Однажды, однажды, может быть (ЛП) - Лорен Грэм

- Вовсе и не вычурно. На самом деле, это вдохновляющая концепция. Мне никогда не приходило в голову думать о своей комнате, как, эм, о продолжении моего ремесла. Я больше человек, который думает, что и вправду у кого-то есть на это время, понимаешь? - я засмеялась, но звук смеха показался каким-то неправильным. Он был слишком громким и неконтролируемым в этом прекрасном месте. Я чувствовала себя такой же неряшливой, как и моя комната.

Словно прочитав мои мысли, Джеймс сказал:

- Интересно, да? Насколько можно почувствовать себя неловко в незнакомой обстановке, отчего начинаешь крепче держать себя в руках и становишься застенчивее? Может быть, отсутствие связи с незнакомым местом, может дать тебе свободу, чтобы открыться и понять себя. Думаю, то, что ты пришла сюда, поможет тебе с Кэйт. Сначала она была подавлена, но поскольку оказалась чужаком в незнакомом месте, она, наконец, смогла открыться. Наконец, смогла вздохнуть полной грудью.

Всё это, конечно, интересно, но кто такая, чёрт возьми, эта Кэйт?

Джеймс ожидающе смотрел на меня.

- Кейт?

- Твой персонаж из пьесы.

А, точно. Кейт. Я почти и забыла, что мы здесь, чтобы работать над пьесой, чьих персонажей зовут Кейт и Джеффри, но на самом деле, казалось, что мы уже работаем, поскольку всё, что говорил Джеймс относилось к пьесе, в которой мы должны сыграть.

В пьесе Джеффри решил сбежать от мира после смерти жены и создал для себя в лесу уединённой убежище. Кейт живёт обеспеченной жизнью. Она никогда не уезжала далеко от знакомого окружения, до того момента, пока не сбежала из-под алтаря. Хижина настолько же чужда ей, как и квартира Джеймса мне.

Привести меня сюда, была просто замечательной идеей. Я уже многому научилась у него. Он такой умный.

- Ты такой умный, - сказала я.

- Ты такая хорошенькая, - сказал он.

Его слова повисли в воздухе.

Я почти что видела, как слова формируются и зависают в воздухе между нами. Какая-то часть меня хотела меткой шуткой или вызывающей фразой сбить их и посмотреть, как они упадут на пол, но так же мне хотелось, чтобы они продолжали плавать там, чтобы я могла насладиться комплиментом ещё немного.

Он сказал, это так быстро и так легко, что заставляет задуматься, серьёзно ли он говорил? Комплимент был от него или это часть работы над пьесой? Может быть, он уже вошёл в роль.

В любом случае, мне не хотелось его спрашивать.

17

В квартире Джеймса стало темно и приятно туманно. Он зажёг ещё несколько свечей, из-за чего огни на улице стали казаться тусклыми. Мы проигрывали нашу сцену снова и снова, пока она окончательно не потеряла для меня смысл. Он хотел продолжать и дальше, но я, наконец, убедила его остановиться и сделать перерыв. Мы вышли в его крошечный сад, чтобы покурить одну сигарету на двоих, поскольку осталась только одна, её мы и передавали туда-обратно, как будто привыкли это делать.

- Почему ты по-прежнему занимаешься на курсах? - спросила я его, и тут же пожалела. Моё лицо покраснело, но он, кажется, не возражал. Он улыбнулся, при этом выглядел задумчиво.

- О чём ты? - сказал он, глубоко затянувшись сигаретным дымом, затем протянулся сигарету мне фильтром вперёд, словно ножницы, как будто он не хотел, чтобы я порезалась.

- В смысле, ты уже работаешь. Все остальные на курсах пытаются добиться успеха, посему, когда они получают работу, то не ходят больше на курсы. Так почему ты ещё на курсах?

- Я не хочу бросать учёбу. Я боюсь, что если брошу курсы, то я стану самодовольным или что-то в этом роде. Даже Артуро до сих пор учится.

- Да?

- Ага. Он учится частным образом, но всё ещё числится в классе Иванки.

Иванка Павлова - ещё один известный преподаватель, хотя при упоминании её имени Ставрос закатывает глаза. "Попробуй сделать это в классе Иванки", - говорит он, когда кто-нибудь делал что-нибудь излишне эффектное.

- Какой он?

- Артуро?

- Ага. Какой он в плане работы, я имею в виду. Мне не нужно рассказывать личную информацию о нём. Меня он интересует только в профессиональном плане, понимаешь? Например, как он... как думаешь, что делает его таким невероятным?

- Я думаю, он настоящий.

- Настоящий?

- Ага. Как будто он совсем не притворяется, понимаешь?

Я кивнула, словно понимала.

- Он всегда настоящий, - Джеймс замолчал, как будто стоит ли сказать больше. - Например, один раз у нас была сцена или у нас должна была быть эта сцена, где мы изображаем копов, правильно... Он мой отец, нас сделали напарниками, но он не хотел быть моим напарником, потому что волновался за меня, я же сорви голова из Джорджии, понимаешь? По идее он должен был наорать на меня в машине, и его реплика была следующей: "Выметайся отсюда! Выметайся!» Или что-то в этом духе. И он пришёл к выводу, что эта реплика не подходит ему, поэтому он просто решил не произносить её.

- Вау, - сказала я.

- Ага, - сказал он.

- Но... стой. Я в шоке. Так... если он не говорил ничего, то, как тогда закончилась сцена?

- Кто знает? Может быть, они перепишут её. Или переснимут. Или, может быть, она идеальна и так. У Артуро прекрасно развит инстинкт.

- Но почему же тогда она просто не закончил сцену?

- В тот момент такие слова не подходили ему.

- Но ему платят за это столько денег.

- Ну, он зарабатывает столько денег, потому что он настоящий.

- Но разве быть настоящим тогда, когда этого требуется, не является частью его работы?

- Он артист.

- Да. Но это всё игра. В смысле, он на самом деле настоящий, как ты и сказал, артист, но в тоже время всё, что мы делаем, это игра, это ненастоящее.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что вы на самом деле не копы.

- Эм...э

- Это всё притворство. Правильно? В этом заключается работа актёра. Притворяться, как будто всё происходит на самом деле.

- Это не просто работа... это искусство.

- Да, - сказала я. - Понятно.

Но на самом деле я не поняла. Я чувствовала себя виноватой, как будто слишком долго мылась в душе и использовала всю горячую воду. Я не могла представить, чтобы я сказала целой группе людей, подождать, пока я закончу сцену, которую я не могу закончить, потому что не могу сыграть её по-настоящему. Но Артуро Денуччи бесспорно великолепный актёр. Может быть, так и нужно. Может быть, я играла бы лучше, если бы не волновалась о том, что нужно быть вежливой.

- То есть, я согласен, что есть некий предел, допустимое поведение, - сказал Джеймс. - Но ценность работы Артуро заключается в процессе. Как я говорил Пенни, когда мы были ещё вместе, в мыле это невозможно. Оно сделает тебя безжизненной, потому что в этом процессе нет свободы. Поскольку это всего лишь огромная куча страниц дерьма, которое продолжают снимать, несмотря ни на что, и история продолжается, ничего не поделаешь, пока сериал не закончится. В мыле нет чёртовой красоты.

Я была абсолютно уверена, что он только что сказал, что больше не встречается с Пенелопой, что в обычной ситуации было бы волнующей информацией, но к тому моменту у меня уже были мозги набекрень, я была голодна, а глаза сухие и зудели. Я была готова.

- Уже больше десяти, - протяжно сказала я. - Я вымотана, и мне нужно что-нибудь поесть.

- Давай ещё раз повторим сцену, пожалуйста? Всего лишь один раз, - сказал он. - Давай отбросим все ограничения, и изменим всё.

- Зачем?

- Просто забавы ради. Давай будем следовать импульсивному желанию, всему, что придёт в голову, всему чему угодно.

- Например?

- Неважно. Смеяться не в том месте. Прыгать вверх-вниз. Здесь нет неправильного выбора. Удиви меня.

Трепет, который я ощущала, когда мы начали, полностью исчез. Идея прыгать вверх-вниз без причины вызывала раздражение. Я устала и хотела съесть что-нибудь вредное и отправиться спать. Сейчас Джеймс казался мне раздражающим. Я не хотела "отбрасывать" всю ту работу, которую мы проделали в последние несколько часов. Я думала, что мы и занимались для того, чтобы понять, как мы справимся, когда будем давать представление для всего курса. Идея об "отбросим всё" казалась бессмысленным потворством своим слабостям. Джеймс посмотрел на меня своими ярко-карими глазами, ожидая ответа. Но на его лице появилось нечто наподобие улыбки, и я поняла, что он меня подразнивает, подначивает меня, хоть я и не чувствовала себя, подначиваемой. Я не хотела сдаваться так легко.

- Прыгать вверх-вниз глупая идея.

- И какая же идея глупая: мысль о прыжках вверх-вниз или тот факт, что это должна сделать ты.

- И то и другое.

- Что ещё глупо? - он получал удовольствие от самого себя. Он получал удовольствие от того, что я дулась и сопротивлялась. Для него это был вызов.

- Это игра. Глупая игра.

- Что ещё?

- Я хочу пойти домой.

- Начинай сцену.