Мистер Писатель - Лиза О

Такер встал, не сумев скрыть удивления при упоминании фамилии.

– Такер Петтигрю. – Он вел себя безукоризненно вежливо, но не выразил удовольствия от знакомства. Сара оценила.

Тори склонила идеально причёсанную голову на бок:

– Я вас где-то видела.

«Возможно, потому что рассматриваешь каждого жителя Суитуотера как чековую книжку или пенис, в зависимости от того, где размер повнушительнее?» В сравнении с Кэролэнн, пустоголовой корыстной лицемеркой, Виктория была настоящим стервятником.

– Может, вы заглядывали в мой магазинчик «Хорошо на Юге»? – проворковала она.

Тори владела сверхсовременной фирмой по дизайну интерьеров, а ещё залом розничной торговли дорогим антиквариатом и качественными копиями фамильных ценностей. Те самые ценности она нежно полюбила во времена брака с Харланом Хоубейкером. А потом ободрала его как липку.

– Никак нет.

– Тогда обязательно заходите. Вам точно понадобится чем-то заполнить тот старый дом, что вы ремонтируете. У меня есть несколько вещей, которые я вам с удовольствием покажу.

– А как же, – пробурчала Сара, а Тори лишь улыбнулась.

– Как поживает твой отец?

Внутренности скрутило узлом.

– Он в порядке.

– Когда в следующий раз поедешь в Джексонвиль, передавай папочке привет. Право слово, мой двигатель работает не так с тех пор, как он им больше не занимается.

Сара понимала, что Тори говорит о моторной лодке, но от двусмысленности фразы просто затошнило. А в наличии оной можно было не сомневаться.

Отец совершил много ошибок, прежде чем изменил положение к лучшему, но теперь снова женился и наслаждался жизнью. Он слишком много работал, чтобы этого добиться, и не позволит кому-то вроде Виктории всё испортить.

– А это твой брат? – Тори игриво посмотрела на Ноя. – Надо бы с ним пообщаться. Я слышала, что он очень… способный молодой человек.

– Только попробуй, и умрёшь.

Гадюка снова улыбнулась:

– Заботливая старшая сестра? Дай тебе бог здоровья.

– Ещё одна отличница, – заметил Такер.

– Едва дотянула до тройки, – не согласилась Сара. – Слишком уж груба и неоригинальна.

– «Сердце». – Тори щёлкнула пальцами, не обращая внимания на их диалог.

– О чём это ты? – спросила Сара, пока Такер поражённо глазел на беспринципную хищницу.

– Вы его читали?

– И пришла в полный восторг. Я вас не узнала с отросшими волосами и щетиной. Однако вам идёт.

– О чём, чёрт побери, речь? – спросила Сара на сей раз у Такера.

– То есть ты не знаешь? – Тори округлила глаза, но под удивлением скрывалась радость. – Ты же работаешь в книжном магазине!

Сара не просто там работала, она им владела. По крайней мере, на пару с подругой. Она повернулась к Такеру.

– Я ведь уже говорил, что зарабатываю на пропитание разными способами? – наконец сказал он, заметив её вскинутую бровь. – Один из них – написание романов.

Глава 12

Мейсон слонялся по тускло освещённому внутреннему двору бара, потягивая лимонный шенди.

Напиток не из списка предпочтений – как истинный англичанин он противился идее смешивания прекрасного эля с лимоном и сахаром, – но Мейсон давным-давно узнал, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Хорошенькая крошка-барменша настаивала, что он просто обязан это попробовать. Вот Мейсон и попробовал разок.

Или четыре.

И действительно, когда третья порция засела на языке, коктейль больше не казался таким отвратительным. А наличие цитрусового сока реально добавляло пользы в виде свежего лимонного дыхания.

Самое то, когда собираешься кое-кого соблазнить.

Не то чтобы Мейсону часто доводилось готовиться к соблазнению. Как правило, ему достаточно просто войти в комнату.

Услышав щебет приближающихся голосов, Мейсон нырнул глубже в тени и затаился. Местные группы сегодня устроились в главном зале, опасаясь непогоды, так что большинство посетителей бара – включая Такера, которого Мейсон покинул сразу же, как заметил в дверях Сару – собрались внутри.

Тем лучше – проще уловить часть разговора на улочке.

Конечно, это могла быть кучка направлявшихся в бар студентов, но что-то в приглушённых голосах подсказывало, что это та самая компания, которую Мейсон поджидал.

Окончательно убедиться в этом помогла темноволосая голова, сверкнувшая под мерцающим светом фонаря. Какая же малышка. Почти гном по сравнению с окружившей её небольшой группой туристов с широко раскрытыми глазами.

Мейсон не мог полностью разобрать, о чём говорила гид, но проследил, как она указала на здание, стоявшее наискосок от бара. Такие изящные ручки…

Эллисон, милая Эллисон, вот кто станет его сегодня ночью.

«А ты хам, в этом Такер абсолютно прав».

Мейсон узнал (а узнавать новое – его работа), что тип, расстроивший Элли своим появлением на её пороге на прошлой неделе, – её бывший жених. Что, по мнению Мейсона, делало его тем ещё придурком.

Конечно, Армитейдж мог подцепить любое количество женщин в этом городке. Спасибо личику. И получил уже достаточно тонких намеков – и вульгарных предложений, – чтобы занять время до самого отъезда.

Но вдруг понял – и это стало шоком, – что больше не заинтересован в легкодоступных приключениях без обязательств на одну ночь.

Он искал чего-то… иного.

– А зачем на том дереве синие бутылки? – донёсся до него вопрос моложавого мужчины, когда группа подтянулась ближе.

– А я всё ждала, когда же вы заметите, – прозвенел голосок Эллисон, и Мейсон скрылся за столбом, чтобы она не увидела его раньше времени. – Кто-нибудь знает, кто такой Шерстяной монстр?

– Чудище, покрытое волосами?

– Смешно. – И она начала объяснять, точно воспитательница детского сада из семейных фильмов («Боже, какая же она привлекательная!»): – Шерстяной монстр – это злой дух. В культуре галла эти призраки – или особенно отвратительные Одноглазые, являющиеся духами кого-то, не упокоенного надлежащим образом – выходят в сумраке. Их манит свет, отражающийся от синего стекла, – Элли указала на потрясающее число привязанных к дереву бутылок, – и духи попадают в ловушку. Если подойдёте поближе, то можете даже услышать их стоны, когда подует ветер. Например, как сейчас.

Очередной порыв сопроводили раскаты грома. Мох, спадавший с переплетённых ветвей, плясал, как укрытые саваном привидения, добавляя эффектов к созданной Эллисон атмосфере. А когда стих гром, умирающее дыхание ветра эхом отозвалось в бутылках, и даже Мейсон был вынужден признать, что звук зловещий.