Пора свиданий - Жюльетта Бенцони

— Потому что этой ночью у нас есть дела. Могу ли я Попросить вас снять головной убор?

— А почему бы и не платье заодно? — проворчала обиженная Сара. — Заботиться о туалете женщины не мужское дело!

— А я и не собираюсь лишать вас ваших обязанностей, — насмешливо заметил фламандец. — Мне важно убедиться кое в чем

Катрин без возражений стала вынимать шпильки, удерживающие хеннен, потом распустила свои волосы, которые золотыми прядями упали на плечи.

— У вас не очень длинные волосы, — удивился Тристан. — Это может показаться подозрительным. У этих чертовых цыганок сплошь и рядом волосы черными змеями сползают вниз по спине.

Катрин вовремя остановила Сару, готовую с визгом вцепиться в Тристана и доказать, что она тоже из тех «чертовых цыганок».

— Ну ладно, успокойся! Мессир не хотел оскорбить тебя Он сказал, не подумав. Я правильно говорю, мессир?

— Ну да! — сказал Тристан, стараясь быть убедительным. — У меня слишком длинный язык! Итак, вернемся к вашей шевелюре, мадам Катрин.

— Около года назад я была вынуждена остричь волосы. Вы думаете, это может стать препятствием?

— Нет! Но у нас осталось мало времени. Могу ли я попросить вас сегодня вечером после захода солнца пойти со мной в город?

— Без меня она никуда не пойдет, — заявила Сара, — и пусть кто-нибудь попробует помешать мне!

Фламандец вздохнул и посмотрел на Сару невидящим взглядом.

— Ну, если хотите! Я возражать не буду, тем более что вы, кажется, умеете держать язык за зубами. Так вы пойдете, мадам Катрин?

— Разумеется. Заходите за нами, когда настанет время. Мы вас будем ждать. А куда мы пойдем?

— Прошу вас довериться мне и не задавать пока вопросов!

Комплимент Тристана, кажется, успокоил Сару, которая, что-то бурча себе под нос, начала причесывать свою хозяйку. Какое-то время фламандец наблюдал за ловкими руками цыганки, порхавшими вокруг хрупкого сооружения из черного муслина и серебристой ткани. Потом пробормотал, как бы говоря сам себе:

— Действительно очень красиво! Но сегодня вечером надо надеть что-нибудь попроще, не бросающееся в глаза. А завтра самой подходящей одеждой для дороги будет мужской костюм.

Сара тут же бросила гребень и заколки, встала перед фламандцем, уперев руки в боки. Приблизив свое лицо прямо к его носу, она заявила, чеканя слова:

— Со мной это не пройдет, мой мальчик! Ищите мужскую одежку для мадам Катрин, если ей так нравится. К тому же она, по-моему, обожает это, но меня никакая сила не заставит надеть эти смешные дудочки, называемые рейтузами, ни тем более ваши короткие туники или плащи. Уж если вы хотите, чтобы я переоделась мужчиной, найдите мне монашескую сутану. В ней, по крайней мере, просторно.

Тристан открыл было рот, чтобы возразить, но передумал, посмотрев на величественную фигуру Сары, улыбнулся своей загадочной улыбкой, не обнажавшей зубов. Потом вздохнул и сказал:

— Согласен, это неплохая идея. До вечера, мадам Катрин. Ждите меня, как стемнеет.

Колокола уже призывали к вечерне, когда Катрин, Тристан и Сара покинули замок через боковой выход, чтобы углубиться в торговый квартал, прилегавший к собору Сен-Морие. Было поздно, и деревянные ставни, укрепленные металлом, закрыли окна лавок, но через щели пробивался свет масляных светильников и свечей.

Город отдыхал под сенью шпилей кафедрального собора, готовился ко сну. Можно было догадаться, как за молчаливыми фасадами хозяйки мыли и расставляли по полкам посуду, а их мужья подсчитывали дневную выручку или обсуждали с соседями последние новости.

Трое прохожих пробирались по узким улочкам. Темные плащи женщин, надвинутые на лицо капюшоны превратили их в легкие тени, едва различимые на фоне черных стен.

Тристан Эрмит натянул на лоб поля своей огромной черной шляпы. Моросил мелкий дождь — залог будущего урожая. Он начался на закате солнца. Булыжная мостовая стала мокрой и скользкой; посреди улицы была проложена сточная канава, откуда исходил запах гнилой рыбы. Катрин вытащила свой платок, пахнущий ирисом, и приложила его к лицу. Сара ворчала:

— Нам еще далеко? Здесь ужасно воняет!

— Мы находимся на улице Пергаментщиков. Вы хотите, чтобы она пахла амброй и жасмином ? — возразил Тристан. — К тому же мы скоро будем на месте. Пройдем эту улицу и будем там, где надо.

Вместо ответа Сара взяла Катрин под руку, и они ускорили шаг. Вскоре вышли на другую улицу: здесь появился запах чернил и клейстера. Слабый ветерок раскачивал вывески, а улица почти не освещалась. Только в одном окне был огонек. Перед дверью под этим освещенным окном Тристан Эрмин остановился. Глаза Катрин уже привыкли к темноте, и она смогла разглядеть небольшой дом с двугорбой крышей, выглядевший, как подпивший старичок в колпаке. В отличие от соседних домов, деревянных и оштукатуренных, этот был сложен из камня. Низкая дверь держалась на прочных петлях из кованого железа; над входом висела вывеска в виде целого куска пергамента. На дверях — красивое тяжелое кольцо-колотушка.

Тристан ударил три раза с расстановкой

— Где мы? — спросила шепотом Катрин, слегка встревоженная тишиной.

— У человека, который нам больше всего сейчас необходим, милая дама. Не беспокойтесь.

— А я не беспокоюсь, я замерзла! — заворчала Сара. — И ноги промокли.

— Надо было надевать башмаки попрочнее… Идут открывать.

Действительно, раздался шорох. Дверь открылась, повернувшись на хорошо смазанных петлях, и появилась маленькая старушка в сером платье, переднике и белом колпаке, приветствуя гостей неловким поклоном по причине радикулита.

— Мэтр Гийом ждет вас, мессир, и вас, благородные Дамы.

— Хорошо, мы поднимаемся.

Красивая и едва освещенная масляной лампой лестница вела к узкой площадке, куда выходила одна-единственная дверь, ведущая, несомненно, на кухню. Сверху раздался громкий голос:

— Поднимайтесь, мессир. Все готово.

Тембр голоса заставил вздрогнуть Катрин. Он напоминал ей Готье, но обладателем этого баса оказался человек, являвшийся полной противоположностью нормандцу. Маленький, уродливый, горбатый, с морщинистым, дергающимся от тика лицом. У него, казалось, не было ни волос, ни бровей, ни бороды; странные розовые лепешки заменяли щеки, лоб и подбородок. Черный колпак, натянутый на голову, подчеркивал глаза, красные, уставшие. Катрин едва не отпрянула назад. Горбун уставился на нее, машинально потирая руки и облизывая сухие губы. Пугающий голос объявил:

— А вот, значит, дама, которую надо под темнить. Сначала мы сделаем ей баню, потом займемся волосами.

— Баню? — удивилась Катрин. — Но я…