Наваждение – книга 2 - Пола Волски

Просить подаяния было делом не столь опасным; так, по крайней мере, ей казалось вначале. Элистэ обнаружила, что ее большие глаза кое-чего стоят; их жалостливый взгляд вкупе с надрывным кашлем способен приносить бикены. К тому же у нее был такой жалкий вид, что к ней крайне редко подкатывались с непристойными предложениями. Люди не хотели к ней прикасаться: то ли их пугал ее чахоточный кашель, то ли страшил смятый платочек в пятнах крови – она содрала с него кружева и измазала, надрезав палец, чтобы все думали, будто у нее кровохарканье. Так Элистэ «проблаженствовала» несколько дней, собирая милостыню, которой хватало на черствый хлеб, два-три яблока и даже миску горячей похлебки. Еще один столь же удачный день – и она сможет позволить себе провести ночь в заведении вроде «Приюта Прилька». В конце концов смерть от голода и холода ей, кажется, не грозит. Что до другого, более страшного исхода – ареста, «Гробницы», Кокотты, – то во всем Шеррине не найдется жандарма или народогвардейца, способного распознать Возвышенную в ее нынешнем облике. Она бы не посмела пойти на обман проницательной Чувствительницы Буметты, охраняющей Северные ворота, но простых солдат ничего не стоило обвести вокруг пальца.

Она их и обвела. Народогвардейцы каждый день проходили мимо, не удостаивая ее даже взглядом. Однако же Элистэ чувствовала, что за ней наблюдают, и от неприятного этого ощущения некуда было деться. Нищие следили за каждым ее шагом, она это знала. Их взгляды она чувствовала на себе и днем и ночью.

После стычки с Каргой Плесси Элистэ ни разу не показывалась на Воздушной улице. Каргу она тоже не видела, даже издали, однако никак не могла забыть о том случае. В ушах до сих пор звучала визгливая брань попрошайки. Ее угрозы – тогда они казались пустым звуком – постепенно обрели под собой почву. «Братство до тебя доберется… Лишай своих в обиду не даст…» Карга хотела сказать, что Нищее братство, хорошо организованная лига шерринских нищих, отомстит за ущерб, причиненный лицу, которое в нем состоит. Но в конце концов Карга первой накинулась на нее, Элистэ только защищалась. С тех пор она не нарушила ни одного их закона, никому не перебежала дороги. Она чуяла, что нищие вот уже несколько дней внимательно приглядываются к ней, но никакого вреда от них пока не было. Может, этот Лишай, что бы он собою ни представлял, сочтет ее безобидной и оставит в покое?

Вскоре, однако, Элистэ пришлось убедиться, что это не так.

Вечер только начинался, становилось холодно, но Элистэ это почти не пугало. У нее выдался удачный денек, она «роскошно» поужинала – пропитанный жиром хлеб и целая миска капустной похлебки, к тому же остались еще деньги, чтобы оплатить место на нарах в «Радушии и тепле у Воника». Ночлежка Воника, где начисто отсутствовали обещанные в названии блага, все же предпочтительней улицы, и Элистэ была рада провести ночь под тряпьем и крышей над головой. Погруженная в свои мысли, она не заметила ни блеска глаз, пристально следящих за ней, ни перебегающих в тени преследователей. Она ни о чем не подозревала и уж меньше всего ожидала, что сзади ее вдруг обхватит чья-то рука. Не успела девушка и пикнуть, как ей зажали ладонью рот, оторвали от земли и поволокли в темный переулок. Нападение произошло на сравнительно оживленной улице Водокачки, но либо осталось незамеченным, либо никто не захотел вмешиваться.

Все ясно – ее, конечно, изнасилуют и убьют. И то и другое не редкость, но чтобы это выпало именно ей – в такое она никогда не верила. Сколько времени пробродила она по самым гнусным трущобам – и ничего такого с ней не случалось; видно, теперь удача отвернулась от нее.

Элистэ сопротивлялась изо всех сил – лягалась, изворачивалась, лупила кулаками, но оказалась бессильна против железной хватки. В переулке было темно, однако она понята, что нападающих двое: здоровенные мужики в лохмотьях, от них исходила крепкая застоялая вонь профессиональных нищих. Тут же ей на голову набросили мешок, крепко затянули завязки на шее. Она перестала видеть и начала задыхаться. Грязная мешковина липла к лицу, в ноздри лезла мучная пыль. Ей сжали руки с обеих сторон, подхватили и быстро потащили какими-то кривыми закоулками со множеством поворотов, Сперва она молчала, но затем, упершись, набрала в легкие пыльного воздуха и закричала. Невидимые пальцы мгновенно засунули складку мешка в ее разинутый рот. Элистэ подавилась, задохнулась, начала вырываться.

– Тихо, не то руку сломаю, – приказал грубый голос, и резкая боль в запястье подтвердила, что это не пустая угроза.

Сопротивляться не имело смысла. Она покорилась, и ее потащили дальше, по каким-то аллеям, закоулкам, все время сворачивая в разные стороны, так что она вконец запуталась. Элистэ не могла понять, почему они идут так долго. Нет чтобы сделать то, что хотят, и разом со всем покончить. Похоже, она попала к ним в лапы отнюдь не случайно; значит, дела обстоят еще хуже. На глаза у нее навернулись слезы, но Элистэ взяла себя в руки: эти скоты не узнают, как она их боится. В лохмотьях, грязи и нищете она все равно оставалась Возвышенной.

Они поднялись на крыльцо и через ворчливо скрипнувшую дверь вошли в какой-то дом. Какой именно, она не могла догадаться, ибо ощущения ей ничего не подсказывали. Вверх по застланной ковром лестнице. Ступенька, вторая, еще одни двери, затем ее втолкнули внутрь, отпустили и сняли мешок. Элистэ огляделась. От удивления у нее перехватило дыхание, на миг она даже забыла про страх.

Воздух в помещении был теплый и очень влажный, а сама комната тонула в полумраке: свет давала только кучка углей в камине. Но Элистэ научилась видеть в темноте и сразу узнала характерный стиль городского дома из тех, что украшали проспект Парабо. Судя по тому, как быстро ее сюда доставили, она все еще находилась в Восьмом округе, средоточии шерринских трущоб. Однако комната, где она сейчас стояла, выглядела типичной библиотекой Возвышенного кавалера – чистая, с роскошными коврами и портьерами, отделанным мрамором камином, она была обставлена мебелью красного дерева; в камине угли, по стенам – книжные шкафы; залах кожи смешивался с резким ароматом каких-то лекарств. Но центральное место, где обычно возвышалось бюро с письменными принадлежностями, занимала огромная медная ванна, имевшая форму башмака с квадратным носом и высоким задником, а в ней по грудь в воде сидел человек. То был мужчина неопределенного возраста, с белыми волосами и совершенно гладким лицом, такой тучный, что его плоть свисала валиками и складками через края ванны. Кожа у него была примечательная: нежная и снежно-белая, как чистое сало, но усеянная сероватыми пятнами со средней величины монету, которые по виду и цвету напоминали плесень. Во многих местах эти пятна полопались, обнажив сочащиеся сукровицей язвочки. Поперек ванны лежала доска, а на ней колокольчик и открытая книга, которую увлечение читал сидящий в ванне альбинос. Он не оторвался от книги даже тогда, когда в комнату втолкнули Элистэ; необычайно острое зрение, судя по всему, позволяло ему обходиться почти без света. Наконец он заложил страницу, не спеша отодвинул книгу и взглянул на вошедших. Глаза у него были неестественно прозрачные и розовые, почти красные, а ресницы – белесые, еле заметные. Мужчина подал знак, и похитители вышли, прикрыв за собой дверь. Затем он принялся долго и внимательно разглядывать Элистэ. Она ответила ему таким же пристальным взглядом, и тень улыбки тронула его губы.