Войны крови: Восхождение - Андрей Земляной

Это произнес на латыни тот самый монах, к которому ластился Вауыгрр. Сашка смело зашагал ко входу во храм.

Внутри были мрак и тьма, которую еле-еле рассеивали две свечи, горящие возле алтаря. Сильно пахло ладаном и еще чем-то неуловимо-сладким и приятным.

— Ты, восставший на путь борьбы, страдания и смерти, своей ли волей пришел ты сюда? — гулко разнеслось под сводами храма. — Ответствуй истинно, и да не осквернятся ложью уста твои!

— По своей воле! — Сашка снова почувствовал, что это «им отвечают». — По своей, и пусть будет то, что будет!

— Подойди, брат. Пусть страх оставит сердце твое и нечистый да не коснется души твоей!

Сашка шагнул вперед к алтарю. Шаг, еще шаг… К ногам будто привесили тяжеленные гири…

Внезапно его схватили сзади за руки и за плечи. Сашка как-то вяло и отрешенно подумал, что, наверное, мог бы освободиться, но остался стоять неподвижно. Чьи-то руки раздернули на груди рясу, разрывая ткань и обнажая грудь. Перед глазами появилась багровая точка, она разгоралась, начиная светиться все ярче и ярче. Через мгновение Сашка увидел, что перед ним стоит какая-то фигура размытых очертаний и держит раскаленный металлический прут, на конце которого выклепан крест. Тоже раскаленный…

— Готов ли ты, восставший на великий подвиг, приять знак своего служения? — вопросил все тот же гулкий бестелесный голос. — Готов ли ты страданием тела своего подтвердить свой обет?

Вместо ответа Сашка вдруг рванулся, стряхивая руки, державшие его, и шагнул вперед, прижимаясь голой грудью к раскаленному кресту. Точно к возлюбленной — прямо напротив сердца…

Сперва боль ослепила и оглушила его. Затем сквозь пелену проступили свет, звуки, и он услышал, как со свистом втягивает сквозь зубы воздух, увидел, как отдаляется от него потемневший и потухший крест.

— Здравствуй, брат наш! — загремело по всему храму. — Приди к нам как равный к равным, и мы благословим тебя. В трудную минуту мы будем плечом твоим, руками твоими. Прими же знак своего служения!

«Еще раз?!» — изумился Сашка, но тут из тьмы храма выступил отец Сергий и протянул ему короткий меч, очень похожий на тот, что висел на боку у Тени. Он помог повесить его на левый бок, поправил перевязь и отступил назад в темноту.

— Прими же знак своего служения! — Теперь голос провозглашал на латыни.

И перед Сашкой оказался монах, протянувший ему серебряное распятие на цепочке. Повинуясь странному чувству, Сашка поцеловал изображение, и монах повесил крест ему на грудь. Крест приятно захолодил ожог, боль начала куда-то уходить…

Принять знак служения предложили теперь по-арабски, и Сашка получил от Кунта-Хаджи длинные четки из неизвестного черного камня. После нового призыва лама одарил Сашку странной вещью, похожей на веер, но из булатной стали с острейшими кромками. Японцы с поклоном подали пояс с сюррикенами, шаман — небольшой замшевый мешочек, а колдун в перьях — продырявленный камень. Сашка стоял, держа в руках подарки, и не знал, что делать дальше…

— Подойди к алтарю, брат наш, — велел голос.

Сашка вышел к алтарю, и тут же семь рук легли ему на грудь. Сильно кольнуло, и он чуть не вскрикнул. Ладони исчезли и унесли с собой боль от ожога. Скосив глаза, Сашка вторично еле удержался от крика: там, где только что был безобразный обугленный рубец, не было ничего! Девственно гладкая кожа!

— Мы заклеймили не тело твое, но твою душу, ибо никогда отныне не изгладится знак из нее, и никогда не забудешь ты сего дня! Ступай, воин! Иди и ищи врагов, что поносят Имя Господне и слепо тщатся на дело рук его! Мы благословляем тебя!..

Остальное было словно в тумане. Сашка стоял рядом с Вауыгрром и видел, как шла тем же путем Чапа. Она не рискнула сама полезть на пышущий жаром крест и дико завизжала, когда раскаленный металл коснулся ее левой груди. Но, видимо, от нее и не ожидали подвига охотника. Она тоже прошла испытание и получила какие-то дары…

— Молодец! — шепнул оказавшийся рядом Тень. — Ничего другого я от тебя и не ожидал, но — молодец!

«А я?»

«И ты — тоже». — Тень взъерошил шерсть на голове зверя. Затем, снова став обычным, сурово приказал:

— Пойдемте, нам еще домой добираться…

— Тень, стоянка двадцать пять минут. Мы пройдемся?

Тень повернулся на полке, потянулся:

— Лейтенант Волков-Райский! Сколько раз вам нужно повторять, что никакой тени здесь нет. Есть только генерал-майор Серебрянский. Так что будь так добр, обращайся ко мне по званию или по имени-отчеству.

Вот так. Выговор получен. В отличие от ответа…

— Идите, идите. — Яков Александрович снова отвернулся к стене. — Ноги промните и вообще… Только дверь поплотнее закройте — сквозит!

И мы с Вауыгрром двинулись к выходу из вагона…

Как странно все выходит. Вот, казалось, только-только был торжественный прием в ряды охотников на нечисть, вот только-только меня хлопали по плечам бывшие наставники, а ныне — старшие товарищи по общему делу, только-только я, получив «кратковременный отпуск в связи с окончанием обучения», отправился в Архангельск, где нашел Ленку… И вот теперь: прощай, веселое мирное житье-бытье…

— Разрешите, товарищ генерал-полковник? Охотник-наставник Тень по вашему приказанию прибыл!

— Охотник-стажер Бука по вашему приказанию прибыл!

— Проходите, товарищи офицеры, присаживайтесь. — Капитан нажал кнопку селектора и распорядился: — Чаю нам.

Через мгновение на столе уже парили три большие японские чашки с чаем, а Капитан приступил к инструктажу. Нас направляли в Питер по просьбе местных товарищей. Обстановка в городе неясная, так что предлагалось быть начеку…

— Основная надежда пока на вас, товарищ генерал-майор, — Капитан посмотрел на Тень. — Но и нашему стажеру расслабляться не стоит. Ваше первое самостоятельное задание: работа в условиях современного урбанизированного региона, в отрыве от вспомогательных служб… Я надеюсь на вас, товарищи.

Слушать это было приятно. Поэтому то даже пропустил мимо ушей тот милый фактик, что, по легенде, мне придется снова учиться. Правда, теперь уже не в каком-то секретном центре, а — мама моя дорогая! — в институте культуры!

Окончательно определился я со своими задачами только тогда, когда Тень, шагая рядом со мной по коридору в финчасть, начал, как он выражается, «бросать вводную». Из вводной выходило, что для меня проработана легенда, которую я и должен выучить за три остающиеся дня, словно «Отче наш». По этой легенде, направил меня в институт культуры один Оч-ч-чен-но Большой Человек. Не просто так, а как своего бастарда. Незаконного потомка, одним словом. Не являющегося прямым наследником немаленького состояния. Короче, не Пьер Безухое, но и не персонаж песни из фильма «Генералы песчаных карьеров». Своего легендарного «незаконного папу» мой персонаж все-таки интересует. Узрел он в своем байстрюке недюжинные артистические дарования и отправил соответственно. Почему не в ГИТИс? А потому! В Питере ему за мной проследить проще. А за деньги нам и в Питере все преподадут. Так, как надо, и столько, сколько надо. Учиться мне предстоит всерьез, но при этом не забывать: кто я есть на самом деле. И по этому поводу бдить!..

Финчасть осыпала нас золотым дождем в виде многочисленных изображений российских городов, заокеанских президентов и разноцветных архитектурных деталей. Кроме того, мы получили по нескольку кредиток каждый. Золотой дождь сопровождался длинной и нудной лекцией о необходимости вести строгую отчетность, о строжайшей экономии, о том, что в то время, как вся страна переживает нелегкие времена, мы все, как один, должны… В общем, достали так, что Тень прямо в финчасти заказал по своему мобильнику купе люкс на поезда по маршруту Красноярск — Москва — Санкт-Петербург. И на глазах побледневших финансистов совершил электронный платеж. По цене это выходило примерно равноценным перелету нашей группы на самолете. Туда и обратно. Причем дважды…

Зато у каптеров нас ждал совсем иной прием. Нам выдали все, что требовалось, все, что могло потребоваться, и еще кое-что — на всякий пожарный. Гардероб на все случаи жизни («Уверяю вас, товарищ генерал-майор, именно так теперь и носят!»), часы («Обязательно эта модель! А как же иначе?»), мобильники («Возьмите, возьмите, товарищ лейтенант. Сейчас у молодежи это модно»), кейсы сумки, рюкзаки… Даже три намордника и четыре ошейника для Вауыгрра.

Нагруженные почище ишаков, мы переместились в оружейку. Где и отдохнули душой. Суровый майор ничего не навязывал, ничего не расхваливал, ничего не рекламировал. Он просто посмотрел на нас, сверился с карточками и принес именно то, что и было надо. Критически осмотрел принесенное, буркнул: «Просьбы, пожелания?» и, не дожидаясь ответа, уселся на свое место и углубился в здоровенную потрепанную амбарную книгу.