Обольщение красотой - Шерри Томас

И поскольку там было несколько залов, она решила, что как-нибудь попросит показать ей тот, который Кристиан выбрал специально для нее, чтобы обстановка ее воображаемой трапезы во всех отношениях была предельно точной.

Семейный ленч прошел достаточно хорошо. Милли и Хелена рассказали о последних неделях, проведенных в Америке. Фиц коротко изложил новости, касающиеся друзей и знакомых. Венеция рассеяно слушала, стараясь запомнить рисунок на обоях и узор на ручке вилки.

Никто не задавал смущающих или заведомо опасных вопросов. Хелена осторожно поинтересовалась здоровьем Венеции, заметив, что та выглядит сонной. Что ж, сердца разбиваются без лишнего шума, с апатией и оцепенением. Венеция отделалась отговоркой, что накануне допоздна читала.

Они сидели в коляске Фица, отъезжавшей от тротуара, когда она увидела Кристиана, вылезающего из своей кареты. Он был в том же темно-сером пальто, которое было на нем во время их первой прогулки по палубе, и с той же тростью с набалдашником из слоновой кости. Но Кристиан похудел, лицо осунулось, а под глазами обозначились круги, как будто он не высыпался по ночам.

Ее сердце словно пронзило кинжалом. Он здесь, в Лондоне. И если бы она задержалась за ленчем чуть дольше, они бы столкнулись друг с другом.

Она с трепетом ждала комментариев от Милли или Хелены. Но Милли склонилась к мужу, внимательно слушая его рассказ о каких-то домашних делах, а Хелена смотрела в другую сторону, прикусив нижнюю губу.

Никто, кроме Венеции, не заметил герцога Лексингтона.

Ее апатия бесследно испарилась, казалось, все ее существо вибрировало от бьющей через край энергии. Когда коляска свернула за угол и Кристиан скрылся из виду, Венеция с трудом удержалась, чтобы не выпрыгнуть из движущегося экипажа.

Встреча с ним подействовала на нее, как электрический разряд. Она испытала такой восторг, такую вспышку чувств, что теперь, когда он снова исчез, она ощущала безмерную пустоту.

Хелена задумчиво смотрела вслед Венеции.

На вокзале та выглядела измученной. В «Савое» она, словно загипнотизированная, изучала столовые приборы и окружающую обстановку, едва сознавая, что происходит вокруг. Но сейчас, спустя мгновение после того, как они вошли в дом, она кинулась назад, бросив на ходу какую-то ерунду насчет того, что забыла в отеле свой веер.

У нее не было веера. А если бы даже был, она могла бы послать за ним кого-нибудь из слуг. Хелена придумала только одно объяснение странному поведению Венеции: ей до сих пор невыносимо любое напоминание о том, что случилось в Гарварде.

И вина за это — по крайней мере, отчасти — лежит на ней, Хелене.

— Сюда идет миссис Уилсон с твоей новой горничной, — сказал Фиц.

Хелена резко обернулась.

— Когда я просила нанять новую горничную?

— Кажется, вчера. Венеция сказала мне, что тебе нужна горничная.

Горничная, вошедшая в гостиную следом за миссис Уилсон, была примерного одного возраста с Хеленой, сдержанная на вид, с острым взглядом. По ее виду нельзя было сказать, что ее легко подкупить, предоставив свободные полдня, или что при малейшем поощрении она готова сбежать с мужчиной. Нет, эта выглядела как ответственная особа с амбициями будущей экономки.

— Сьюзи Бернс, миледи, мисс, — сказала миссис Уилсон.

Горничная присела перед Милли, затем перед Хеленой.

— Полагаю, багаж мисс Фицхью уже доставлен в ее комнату, — сказала Милли, обращаясь к Сьюзи. — Моя горничная покажет тебе, куда положить вещи.

Прежде чем Сьюзи успела произнести свое «Да, мэм», на пороге появился Коббл, дворецкий, и объявил:

— Лорд Гастингс.

И в комнату вошел мужчина, виновный во всем.

В памяти Хелены Гастингс оставался низкорослым, щуплым негодником, которого Фиц впервые привел к ним в дом, когда им всем было по четырнадцать. Порой она снисходила до того, чтобы признать, что он больше не низкорослый и не щуплый, но в ее глазах он всегда был и будет негодяем.

— Куда это в такой спешке оправилась миссис Истербрук? Она разве что не отшвырнула меня в сторону, — сказал Гастингс, подойдя к Милли. — Как приятно видеть вас после долгой разлуки, леди Фиц. Вы сегодня неотразимы.

Он взял обе ее руки и поцеловал по очереди. Милли улыбнулась.

— Но не так, как вы, Гастингс.

Хелена никогда не находила его привлекательным. Он был бессовестным плутом, ловеласом, лентяем и — как она узнала, увы, слишком поздно — предателем.

Он повернулся к ней.

— Мисс Фицхью, я так скучал по вас, пока вы по всей Америке гонялись за синими чулками. Представлю, какие они нудные, эти образованные девицы.

— Позвольте напомнить вам, что я сама такая же образованная и нудная, милорд.

— Чепуха. Все знают, что вы закончили Леди-Маргарет-Холл только в угоду моде.

У него был особый талант, не сказав и двух фраз, заставлять Хелену сожалеть, что у нее нет под рукой тяжелого предмета.

Коббл уже покинул гостиную. Миссис Уилсон и Сьюзи также двинулись к выходу, стараясь не привлекать внимания.

— Сьюзи, не трогайте пока мой багаж. Вначале проветрите платья, которые я не брала с собой.

Никто не говорил со слугами в присутствии гостей. Это создало бы впечатление, что штат недостаточно хорошо справляется со своими обязанностями. Но у Хелены не было времени убрать письма Эндрю в более надежное место, прежде чем кто-нибудь займется ее вещами.

— Да, мисс, — отозвалась горничная.

Указание Хелены не прошло незамеченным для Фица и Милли. Они переглянулись.

— Не желаете пройтись со мной по саду, мисс Фицхью? — поинтересовался Гастингс.

Это была лазейка, в которой Хелена нуждалась.

— Конечно. Только переоденусь в более удобные туфли.

Если Гастингс чувствовал себя по-хозяйски благодаря давней дружбе с Фицем, Хелена тем более не нуждалась в церемониях. Она кинулась наверх, в свою комнату, отослала Сьюзи по какому-то незначительному делу, открыла чемодан и вытащила оттуда письма Эндрю. Завтра она отнесет их в контору своей издательской фирмы. А пока она заперла их в ящике комода, стоявшего у кровати.

Когда она спустилась вниз, Гастингс ждал ее у подножия лестницы.

— Любовные письма, — вкрадчиво произнес он. — Их так приятно получать и так хлопотно хранить.

Она притворилась, что не слышит.

— Рада, что вы нашли время в своем плотном расписании, заполненном распутством и мотовством, чтобы навестить нас, Гастингс.

Он предложил ей руку. Хелена сделала вид, что не заметила ее, и двинулась вперед.

Позади дома располагался сад, общий для соседних домов. Летом деревья покрывались пышной листвой, образуя тенистые аллеи. Но сейчас ветки были голые, покрытые почками, слишком робкие, чтобы распуститься. Между ними порхали птицы, клевавшие плоды, уцелевшие с прошлого года. Посередине сада красовался трехъярусный итальянский фонтан, сверкавший в лучах солнца.