151 угроза вашему кошельку - Алексей Боярский

Ещё один способ легализации связан с постановкой автомобиля на баланс 8-го Главного управления по охране режимных объектов МВД России. Это фактически государство в государстве. Автомобиль просто записывается на эту организацию или на её сотрудника, и потом никто ничего никогда проверить не сможет – это связано с закрытостью данного подразделения. В своё время широко практиковалась схема с использованием ПТС 27-го региона (Хабаровск). Эти ПТС были украдены в огромном количестве, используются они и по сей день: цифра «2» профессионально переправляется на «7» – так, что заметить это очень сложно. В итоге автомобиль с ПТС 77-го региона ставится на учёт в Москве. Но основная схема – всё-таки ингушская.

Неужели нет возможности разрушить эту схему? Например, можно сверить данные якобы утерянного ПТС с базой данных автомобилей, которые выходят с заводов?

Единой базы данных автомобилей, которые выходят с заводов, в ГИБДД нет. Наверное, её можно было бы сделать, но это никому не нужно. Кстати, отсутствие такой базы позволяет химичить уже самим производителям. Например, мы знаем, что на АвтоВАЗе долгое время применялась такая схема – а может, применяется и сейчас. Выпускается автомобиль с VIN, который должны были присвоить автомобилю, выпущенному через три-четыре месяца, и продаётся в какой-нибудь Челябинск без уплаты всех налогов. Потом выпускается машина с тем же VIN, которая продаётся уже легально. В принципе, в Москве существовал отдельный батальон ГИБДД ГУВД – в Косине, который вроде как пытался «пробивать» остановленные для досмотра автомобили по базам данных заводов-изготовителей. Но на поверку «косинцы» – их можно было узнать по ноутбукам в машинах – просто зарабатывали деньги, их поэтому и расформировали.

Водителей зачастую обманывали, внушая им, что хоть машина и не в розыске, но серия ПТС переправлена, – просто вымогались деньги, от $200 до 1000. В общем, даже если всё было в абсолютном порядке, без уплаты денег уехать было невозможно. Если же выявлялись реальные нарушения, откупные увеличивались. Все таксы были известны. Если машина числится в розыске таможней и Интерполом – $1–2 тыс., если перебит VIN – $5 тыс. Что показательно, батальон этот находился практически на самообеспечении: «Форды» с форсированными двигателями, компьютеры и другая аппаратура по последнему слову техники.

А почему другие инспекторы ГИБДД не проверяют VIN на предмет перебивки? Именно потому, что физически невозможно просмотреть все машины. Да и потом, обычный инспектор ГИБДД не знаком с методами определения подделки VIN. Для этого иногда проходят рейды вместе с сотрудниками экспертно-криминалистического центра МВД России.

Каким образом потом продаются краденые автомобили? Не угнанные на заказ, а те, что продаются через посредников, занимающихся скупкой краденого? Контор, которые продают подобные автомобили в Москве, около 200. Но монополист один. Названия его фирм постоянно меняются, он контролирует примерно 90 % этого рынка.

Но есть ли возможность вернуть украденный автомобиль? Да, если автомобиль задержан по горячим следам. Но здесь криминальные группы тоже прикрыты. Перегон угнанного автомобиля в пределах Москвы с помощью сотрудника ГИБДД стоит $500–1000. После того как автомобиль побывал в автомастерской, выявить его уже практически невозможно.

Однако сегодня можно найти объявления людей, часто – детективов, которые предлагают услуги по поиску и возврату угнанных машин. Кто они? Как правило, это мошенники. Так, лжедетектив, узнав у вас об особых приметах машины и убедившись в вашем «лоховстве», может угнать аналогичную и нанести на неё эти приметы. Кто-то потом догадывается, что это не его автомобиль, но уже поздно.

Найти машину очень сложно. Но даже если она найдена, вернуть её практически невозможно. Одного нашего знакомого подкараулили около загородного дома и, угрожая пистолетом, попросту отняли «Мерседес» С-класса красного цвета. Месяц спустя он совершенно случайно увидел его в Лобне. Товарищ тут же позвонил нам, машину мы арестовали, дальше он обратился в прокуратуру, а потом и в суд. Женщина, новый владелец машины, предъявила следствию и суду документы на точно такой же «Мерседес», но белого цвета и рассказала историю, что, дескать, её автомобиль попал в очень серьёзную аварию и сгорел. А в автосервисе сгоревшую машину начинили новыми запчастями и покрасили в красный цвет, хотя было очевидно, что она не перекрашивалась. Эксперты изучили спорный автомобиль вдоль и поперёк – но VIN, сообщённый моим приятелем, нашли только на коробке передач и автомагнитоле, все остальные были уничтожены. Приятель предъявил суду особые приметы своей машины – повреждения, царапины, о которых знал только он, но в итоге суд постановил вернуть ему только коробку передач и магнитолу! История, рассказанная женщиной, разумеется, была шита белыми нитками, но автомобиль вернуть так и не удалось. Нет стопроцентных доказательств, что машина твоя, – значит, она уже не твоя, такова судебная практика.

Конечно, существуют «невидимые чернила» и прочие средства, которые позволяют идентифицировать угнанный автомобиль. Иногда помогает, но вообще, идеальная защита от угона – это страховка.

Глава 8

Виртуозы с Малой Арнаутской

Икра, золото, два ствола. – Игуаны, гекконы и прочая экзотика. – Мона Лиза на коленке. – Кустари-одиночки против мирового автопрома. – Фальшаки для приусадебного хозяйства

Контрафакт (подделки) и чёрный рынок – близнецы-братья. По крайней мере, один без другого, как правило, не существует. Сегодня в России нелегально продаётся всё: от оружия до чёрной икры, от экзотических животных до драгоценных металлов. Подделываются же не только, например, предметы искусства, но и самые неожиданные товары, вроде огородных удобрений.

Известно, что в России действует запрет на промышленную добычу чёрной икры. Однако икра как продавалась, так и продаётся. В магазинах – официально. На рынках и в Интернете – «из-под полы». Считается, что вся официально продаваемая чёрная икра – это изъятый у браконьеров конфискат. Конфисковать могут представители самых разных органов. Причём, как говорят сами браконьеры, даёшь взятку одним, а конфискуют и отправляют на переработку другие. Иногда вообще непонятно, кто конфискует. Подъезжают вооружённые люди в форме и просто забирают улов. Конфискат – это главный способ легализации добытой икры. Промышленная добыча осетровых в России не ведётся с 2004 года, допускается только так называемый прилов при вылове рыбы частиковых пород (сом, сазан, щука, судак, чехонь, карась и др.) в научных целях и для рыбзаводов, занимающихся искусственным разведением, в объёмах согласно установленным квотам. Любопытный факт: почти вся изъятая икра не имеет хозяев. А если в протоколах и указывают фамилии, то нередко взятые с крестов на кладбищах. Квотами же прикрываются для легализации браконьерского улова. Ведь чем выше так называемый ОДУ (общий допустимый улов), тем больше возможностей вывода на рынок рыбы и икры.

А сколько реально поймано рыбы в рамках ОДУ, проконтролировать непросто. По мнению экспертов, в отчётность попадает 15–20 % выловленной в рамках ОДУ рыбы. Это во-первых. Во-вторых, даже легально пойманная в рамках ОДУ рыба используется в научных и рыборазводных целях лишь частично, а здесь тоже, как сами понимаете, есть пространство для манёвра. Сейчас коммерсанты отбирают самое лучшее из уловов, а на заводы передача производится по принципу «на тебе, Боже, что нам не гоже». А в-третьих, на многих рыбзаводах рыбу уже не убивают для получения икры, её оперируют, и через два-три года из неё снова могут брать икру. По оценкам, на заводах до половины всей необходимой икры берётся именно у такой, уже однажды прооперированной и содержащейся в искусственных условиях рыбы. То есть в реальности ОДУ должен быть вообще в два раза меньше. Куда уходит эта неиспользованная половина, можно только догадываться.

Основное крупномасштабное морское браконьерство базируется на участке побережья Северного Дагестана от границы с Калмыкией до Махачкалы. Добытая здесь рыба вывозится в Центральную Россию через Калмыкию и Саратовскую область – зачастую по просёлочным дорогам, где и постов-то нет. Затем она поступает на перевалочную базу – хладокомбинат. Икра и рыба, добытые в Астраханской области, вывозятся по трассе вдоль Волги до Нижнего Новгорода и далее на Москву или Санкт-Петербург. Этот путь дороже, так как фурам приходится идти через большое количество (около 100) автомобильных постов. Банки с икрой и рыбу принято маскировать арбузами, луком, прочей сельхозпродукцией, но, в принципе, милиция, конечно, всегда в курсе, кто и что на самом деле везёт. (Говорят, что самые жадные милиционеры работают на мосту через Волгу в Нижнем Новгороде.) Далее часть икры поставляется прямо на рынки, а часть легализуется через промышленное производство, где её упаковывают в банки. Помимо Каспия, осетра добывают и в Сибири, на Амуре в том числе. Там, конечно, тоже развито браконьерство, однако местные добытчики в основном ориентированы на Китай и Японию. И всё это по сравнению с Северным Каспием – капля в море.