Командор Советского Союза - Андрей Борисович Земляной

Картина постепенного разложения советского общества была настолько оглушающе-тяжёлой, что люди расходились в молчании.

А на следующий день разразилась настоящая буря. Александра клеймили за очернительство и левый уклон, а также придумывали десятки разных обвинений, правда черту никто не переходил. Командор ордена Красной Звезды, был равен по ударной силе танковой дивизии, и никому не хотелось на себе ощутить насколько эта дивизия готова к бою. Ну и репутация у Мечникова была достаточно пугающая, особенно то, что буквально три дня назад, ему вручали орден Красного Знамени, с формулировкой, «За мужество и героизм проявленное при исполнении воинского долга». А где у нас недавно гремело? Разгром Ветеранов, и уничтожение секретной базы Ковена. Так что партийные бюрократы были весьма осторожны в формулировках, упирая на молодость и неопытность Мечникова попавшего под влияние негативных настроений. Но все как один требовали строгих взысканий, снятия с должности и передачи личного дела в парткомиссию.

Берия и Сталин сидевшие в президиуме, молчали словно гранитные обелиски, не двинув даже бровью. И когда все, кто пылал праведным гневом отстрелялись, с места поднялся рабочий завода имени Ленина[27], Матвей Игнатьев. Член партии с 1895 года, участвовавший в подготовке и осуществлении Революции, подавлении Корниловского мятежа, и награждённый краснознамённой шашкой[28] лично командармом Будённым, он вообще ничего не боялся, отработав на заводе почти пятьдесят лет, и только после омоложения перейдя в ВТУЗ[29], на должность проректора по воспитательной работе, оставаясь членом ЦК с 1922 года.

– Я, когда молодого назначили замминистром, грешным делом думал, он из этих, говорунов комсомольских. – Матвей Корнилович, огладил ладонью бородку. – А после поспрашал народ на заводах точмашевских и других, и понял, что ошибался в парне. Наш он. Из коммунистов. Перед рабочими не задаётся, говорит уважительно, расценки у него в хозяйстве такие что очереди в отдел кадров стоят. А ещё знаю, что парень боевой. Вона и звезда героя висит на груди. Не просто так. По делу висит. И под себя не гребёт. Ест – спит на казённом как командированный. А мы и есть, командированные на этот свет. И все загинем. – Матвей Корнилович говорил негромко, но чётко и ясно, так что в тишине зала было слышно даже в самом дальнем уголке. – И вот тут, кое-кто стал забывать, что он на земле-матушке не навсегда. Сервизы, машины, бриллианты, дачи… Сыночка в вуз, затем на непыльную работу, женить и обязательно на такой же номенклатурной невесте. А то, что сынок дурак-дураком, и по ресторанам денежки просаживает, так это пустяки. Правда Арвид Янович? – Рабочий повернулся в сторону известного партийного функционера Пельше, занимавшего пост секретаря МГК[30]. – Вашему сыну от второго брака… лет тридцать? У него за спиной Академия народного хозяйства и место заместителя председателя Московского горсовета по благоустройству. А заодно десятки протоколов приводов в милицию за драки, езду в пьяном виде, и приставания к женщинам. – Он поднял руку. – Успокойтесь. Я знаю, что все протоколы уничтожались одним из ваших людей, а именно сотрудником центрального аппарата – полковником милиции Свириденко. Но копии остались, и я готов предъявить их пленуму. Так вот. Любой другой вылетел бы с места даже за пару таких шалостей. Но пока вы покрываете неудовлетворительную работу милиции, она будет покрывать все скандалы с вашим сыном. – Игнатьев повернулся к другому обличителю Александра. – А вы, товарищ Полянский. Рассказывали нам о квартирах товарища Мечникова. Сказать вам сколько стоит дом вашей любовницы Елизаветы Сергеевой? По оценкам оперативных служб цена дома с постройками, автомашин и золота в доме, составляет восемь миллионов рублей. Акт разумеется в наличии. – Матвей Корнилович вздохнул. – Он о вас говорил, когда предлагал проводить раз в пять лет комплексные проверки и публикацию в центральной прессе список имущества. И слышь, Полянский, если что, мы, рабочие завода имени Ленина, Адмиралтейского завода, Северной Верфи, ЛОМО, и десятка других ленинградских заводов и фабрик, выражаем полную поддержку докладу товарища Мечникова.

– Отчёт секретный! – Воскликнул Амин Ниязов[31].

– Это ты так решил? – Игнатьев покачал головой. – Да срал я на твои выгибоны. Ещё вчера отнёс доклад на копировально-множительную машину, и плюс отправил фототелеграфом в Ленинградские парторганизации. И знаю, что доклад ушёл в Челябинск, Казань, и многие другие города Советского союза. В газетах его возможно не будет, но среди людей текст уже разошёлся. – Он поднял голову и посмотрел на Сталина. – Это ты Коба хорошо придумал – отложить на день заседание. Я почти всё успел.

– А что не успел? – Сталин пальцами расправил усы чтобы скрыть улыбку.

– Получить материалы ещё на пару человек. Ну да, потерпит. Бежать-то им некуда. – Он неожиданно громко рассмеялся, обведя взглядом сидящих в небольшом зале. – Забыли племя бумажное, что рабочий человек всему голова? Да если мы отвернёмся, хоть на минуту, вас торгаши без соли и хлеба сожрут, и не подавятся. Думаете это вы ими командуете? Нет. Это они под вашим прикрытием деньги наваривают. Вы для них расходный матерьял. Купили вас как шлюх, и пользуют. – Он повернулся к Мечникову. – Я знаю, ты парень боевой, даже вон сейчас со стволом, а это лучше всяких характеристик о человеке говорит. Но ты знай. Пока не скурвишься, рабочий класс, он за тебя плечо подставит.

– Спасибо. – Александр подошёл к рабочему и пожал протянутую руку.

История имела продолжение. Амин Ниязов, оказывается тоже собирал свою папочку, а точнее десятки досье, где было всё что произошло в республике за время его руководства, и в результате отделался конфискацией и отставкой. Полянский, и ещё десять человек так отскочить не смогли, и были взяты под арест.

Но главное случилось через день. Его доклад, вышедший одновременно в Известиях, Правде, и других крупных газетах, зачитывали в трудовых коллективах и общественных организациях, цитировали в сотнях статей.

Мечников сразу получил такую славу и репутацию, что впору можно было привинчивать нимб над головой. К счастью наряду с положительными качествами, рабочий класс осуждал его манеру одеваться, а женщины неразборчивость в выборе подруг. Но как пояснил многомудрый Берия, такие недостатки наоборот усиливали достоинства. Сразу было понятно, что человек живой, со своими сложностями, но правильный, раз такую волну поднял. В такой мутной воде, Шелепин первым делом пригласил корреспондента Правды, и дал ему пространное интервью, где публично покаялся в упущениях в работе, и под этим прикрытием начал чистку своего аппарата от «комсомольцев» и «номенклатурщиков». А в процессе чистки сильно помог милиции с материалами на торговую