Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.) - Борис Флоря

Все это означало резкий разрыв с традиционными нормами политической жизни Речи Посполитой. Сеймики созывались по указу царя (а не короля – главы Польско-Литовского государства), в их работе могли участвовать только шляхтичи, присягнувшие царю, и им предписывалось, какие они должны принять решения. Не имело прецедентов в практике политической жизни Польско-Литовского государства и предписание сообщить царю содержание «инструкций», которые шляхта выдаст своим послам на сейм. По расчетам царя и его советников, избранные таким способом послы на сейме должны были стать на нем своеобразной «группой натиска» при решении вопроса об избрании царя на польский трон.

К 21 декабря царские грамоты в поветы были присланы в Витебск с предписанием разослать их в соответствующие места[656]. В соответствии с этим в Витебске и Орше соответствующие сеймики были созваны и приняли свои решения уже 27 января 1657 г., другие сеймики собрались 2 февраля[657]. Как показывает знакомство с материалами, отложившимися в архиве Посольского приказа[658], большая часть собранных таким способом сеймиков выбрала послов и приняла угодные царю решения, предписав послам добиваться избрания Алексея Михайловича на польский трон. От этого правила отклонилась только инструкция шляхты Гродненского повета, в которой предписывалось добиваться изгнания из Речи Посполитой «иноверцев» и оплаты содержания войску из доходов от имений тех, которые были «виною пагубы отчины»[659]. Некоторые сеймики ходатайствовали о выплате для избранных послов содержания из царской казны[660]. Однако в некоторых поветах отказались следовать полученным предписаниям. Более дипломатичную форму избрал сеймик Слонимского повета. Шляхтичи просили у царя дополнительных указаний, как им следует выбирать послов на сейм[661]. Более решительную позицию занял сеймик Волковыского повета, участники которого заявили, что «сейм… за грамотою короля его милости имеет быть»[662]. Однако возражения участников сеймика были связаны не только с этим. В своей грамоте, адресованной царю, они напоминали Алексею Михайловичу, что уже присылали своих послов в Вильно, и тогда они «к до[го] вору, ни к думе припущены не были» и так «стало великое безчестие супротив славы народу нашего». Участники сеймика выражали опасения, что их послы могут встретиться на сейме с таким же приемом[663]. В этих опасениях они не были одиноки. Новогрудский воевода Петр Вяжевич, один из немногих присягнувших царю литовских сенаторов, в своем письме к послам Новогрудского воеводства к царю просил передать Алексею Михайловичу свой совет, чтоб царь не посылал их на сейм, также напоминая о том, что «на прошлом Виленском съезде послов наших комиссары Речи Посполитой не приняли»[664].

Основания для опасений были вполне реальными. Устраняя от участия в работе сеймиков «неприсягнувшую» шляхту, царь и его советники обеспечивали принятие нужных им решений, но это же обстоятельство в глазах участников сейма лишало эти решения законной силы. На это недвусмысленно указали власти Речи Посполитой, когда им стало известно о сеймиках, созванных царем. В инструкции, врученной королевскому посланнику Игнатию Банковскому в январе 1657 г., указывалось, что те, кто «ehrest teraz calują, wotować na electa nie mogą» (кто целует крест (царю. – Б.Ф.) голосовать о выборе не могут), так как они уже являются подданными царя. Соответственно у них нет и права выбирать послов на сейм. Польско-литовская сторона настаивала на праве короля созывать сеймики в соответствии с нормами, принятыми в Польско-Литовском государстве[665]. Назревавший конфликт между русской и польско-литовской сторонами не получил развития только потому, что до созыва сейма ни в начале 1657 г., ни позднее дело не дошло.

Вместе с тем мобилизацией «присяжной шляхты» для участия в работе сейма шаги, предпринятые русским правительством, не ограничивались. Важное место в его планах отводилось также магнатам и шляхте тех земель Великого княжества Литовского, которые оставались за рамками прямого воздействия русских властей.

В планах, касавшихся этой части дворянства Речи Посполитой, важное место отводилось гетману польному и подскарбию Великого княжества Литовского Винценту Госевскому. Его настойчивые обращения к «великим» послам не могли не привлечь к нему внимания царя и его советников. Сразу, как только закончились торжества по поводу «избрания», было принято решение направить к гетману В. Госевскому А.С. Матвеева[666]. Выбор для этой миссии человека, имеющего, правда, невысокий чин «стрелецкого головы», но пользовавшегося особым доверием царя, указывает на важное значение, какое этой миссии придавали. Ссылаясь на то, что еще во время «Потопа» В. Госевский «государские милости к себе искал», и на его обращения к «великим» послам А.С. Матвеев должен был поблагодарить за это гетмана от имени царя и предложить ему «служить» Алексею Михайловичу. А «о чем служить, – указывалось в одном из подготовленных материалов к его миссии, – и то ему, Артемону, в статьях написать»[667].

«Статьи» эти сохранились и проливают свет на характер его миссии. Он должен был приводить войско во главе с гетманами «под его царского величества высокую руку и обнадеживать их ево царским жалованьем». Предполагалось, что с этой целью в Полоцк будет прислано «сто тысяч золотых червонных и ефимков», деньги и «государевы жалованные грамоты» (вероятно, грамоты на владения) следовало раздать гетманам, «чиновным людям» и «шляхте» после принесения присяги[668]. Образец текста присяги, данный А.С. Матвееву, показывает, какие обязательства должны были взять на себя гетман и войско.

Принесшие присягу обязывались «служить» Алексею Михайловичу и его сыну Алексею «верою и правдою безо всякого лицемерства», особенно они должны были добиваться избрания царя преемником Яна Казимира и «всю Речь Посполитую и рыцерство на то ж приводить с великим усердием»[669]. Таким образом, эта группировка господствующего класса Речи Посполитой, принеся присягу царю, должна была стать еще одной «группой натиска» на сейме при обсуждении вопроса об избрании царя.

Вместе с тем, как видно из содержания заключительной части «образца», присяга должна была обеспечить царю повиновение литовского войска и литовской шляхты и в иных ситуациях. Текст «присяги» предусматривал, что, если Ян Казимир будет отстранен от власти «бунтовством и заговором воровских людей» и согласится уступить царю свой трон, то принесшие присягу обязывались «с войском всю Речь Посполитую утвержать великого государя его царского величества под высокую руку», а какому-либо другому претенденту «вход загражать всеми силами»[670].

Текст этого раздела присяги показывает, что готовность короля выполнять обязательства, взятые им по Виленскому договору, в Москве, по-видимому, сомнений не вызывала, но здесь совсем не исключали, что попытка сделать царя наследником Яна Казимира может привести к вооруженному мятежу сторонников другого претендента (имелся, вероятно, в виду кто-нибудь из Габсбургов). На этот случай русское правительство стремилось заручиться содействием литовского войска и литовской шляхты.

В ходе подготовки к отправке этой дипломатической миссии обсуждался и другой вариант, когда между Короной и Литвой «разделение учинитца», и в этом случае А.С. Матвееву следовало «приводить» Литву «под его царского величества высокую руку»[671]. У гетмана В. Госевского А.С. Матвеев должен был находиться «всегда без отлучения» и собирать разнообразную информацию[672]. А.С. Матвеев должен был выяснить, следует добиваться избрания царя с помощью сенаторов или «однем войском»[673]. Это поручение показывает, что в Москве не исключали и возможности того, что царь может утвердиться на польском троне, опираясь на поддержку войска, которому Алексей Михайлович выплатил бы то жалованье, которое оно никак не могло получить от властей Речи Посполитой.

Затрагивался в данных А.С. Матвееву указаниях и вопрос об условиях, на которых царь мог бы занять польский трон. Указания эти касались наиболее острого вопроса – вопроса о будущих границах двух соединенных под властью царя государств. Предполагая, что гетман выразит желание «служить» царю, царь и его советники предписывали А.С. Матвееву взять в этом случае с гетмана обязательство «наговаривать» сенаторов и шляхту «чтоб рубежу быть к Московскому государству по Березину и Полоцку и Витебску быть к Московскому государству»[674]. Когда об этом зашла речь во время переговоров с гетманом, русский посланец добавил к сказанному: «а от Коруны Полские по Бог реку»[675]. Таким образом, в Москве рассчитывали на то, что гетман В. Госевский сможет убедить шляхту и сенаторов согласиться на тот компромисс по вопросу о границах, который предложили русские «великие» послы на заключительном этапе переговоров под Вильно.