Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы - Чарльз Брокден Браун

что никого не встречу в столь поздний час на обычно безлюдной дороге. Комната моя располагалась во флигеле, над кухней, в которую вела небольшая лестница, а с жилыми помещениями основного дома флигель соединялся посредством галереи. Я погасил свечу и оставил на кухне, рассчитывая по возвращении зажечь ее от углей, еще не погасших в камине.

Добравшись до места, я стал лихорадочно копать землю, в душе почти не веря в успех этой затеи. Сломанный сундук никак не выходил у меня из головы, я чувствовал себя обескураженным, расстроенным и подавленным. К тому же поначалу не происходило ничего, что могло бы подбодрить и обнадежить меня. Но я продолжал копать, ибо состояние дерна наводило на мысль, что кто-то здесь побывал. Как только начинала брезжить надежда, оказывалось, что мне попался очередной камень. Я уже почти не чаял что-либо отыскать здесь. И тут лопата на что-то наткнулась, раздался странный звук. Я извлек драгоценную находку и обнаружил, что это деревянная шкатулка ручной работы и что ее можно открыть. Несомненно, шкатулка была как-то связана с судьбой Клитеро. Наскоро забросав яму, я поторопился к дому, чтобы изучить свой трофей. С дороги открывался вид на долину, окаймленную с одной стороны цепью скалистых гор, которая служила естественной границей между владениями Инглфилда и расположенной на самом крайнем западе Норуолкской заставой. Дверь, ведущая в кухню, оттуда была не видна; только когда я завернул за угол дома, она оказалась в поле моего зрения. И я сразу же заметил выходящего из нее человека. Это чрезвычайно удивило меня. Я вжался в стену, чтобы не быть обнаруженным. Едва лишь незнакомец ступил на освещенное луной место, я мгновенно узнал в нем Клитеро. Он быстрыми шагами пересек поле и скоро исчез из виду.

Его появление было таинственно и необъяснимо. Зачем он наведался сюда, я не представлял. Огорчило ли меня то, что мне не удалось пока с ним поговорить? Ведь теперь придется объяснять ему, почему сломано его хранилище личных вещей. Радоваться мне или плакать по поводу несостоявшейся встречи?

Впрочем, эти мысли не отвлекли меня от выкопанной под вязом шкатулки. Я зажег свечу от углей и направился в комнату. Первое, что привлекло мое внимание, был разобранный на двадцать фрагментов и выброшенный в печь сундук Клитеро, который я оставил на низком столике в дальнем углу.

Вывод напрашивался только один: Клитеро побывал здесь и, обнаружив, что кто-то покусился на его скарб, в порыве негодования уничтожил собственную работу. Хорошо еще, что он не застал меня на месте преступления – в этом случае мне было бы несдобровать от его праведной ярости.

Я заставил себя не думать об этом и сосредоточился на своей находке. Механизм шкатулки оказался столь же мудреным, как и у сундука. Но в данном случае у меня не было причин скрывать следы моего вмешательства и обращаться с изделием Клитеро бережно. Отчасти обнадеженный тем, что не понес худшего наказания за неподобающий поступок, я воспылал к содержимому шкатулки еще большим любопытством, чем к пожиткам, хранившимся в сундуке. Положив шкатулку на пол, я расколотил ее на части ударами каблука.

Среди обломков что-то было. Поднеся это «что-то» к свече, я развернул многочисленные обертки, и моему взору предстала книга. Ничто не смогло бы в такой степени заинтересовать меня. Но еще больший восторг я испытал, когда обнаружил, что держу в руках оригинальную рукопись. Я запер дверь, расположил поудобнее свечу и погрузился в чтение.

Уже по первым страницам я понял, что это. Клитеро говорил мне о письме, которое составила госпожа, стремясь оправдать свой отказ вмешаться в судьбу осужденного брата. Письмо не публиковалось, но многие читали его, а близкие друзья сохранили рукопись как драгоценный памятник литературному дарованию и добродетели миссис Лоример. Вот это-то письмо и лежало теперь передо мной.

Лишившись всего – и счастья, и надежд, и благосостояния, – Клитеро стремился сохранить рукопись госпожи, что вполне соответствовало его характеру. Приняв решение покончить с собой, он прежде хотел спрятать столь дорогую ему реликвию от любопытных взоров посторонних людей, и это был естественный для него поступок. Он не сжег ее, не разорвал на мелкие кусочки, а именно спрятал, поскольку его разгоряченному воображению уничтожение рукописи казалось кощунством и святотатством. И совсем не случайно или в силу необъяснимого каприза он закопал ее именно под роковым вязом. С этим деревом была связана трагедия, повлиявшая на сон Клитеро, чем в числе прочего, можно объяснить и его постоянное влечение к вязу, и почему, впадая в сомнамбулическое беспамятство, он принимался копать там землю. Все-таки Клитеро опустил некоторые детали в своей исповеди – очевидно, чтобы осуществить до конца то, ради чего похоронил рукопись.

Я с жадностью принялся читать. Все соответствовало его рассказу. Но в изложении миссис Лоример события и обстоятельства, описанные в мельчайших подробностях, производили особенно сильное впечатление, свидетельствуя о крепости духа и твердости, равных которым я не встречал. Неудивительно, что Клитеро, с его тонкой душевной организацией, проникся ощущением ее несравненного превосходства, с трепетом вошел в ее мир, исполненный высочайшей добродетели, и, осознавая ценность жизни, которую он разрушил, с ужасом взирал на свое прошлое.

Жизнь явила ему доказательства непрочности земного процветания и счастья, а также пагубности любого человеческого заблуждения. Увы, даже такая личность, как госпожа Лоример, едва ли не беспорочная праведница, даже и она вплоть до минуты своей гибели находилась в плену превратного убеждения, что кровное родство священно, и оберегала жизнь злодея лишь потому, что он приходился ей братом. Клитеро был просвещен и чужд предрассудков, но он неизъяснимо мучился тем, что навлек на себя обвинение в неблагодарности. Страх услышать от ближних несправедливый приговор довел его до убийства и попытки самоубийства; боязнь запятнать себя воображаемой виной повлекла за собой реальные чудовищные злодеяния.

Я читал весь остаток ночи, но так и не дочитал рукопись до конца. Вопреки моему ожиданию, на следующий день шел дождь и дул сильный ветер. Но это не удержало меня, и я отправился в горы. Скользкие тропы и грязные лужи не могли помешать осуществлению моей цели. Взяв провизию и закутавшись в пятнистый брезентовый плащ, я поспешил к убежищу Клитеро.

Пройдя через пещеру, я достиг моста, который появился здесь благодаря моей изобретательности. С неба отчаянно лило, страшные раскаты грома усиливались в пустоте пещер и бездонных пропастей. Я понимал, что начинается буря, но это не только не удручало меня, но даже радовало. Ярость стихий придавала небывалую торжественность и величие окружавшей меня картине.

Цепляясь руками и