Время огня - Пол Андерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Запрещено! Убирайся, и поговорим позже. Я не стану сообщать о тебе.
— А если я не уйду? — Несмотря на попытки сохранить самоконтроль, Хейвиг слышал, что голос его звучит излишне резко. — Я увидел то, что должен был увидеть не сразу, а постепенно, небольшими порциями. Чтобы можно было постепенно идти на компромиссы, пока это уже вообще не будет иметь значения. Я к тому времени уже так погрузился бы в эту грязь, что либо должен был бы покончить с собой, либо стать одним из вас. Да, теперь я понимаю.
Мендоза пожал плечами, не отводя ствола от живота Хейвига.
— Ну и что? А чего ты ждал? Мы используем тот человеческий материал, который можем найти. Эти ребята не хуже крестоносцев. Как и все люди. Разве это не так, Джек? Будь честен.
— Хуже. Потому что у них есть возможность появляться в любом времени и месте, делать все что угодно, не опасаясь расплаты. Интересно, как они проводят отпуска? Наверно, вкус к мучениям и смерти усиливается с практикой.
— Послушай…
— И Уоллис даже не пытается их контролировать!
— Хейвиг, ты слишком много говоришь. Убирайся отсюда, пока я не арестовал тебя.
— Таких, как я, держат в неведении, пока мы не поверим в обман. В то, что миссия Убежища слишком важна, чтобы мы тратили время жизни на обычное человеческое милосердие. Верно?
Мендоза сплюнул.
— Ну, ладно, парень, ты наговорил достаточно. Ты арестован. Тебя отвезут в будущее, и там тебя будет судить Сахем. Будь благоразумен, и, возможно, легко отделаешься.
Наступила тишина, прерываемая только всхлипываниями Ксении. Девочка прижимала к себе голову почти обезумевшей матери. Глаза ее не отрывались от Хейвига. На него смотрели и все жильцы дома: подающий надежды молодой Бардас, одаренный Иоаннес, старая Марта, нянька Ксении. Смотрели на него и Ганс в животной настороженности, и Конрад — с гневом неудовлетворенной похоти.
В одно мгновение Хейвиг принял решение, составил план, отметил положение каждого человека и его оружие.
И появился, умножившись вшестеро, в комнате. Послышалась стрельба.
Он отступил в прошлое на несколько минут. Отошел в сторону, доставая пистолет, и снова возник возле Ганса. Пистолет рявкнул, ударила отдача. Голова ландскнехта раскололась на куски. Хейвиг снова переместился в прошлое и поперек комнаты.
Впоследствии он почти не помнил происходившего. Сражение было слишком коротким и яростным. Остальные могли сделать то же, что и он. Но Конраду не хватило сообразительности, и он умер. Мориарти исчез, как только вновь появился Хейвиг. Сверкнул пистолет Мендозы, и Хейвиг едва успел переместиться вперед во времени. Он заметил при этом появление тени Мориарти. Отступил еще немного, был на месте в момент его появления, застрелил и снова вовремя увернулся от Мендозы.
Но тут мексиканец исчез. Хейвиг переместился в прошлое — в ночь, когда семья спала в мире и надежде на Бога, — чтобы вдохнуть воздуха и вытереть пот. Его била дрожь. Наконец он был в состоянии вернуться и внимательней разглядеть сцену схватки. После определенного момента, незадолго после начала, он не нашел Мендозы.
Должно быть, тот ушел в будущее, может быть, по ту сторону Судного Дня, отправился за помощью.
Это значит, что нужно действовать быстро. Друзья Хейвига не могут перемещаться во времени. Но и у врага есть препятствия: он не может достичь цели в нужный момент без хронолога. Но враги все равно появятся и промахнутся ненамного.
Хейвиг вернулся в последнюю возможную секунду. Мориарти еще бился в агонии, как тот человек на улице, которого он, возможно, и застрелил. Неважно. Византийцы жались друг к другу. Бардас лежал мертвый, еще двоих ранило перекрестным огнем.
— Я пришел спасти вас, — сказал Хейвиг в облако дыма и страха, глядя в ничего не понимающие, застывшие от шока глаза. Он перекрестился — справа налево, в православном стиле. — Именем Отца, и Сына, и Святого Духа. Именем Девы Марии и всех святых. Идите со мной немедленно или умрете.
Он помог Ксении встать. Она вцепилась в него, прижалась лицом к груди, цеплялась пальцами. Хейвиг погладил ее длинные черные волосы и вспомнил, как ребенком цеплялся за отца, которому предстояло умереть. Поверх ее плеча он рявкнул:
— Иоаннес, Ницефорус, вы как будто в лучшей форме! Несите госпожу Анну. Остальные помогите раненым. — И добавил по-английски: — Быстрее, черт возьми, нужно убираться отсюда!
Они тупо повиновались. На улице Хейвиг задержался, надевая плащ мертвого крестоносца. Свою сумку он отдал одному из подмастерьев. У другого мертвеца взял меч. Не стал беспокоиться, расстегивая пояс с ножнами. Это оружие означает достаточно высокий ранг, и они могут не опасаться помех.
Через несколько кварталов он почувствовал головокружение. Пришлось посидеть, опустив голову, пока не вернулись силы. Ксения беспокойно склонилась к нему, пыталась помочь.
— Хаук, — услышал он ее шепот. — Что с тобой, дорогой Хаук?
— Мы в безопасности, — ответил он наконец.
По крайней мере, от непосредственной угрозы. Он не думал, что Убежище станет тратить человеко-годы, обшаривая Константинополь в поисках его и других сбежавших, как только они растворятся в толпе. Но ему все равно нужно обезопасить их будущее и свое собственное. И это сознание придало ему холодной решимости. Он встал и повел — всех дальше.
* * *— Я оставил их в монастыре, — рассказывал он мне (много лет спустя по своей мировой линии). — Он был забит беженцами, но я заранее выяснил, что монастырь избежит вторжения. За следующие несколько дней местного времени я принял дополнительные необходимые меры. Простая задача — он поморщился, — отвратительная, но простая. Я отбирал добычу у обычных франков. Сделал богатые подарки монастырю, а потом и женской общине, куда позже переправил женщин. Это обеспечило лучшее положение тем, кого я привел, потому что на мои деньги монахи и монашенки смогли покупать хлеб для бедняков.
— А как же остальные? — негромко спросил я.
Он закрыл лицо.
— Что я мог сделать? Их было слишком много.
Я сжал его плечо.
— Их всегда слишком много, Джек.
Он вздохнул и слегка улыбнулся.
— Спасибо, док.
Я уже употребил свою норму табака, но было поздно, и нервы мои требовали поддержки. Достав трубку, я проделал дурно пахнущую церемонию ее очистки.
— А что ты делал дальше?
— Вернулся в двадцатый век — в другой отель — и отоспался, — ответил он. — Потом… что касается моих византийцев, то в самом близком их будущем я ничего не мог для них сделать. Я предупредил, чтобы они не рас-, сказывали, как спаслись от набега. После того как «святой» спас их от «демонов», можно было твердо рассчитывать на их молчание. Но в качестве дополнительной предосторожности я не сказал мужчинам, куда спрятал женщин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});