательства

И ухудшение экологической ситуации в Европе, и доклады Римского клуба, и множество более локальных (а точнее – получивших меньшее освещение работ привело к тому, что уже в 1960–1970-е гг. во многих странах начались поиски новых концепций природопользования. Таких, в которых охрана среды обитания и ресурсов будет не менее важным фактором, чем развитие.

Государства начали принимать новые природоохранные законы – как общие, об охране природы вообще, так и относящихся к охране вод, воздуха, земельных, лесных и других ресурсов.

Их основополагающий принцип был прост: «Платит тот, кто загрязняет». Не лучший вариант, конечно, потому что получалось – от загрязнений можно и откупиться. Но расходы капитала начали увеличиваться: прежде всего, на создание очистных сооружений. Стоимость продукции начала неуклонно расти… В ФРГ на охрану окружающей среды тратятся огромные средства – около 20 миллиардов долларов ежегодно. Что поставило под вопрос само «экономическое чудо», с одной стороны, а с другой – вызвало к жизни новые отрасли промышленности и экспорта – производства экологически чистого оборудования и оборудования для очистки.

Соглашение Международной Комиссии от 29 апреля 1963 г. по защите Рейна против загрязнения практически не выполнялось. Теперь появились Дополнительное Соглашение от 3 декабря 1976 г. и Конвенция от 3 декабря 1976 г. по защите Рейна против химического загрязнения. Эти решения уже выполнялись неукоснительно. Загрязнение удалось, по крайней мере, приостановить. Разумные усилия принесли плоды: Рейн очистился – в нем ловят рыбу, в том числе, лососевых. Исчез смог над угольно-металлургическим Руром, чище стал воздух в других городах. ФРГ стала мировым лидером по вторичному использованию сырья.

Политико-экологический фактор вызвал к жизни различные общественные движения. Большое значение во многих странах приобрели партии «зеленых», ориентирующиеся в первую очередь на некоторые городские агломерации и университетские города. Они завоевали достаточно прочные позиции и в Бундестаге ФРГ.

«Зеленые»

Основателем Зеленого движения ФРГ считается руководитель студентов Руди Лучке. Его организация начала деятельность в 1968 г. и была совершенно мирной, неагрессивной, но «зеленые» проводили многочисленные акции протеста против политики государства в отношении окружающей среды.

Официально партия (Gruenen – «Зеленые») была зарегистрирована через год после смерти Лучке, в 1980 г. В конце семидесятых в нее пришли бывший участник студенческих волнений, а много позже респектабельный политик, занимавший должность министра иностранных дел ФРГ, Йошка Фишер. Именно в Зеленом движении Германии были сформированы четыре составляющих политики партии, которые постепенно оказались, приняты почти всеми европейскими «зелеными», а ныне являются признаками почти всех зеленых движений в мире. Эти принципы:

• экология,

• социальная справедливость,

• низовая демократия (интересы всех членов социума, вне зависимости от положения, должны быть учтены),

• ненасилие

1982 г. от партии зеленых откололась Экологическая демократическая партия, которая не разделяет поддержку иммигрантов «зелеными» и не занимается правами сексуальных меньшинств, а также выступает за запрет абортов. Это своего рода консервативное крыло «зеленых», остальные позиции которого, в общем, совпадают с позициями материнской партии.

В 1980-е гг. «зеленые» на различных выборах получают места в Бундестаге, парламентах федеральных земель, а также в Европарламенте. В 1987 г. на национальных выборах зеленые набирают 8,3 % голосов. Отчасти это результат Чернобыльской катастрофы, которая заставила весь мир обратить внимание на экологические проблемы.