Космические тайны курганов - Юрий Шилов

Зарождение образа ваджры прослежено в поздней­ших захоронениях Мариупольского могильника. Здесь при останках одного из мужчин найдена булава, руко­ять которой располагалась на тазовых костях и к тому же рядом с фигуркой быка. Подобные булавы в таком же положении найдены еще при двух погребенных. Их навершия изготовлены из полированного камня и в двух случаях имели крестообразную, а в одном Ф-образную форму. Последняя напоминает зародыш или же скорченных в могилах покойников. А крестообразная форма пе­рекликается с символикой огня и солнца, а также с об­разом "четырех потоков", выпущенных Индрой при по­мощи ваджры из Валы.

Существенно, что ваджра означала не гибель, а воз­рождение, не убийство живого, а освобождение его от злых сил. Подобное значение топоров, мечей и кинжа­лов прослеживается по крайней мере до конца скифско­го времени. Поэтому, ужасаясь "кровожадности" пред­ков, необходимо помнить о качественно ином восприятии жизни и смерти, войны и мира — прямо противополож­ном тому, который исповедовали "нордические потомки арийцев".

В образе змиевидного демона Вритры ("врата", "преграда") исследователи усматривают речной порог, поток вокруг скалы или сковавший реку лед. Таким объ­яснениям вполне соответствуют порожистые участки Южного Буга, Днепра, но особенно — Каменная Моги­ла, стоявшая в затоплявшейся пойме Молочной. Дей­ствительно, на некоторых ее плитах есть изображение змей, окруженного ими героя, а также целого и расчле­ненного затем на части дракона... Но этот же образ, как мы уже знаем, отражен и в змиевидном страже Валы, представленном в причерноморских курганах возле Уса­това, Старогорожена, Чаплинки и Николаевки. Содер­жание Валы индоиранцсв нам уже тоже известно: годо­вой цикл мироздания и все его блага.

Из этих благ мифы "Ригведы" выделяют особенно два: Агни и Сому — священный огонь и напиток бес­смертия, тепло и влагу. Ясно, что это главные условия жизни; ясно, что скрывающий их Вритра должен быть устранен. Вот это как раз и совершает "Индра-благодс­тель" с помощью "еще большего благодетеля" Вишну, как сказано о них в одном из гимнов "Ригведы".

На первый взгляд подвиг Индры несложен. И, опус­тив мифологические подробности, получим, что:

Разъяренный, как бык, он выбрал себе Сому.

На (празднике) трикадрука он напился выжатого (сомы).

Щедрый схватил метательный снаряд — дубину.

Он убил его, перворожденного из драконов...

Ты завоевал коров, ты завоевал Сому, о герой!

Ты выпустил для бега семь потоков.

Все было бы просто, но Индра еще и "перехитрил хитрости хитрецов", родственников и доброжелателей Вритры. А ведь их козни начались, еще когда Индра находился в утробе матери Адити — "бесконечного", "веч­ного".

Анализируя эту подоплеку, рассыпанную намеками во многих гимнах "Ригведы", Ф. Б. Я. Кейпер получил неожиданно весомый результат. То, что раньше пред­ставлялось исследователям сумасбродствами "воина, идеального ария", обрело вдруг философскую глубину. Открылась драма деяния, которое невозможно, но кото­рое надо совершить! Индра вдруг воистину "стал образ­цом для всего, кто сотрясает несотрясаемое".

Индра поражает не только змиевидных, потусторон­них демонов и в их числе Вритру, но и мать его Дану — "поток". А она вместе с Дити ("конечное", "преходя­щее" — антипод Адити) была родоначальницей асуров, древнейших божеств. Эти боги связаны с изначальным хаосом, с потусторонним миром, с загробным царством, они владеют недрами, землей и даже воздушным про­странством; имя асуров означает "силы жизни"... Вот на кого посягнул Индра!

Но жизненные силы к концу года иссякают, и миру грозит возвращение к изначальному хаосу. Возродить, вернуть ускользающую жизнь и открыть путь Новому году! И Адити — праматерь дэвов, "сияющих" богов небосвода — рождает для этого подвига Индру. Он — обновитель Вселенной. В этом его подвиг и его трагедия. Ибо боги небесного миропорядка не могут царить на земле, и он здесь только пришелец... В Индии посвящен­ные Индре столбы стоят не больше недели, потом их свергают, подобно известному другим индоевропейским народам новогоднему деревцу. Дальнейшая судьба Инд­ры туманна:

Кого увидел ты как мстителя за дракона, о Индра,

Что в сердце у тебя, убийцы, возник страх,

Когда несясь через девяносто девять потоков,

Ты пересекал пространства, как испуганный орел?

Похоже, что он вознесся к Солнцу на золотой колес­нице. И там, среди дэвов, отвоевал себе надлежащее ме­сто в лоне праматери Адити, олицетворяющей годовые циклы Вселенной. До следующего Нового года...

Вишну, соратник Индры, хоть и вырос до самого Солнца, остался на подчиненной асурам Земле. Не яс­но, как он мирится с ними, как вновь превращается в карлика или зародыш, но спустя 8 месяцев после убийства Вритры и разверзания охраняемой им Валы "Дости­гающий во все стороны" возвращается в потусторонний, свой мир и засыпает на влажных кольцах доброго Ше­шы. До Нового года...

А миры опять начинают стареть. До возрождения Индры, который, как показали курганы в окрестностях Старогорожена и Высокой Могилы, олицетворял неко­торых из погребаемых (накануне Нового года?).

Этот аспект образа Индры непосредственно связан с идеей "космических странствий" и представляет собой одну из их разновидностей. Поэтому он будет рассмот­рен отдельно.

ОБИТЕЛЬ ЯМЫ

Помимо смутных воспоминаний о размещенных на островах и лугах обиталищах мертвых, в "Ригведе" гос­подствует мотив подземелий, скрытых в неких холмах. По их "великим отлогим склонам" удалился первый покойник Яма, став владыкой загробного царства и "со­бирателем людей".

Все это находит соответствие в курганах с их обяза­тельной центральной могилой и многократными подзахоронениями.

Происхождение загробного царства Ямы связано с представлениями о Вале, который, как было сказано, представлялся то оградой (кромлехом?), то каменным ларцом (что соответствует плиточным гробницам кемиобинской и последующих культур), то пещерой (подоби­ем катакомб). Он считался "сокровищницей, имеющей основанием скалу, полной скота, коней (и) благ", что может быть сопоставлено с магическими росписями гробниц, "Грота быка" и других навесов и ниш Камен­ной Могилы. Сюда же можно отнести могилы, дно ко­торых нередко посыпали мелом, песком, галькой и дру­гими "камнями".

Вала вмещал также подземные воды, которые боги днем собирали в бадью, а ночью поднимали на небо и изливали оттуда в виде дождя и росы. Когда же воин­ственный Индра расколол Валу, то воды потекли из него по земле на четыре (или семь) стороны. Этот мифологи­ческий мотив очень напоминает конфигурацию кургана-лягушки из-под Усатова (рис.5), а также VIII слоя над "космическим странником" из Высокой Могилы (рис.28) и близкие ей VI—VIII слои кургана № 2 у Большой Белозерки. Последние три памятника соответствуют, кроме того, версии об освобождении Индрой "рыжих коров" — лучей новогоднего Солнца. В Могиле это лу­чеобразные дороги (проторенные, возможно, стадами коров), а в Белозерском кургане — многочисленные кости коров, разбросанные вокруг воронки с золой и илом.

Владыкой Валы выступает не Яма, а его дядя Вару­на — божество более древнее и высокочтимое. Однако характеристики и функции этих образов в чем-то сход­ны. Важно, что оба они связывались с годовым и дру­гими циклами Вселенной.

Устройство загробного царства напоминает жилище, искаженно копирующее земное.

Виды жилища различны. Это и дом, и укрепленная "тысячью столбами" яма (очевидно, подобие могилы со срубом), и подземелье, в котором "сперва было растя­нуто дно, потом сделано отверстие" (катакомба?). Обя­зательным элементом является опорный столб, символи­зирующий "древо жизни" или ось мироздания. В одном месте "Ригведы" эта опора названа "деревом с пре­красными листьями". Перекрытия обители Ямы различ­ны. Крона дерева соответствует древесно-травяным или камышовым перекрытиям срубов и ям; каменное небо — плиточным перекрытиям ям и гробниц; лоно земли или край одежд, которыми мать-земля укрывает своего по­чившего сына, — сводам вырытых в грунте катакомб.

Сползай в эту мать-землю!

Необъятную, дружелюбную землю!

Отроковица, нежная, как шерсть, для того, кто дает вознаграждение,

Да защитит она тебя от небытия!

Обитатели царства Ямы — это, прежде всего, боги, с которыми пирует владыка на соломе-брасмане под де­ревом с прекрасными листьями, а также предки — "от­цы", поддерживающие ось мироздания.

Проводниками царства мертвых выступают две со­баки и Пушан. Собаки были спутниками Ямы и сопро­вождали покойников в его владения. Козлоподобный Пушан, напротив, вполне самостоятельно выводил их на­ружу. Он покровительствовал возрождению жизни. Ме­нее связаны с загробным миром змей Шеша, собака Са-рама и птица Супарна, очень древние и ко временам сложения "Ригведы" полузабытые.