Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.) - Борис Флоря

Таким образом, Виленский договор, заключенный 24 октября 1656 г., был соглашением не только о перемирии, но и о союзе обоих государств против Швеции, хотя условия такого союза не были сколько-нибудь четко определены. В этом, очевидно, не были заинтересованы обе договаривающиеся стороны.

Переговоры под Вильно составляли лишь часть, хотя, конечно, наиболее важную, контактов «великих» послов с представителями политической элиты Речи Посполитой. Параллельно с ними «великие» послы вели оживленные переговоры с подскарбием и польным гетманом Великого княжества Литовского Винцентом Госевским. В рядах политической элиты Великого княжества – литовских магнатов Госевский занимал особое место[600]. Среди магнатов Великого княжества он был человеком новым. Лишь его отец, знаменитый участник событий Смуты Александр Госевский, сумел своей усердной службой Сигизмунду III добиться места воеводы смоленского, сенаторского кресла, что положило начало политической карьере этой семьи. Как «человек новый» в рядах правящей элиты В. Госевский стремился обеспечить себе расположение двора, который он поддерживал в его противостоянии могущественной семье биржанских Радзивиллов. Сам пост польного гетмана В. Госевский получил для того, чтобы противостоять влиянию великого гетмана Януша Радзивилла. Это привело, как уже отмечалось, к его аресту и передаче его шведским властям. Освободившись от шведского плена, он осенью 1656 г. взял на себя командование выступившим против шведов «жмудским войском» и развернул на границе с Восточной Пруссией активные военные действия против шведов и войск бранденбургского курфюрста. В это время он вместе со своим близким родственником К. Пацем возглавлял приверженцев «двора» в политической элите Великого княжества. Однако ориентацией на интересы «двора» особенности его политической позиции далеко не исчерпывались.

Владения, которые своей службой приобрел Александр Госевский и которые служили основой могущества и влияния семьи, находились, главным образом, на территории Смоленской земли. После военных кампаний 1654–1656 гг. все они оказались под русской властью. Правда, В. Госевский, освободившись из плена, занял вместе с «жмудским войском» владения Януша Радзивилла на территории Жемайтии, конфискованные за измену, и поселился в одной из его резиденций – Кейданах. Это было, однако, лишь временным решением. Возвращение смоленских владений было для польного гетмана необходимостью для сохранения своего высокого положения в обществе. Между тем было мало надежд на то, что Смоленская земля будет возвращена в состав Речи Посполитой путем войны. Мирные предложения на переговорах 1656 г. показывают, что правящая элита Польско-Литовского государства была готова примириться с ее утратой. Одним из возможных решений было попытаться сохранить за собой владения и в условиях, если Смоленская земля останется под русской властью[601]. Отсюда – стремление установить контакты с русскими властями и показать им свою ценность.

Первые контакты с русскими властями гетман пытался установить уже в августе 1656 г., отправив своего посланца к гродненскому воеводе Богдану Апрелеву. В отправленном с посланцем письме речь шла, прежде всего, о конкретных вопросах, возникавших в ходе ведения военных действий против шведских и прусских войск. Он просил, чтобы воеводы соседних городов помогали его войскам в борьбе со шведами и пруссаками, может быть, посылая к нему шляхту, которая служит царю. Речь шла и о пропуске через территории, находящиеся под русской властью, войск, которые гетман посылает в Жемайтию и в Ливонию. Однако уже в этом письме говорилось о том, что гетман всегда заботился об установлении мира между Россией и Речью Посполитой и что он выступает против сторонников мира со Швецией. Говорилось в нем также о «великих секретах и тайных пунктах», которые гетман хотел бы сообщить какому-либо доверенному лицу царя[602].

В ответ на эти предложения Алексей Михайлович 25 августа предложил «великим» послам направить такого доверенного человека к обоим литовским гетманам, Павлу Сапеге и Винценту Госевскому, с предложением перейти под власть царя. От имени царя такой посланец должен был обещать гетманам и шляхте разные «милости», подтверждение их прав, возвращение владений и пожалование новых «свыше королевского». Таким образом, уже после начала переговоров под Вильно была предпринята очередная попытка добиться мирного перехода остатков Великого княжества Литовского под русскую власть, тем самым был бы снят вопрос о Литве, как участнице будущих соглашений. Вместе с тем, учитывая, что такая попытка могла и не привести к успеху, особенно в условиях, когда мирные переговоры уже начались, составители грамоты сформулировали для такого посланца и программу-минимум: гетманы и шляхта должны были обещать, что на будущем сейме они будут поддерживать решения о избрании Алексея Михайловича будущим польским королем[603].

Посланец, поручик Данила Ильфов, был отправлен к гетману Госевскому 18 сентября 1656 г. Как видно из сделанной им записи переговоров, вопрос о переходе гетманов со шляхтой под власть царя не обсуждался. На первый план выдвинулся вопрос об избрании Алексея Михайловича на польский трон. Гетман выражал пожелание, чтобы переговоры об избрании царя «на комисие», т. е. на переговорах под Вильно, велись тайно, чтобы избежать преждевременной враждебной реакции соседних государств[604]. Он обращал внимание посланца на то, что в Речи Посполитой есть сторонники других претендентов на польский трон – австрийского, трансильванского.

Особый интерес для царя и его советников должны были представлять сообщения гетмана о существовании тайной договоренности между ним и некоторыми польскими сенаторами о избрании Алексея Михайловича на польский трон. «То, де, мы, – записал Д. Ильфов слова гетмана, – зделаем тайно, прибрав войско к рукам, и учнем в то время смелее говорить с теми своевольники». Гетман также выражал желание лично посетить царя, чтобы сообщить ему «обо всем добром деле»[605]. Тем самым перед русским правительством вырисовывалась еще одна возможная перспектива при решении вопроса о судьбе польского трона – подавление оппозиции с помощью подчиненного гетманам войска. Неудивительно, что в этих условиях вопрос об отношениях с гетманами стал приобретать для царя и его советников особое значение. Неудивительно, что в царских грамотах «великим» послам им предписывалось поддерживать сношения не только с Госевским, но и с Сапегой[606].

Как отмечено в статейном списке посольства, по окончании переговоров «великие» послы отправили к гетманам гонцов с сообщением о заключении договора и просьбой, чтобы они «государю послужили», содействовали принятию сеймом решения о избрании Алексея Михайловича. При этом гонцам «государевым жалованьем велели их обнадеживать самым большим»[607].

31 октября находившегося в Полоцке царя известил об итогах переговоров гонец «великих» послов Денис Остафьев[608]. Какова была официальная оценка итогов переговоров, показывают записи в дневнике царского похода. Так, 2 ноября во время молебна в Св. Софии «здравствовали государю царю Питирим митрополит с священным собором и бояре, и окольничьи, что обрали ево, государя, на Коруну Полскую и Великое княжество Литовское»[609]. Таким образом, согласно официально провозглашенной точке зрения под Вильно якобы состоялось принципиальное решение о избрании Алексея Михайловича на польский трон. Однако, как представляется, царь и его советники, как видно из указаний, направлявшихся «великим» послам, отдавали себе отчет в том, что эта официальная оценка была далека от действительности.

После событий, происходивших летом – осенью 1656 г., перспективы дальнейшего развития событий не вырисовывались достаточно ясно на обоих главных в то время направлениях русской внешней политики. В войне со Швецией были достигнуты определенные успехи, окончательно поставлен под контроль русской власти важный торговый путь по Западной Двине, но главные морские порты на Балтийском побережье оставались опорными пунктами шведской власти в Прибалтике. Снова стало ясно, как и в годы Ливонской войны, что, не обладая флотом, овладеть этими портами невозможно. Конечно, можно было бы ожидать, что, поскольку война на территории Польши затягивается. Карл Густав может быть вынужден пойти на уступки, но согласится ли он на такие уступки, чтобы у Русского государства появился надежный обеспеченный выход к Балтийскому морю? Меры, принятые Карлом Густавом для защиты Риги, должны были предостерегать от чрезмерного оптимизма на этот счет.

Текст соглашения, заключенного под Вильно, также не включал обязательств выбрать царя преемником Яна Казимира. Польско-литовская сторона обещала только созвать сейм для обсуждения этого вопроса и принятия решения, но оставалось неизвестным, каким оно будет. В еще большей мере оставалось неизвестным, на каких условиях магнаты и шляхта Польско-Литовского государства могут согласиться избрать Алексея Михайловича будущим польским королем. Те условия, которые выдвигались на мирных переговорах, были для русской стороны совершенно неприемлемы. Конечно, царь и его советники рассчитывали, что разоренная и ослабленная долголетней войной страна, у которой в борьбе со шведами не было других союзников кроме России, в конце концов примет на сейме русские условия, но добиться такого решения оказывалось гораздо более сложным и трудным делом, чем это казалось в августе 1656 г.