Ведьма Сталинграда - Джастин Сарасен

Они пролетали высоко над Волгой, когда небо озарилось солнечным светом и до них донеслись артиллерийские выстрелы.

– О-го-го, перестрелка уже возобновилась, мне нужно было прилететь чуть раньше, – посетовала Катя.

Словно в подтверждение ее слов, мимо них внезапно пронеслись трассирующие пули, напоминавшие морзянку.

– Мессершмитт на два часа! – крикнула Катя и стала набирать высоту.

Их продолжали обстреливать. Мессершмитт преследовал их, поливая пулеметным огнем. Алекс схватилась за края кабины, молясь, чтобы Катя каким-то чудесным образом вытащила их из этой передряги.

Но чуда не случилось. Вместо этого Катя внезапно закряхтела и завалилась вперед на приборную панель. Самолет стал резко терять высоту.

На мгновение Алекс перестала соображать от ужаса. Потом у нее сработал какой-то инстинкт, и она попыталась потянуть штурвал на себя. Но ничего не произошло. Господи! Ручка управления пилота была прижата Катиным телом.

Алекс, подалась вперед и ухватила Катю за воротник куртки. Со всей силы дернув обмякшее тело на себя, американка снова потянула ручку управления. Самолет выровнялся и стал набирать высоту.

Журналистка почувствовала, как что-то полыхнуло у нее в правом плече. Ее ранили. Алекс снова чертыхнулась. Несмотря на раскаленную боль, пульсировавшую в руке и отдававшую в спину, ей удалось не лишиться сознания. Заставляя себя сосредоточиться, Алекс крепко держала ручку управления, чувствуя, как самолет поднимается. Она окинула взглядом приборы. Какой из них показывал высоту? А, этот. Высота – пятьсот метров, самолет могли обстрелять с земли, но она летела над Волгой. Черт, Мессершмитт был прямо над ней и прицеливался.

Каким-то чудом в этот момент в небе появился Як, за что Алекс была готова возблагодарить любого святого. Советский истребитель стал пикировать на немца, обстреливая его, и тем самым отвлек Мессершмитт от У-2. Як кружил и кружил над немцем, атакуя, пока, наконец, не сбил противника.

Уф, ладно, выдохнула Алекс сквозь стиснутые зубы. Они пока живы, но теперь ей нужно было пилотировать самолет почти вслепую. Катина голова закрывала Алекс обзор.

Тяжело дыша, чувствуя, как стынет ее рот от ледяного воздуха, журналистка отстегнула ремень безопасности и перегнулась вперед, продолжая удерживать ручку управления животом. В таком неловком положении ей пришлось управлять самолетом.

Они летели уже над другим берегом Волги. Алекс наклонилась, чтобы посмотреть курс. Юго-восток. Кажется, все верно. От Сталинграда они держали курс на северо-запад. Разглядит ли она занесенную снегом авиабазу в Ахтубе? И даже если ей это удастся, сможет ли она приземлиться?

Где-то в глубине души Алекс умирала от мысли, что Катя, возможно, перестала дышать у нее на руках, но все ее внимание было сосредоточено на приборах. Она должна доставить их на базу. И как можно скорее.

Американка пыталась припомнить, как в свое время сажала Грумман. Это было почти десять лет назад. Какая у нее сейчас скорость планирования? Алекс посмотрела на шкалу. Похоже, высокая, но она рискнула сбросить скорость лишь на чуть-чуть, опасаясь глубокого срыва. Девушка села в кресло, чтобы придать самолету устойчивости, и уменьшила вертикальную скорость. После этого она, продолжая держать Катю за воротник куртки, снова встала, вглядываясь вперед в поисках аэродрома. Кругом было белым-бело.

У Алекс затекла спина, ее раненое плечо жгло огнем, и она чувствовала мокрый от теплой крови рукав. Как скоро ее рука онемеет или она потеряет сознание? Алекс опустила самолет еще на пятьдесят метров и внимательно осмотрела расстилавшийся внизу пейзаж. Ей стало страшно, она испугалась, что заблудилась и что у нее закончится топливо, и самолет упадет. Журналистка выругалась: какого черта на этом самолете нет радиосвязи?!

Сбоку что-то мелькнуло. Господи-боже! Еще один Мессершмитт. Алекс зарыдала. Но вот самолет приблизился, и она разглядела на нем красную звезду. Возможно, это был тот самый Як, который сбил немца. Должно быть, он заметил, как виляет У-2, и вернулся, чтобы помочь. Прибавив скорость, Як обогнал У-2. Пилот высунул из кабины поднятую руку, давая понять, что он видит Алекс, стоявшую в открытой кабине. Теперь он знал, что она управляет самолетом с заднего сидения.

Як пролетел вперед, затем вернулся, кружа, показывая Алекс дорогу к аэродрому. Его круги становились все меньше, пока У-2 не оказался прямо над летным полем. После этого Алекс полностью сосредоточилась на управлении самолетом одной рукой, всматриваясь поверх Катиной головы в приближавшуюся к ней землю.

Посадка вышла ужасной. Самолет накренился и несколько долгих минут бороздил поле на боку, пока не уткнулся в сугроб. К нему сразу побежали женщины, они вскарабкались на сломанное крыло.

Алекс продолжала сидеть на месте, вцепившись в воротник Катиной куртки. С трудом уговорив ее отпустить воротник, две женщины вытащили Катю из кабины, уложили ее на носилки и, укрыв одеялом, быстро понесли ее к блиндажу командира.

Еще двое остались с Алекс. Она пыталась разглядеть их лица, но погружалась во мрак. Кто-то приподнял ее, держа под мышками, и американка застонала.

– Простите за самолет, – сказала она и потеряла сознание.

Несколько часов Алекс была в полузабытьи. Она чувствовала, как ее положили в машину медицинской помощи. Единственное, что ей удалось разобрать, было: «Эвакуировать в 833-й госпиталь» и фамилию Буданова.

Глава 20

Алекс проснулась оттого, что кто-то тронул ее за руку, и поняла, что рядом с ее кроватью на ящике из-под боеприпасов сидит Настя. Журналистке удалось слабо улыбнуться.

– А я гадала, куда ты запропастилась.

– Я была на дежурстве, когда ты приехала. А когда я приземлилась, мне сказали, что медсестры увезли тебя на западный берег, я волновалась за тебя всю ночь. А потом тебя принесли без сознания, и я ужасно боялась потерять тебя. Врачи сказали, что ты потеряла много крови, и сделали тебе переливание. Похоже, теперь все будет в порядке. – Настин голос странно осип, а ее глаза опухли и покраснели.

Алекс посмотрела по сторонам.

– Я в госпитале?

– Да, это 833-й советский военно-полевой госпиталь. Ты помнишь, что произошло?

– Я летела на авиабазу вместе с Катей, нас атаковал Ме-109. Катя! Как она?!

Настя сжала задрожавшие губы.

– Ее тоже привезли в этот госпиталь, и мы сказали ей, что ты посадила самолет на аэродроме. Она велела поблагодарить тебя за то, что ты привезла ее на родину.

– Так с ней все в порядке?

– Она умерла сразу после этого. – Теперь Алекс поняла причину опухших глаз Насти. – Но она знала, что была на родной земле с нами, – добавила летчица и вытерла свою щеку тыльной стороной ладони. – Мы похоронили ее рядом с летным полем.

– Господи, – прошептала потрясенная Алекс. – Катя умерла. Это все из-за меня. Она прилетела за мной в Сталинград.

– Не говори так. Она летала в «котел» каждый день. Мы все летаем туда. Просто настал день, когда ее подбили. Ты тут ни при чем.

– Да, но…

Алекс прервал голос врача, изможденной седовласой женщины. Замусоленный халат плохо сидел на ней, как и белый камуфляж на молодых солдатах-пехотинцах. Судя по ее красным полуприкрытым глазам, женщина уже давно не спала. Американка недоуменно посмотрела на врача.

– Я спросила, как вы себя чувствуете, – повторила женщина.

– Жить буду.

– Вот и хорошо, потому что вам придется уйти. Нам нужна койка для более тяжелых случаев. Вам повезло: на улице стоит ГАЗ-55, который сейчас поедет в Ахтубу. У нас тут умирающие от тифа больные, поэтому вам будет лучше вернуться к себе на базу.

– Тиф, – Настя повторила это страшное слово. – Спасибо, что сказали, доктор. Вы могли бы кого-нибудь позвать, чтобы помочь мне нести носилки? – Девушка взяла куртку Алекс, лежавшую в ногах койки. Потом она повернулась к журналистке. – Ты можешь сесть?

– Хм, кажется, да. – Алекс подняла голову, а Настя стала ее поднимать. – Меня тошнит, дай мне минутку. – Американка немного приподнялась, покачиваясь, после чего с трудом, застонав, просунула здоровую руку в рукав своей куртки, почувствовав засохшую внутри кровь.

Вскоре пришла молоденькая медсестра со сложенными холщовыми носилками. Она положила их поперек кровати и раскрыла. Носилки были в зловещих бурых пятнах.

– Не вставайте, просто ложитесь вот сюда, – велела медсестра, и Алекс, повиновавшись, со сдавленным стоном легла на здоровый бок.

– Моя камера. Где моя камера? – всполошилась журналистка.

– Она здесь. – Настя подняла с пола потертый футляр с фотоаппаратом и повесила его себе на плечо. Летчица взялась за носилки спереди, а медсестра – сзади, и они быстро прошли в коридор. Алекс сразу поняла, почему ей пришлось освободить место: по всему коридору на одеялах лежали наспех перевязанные раненые. Некоторые были без сознания, другие скулили от боли.