Лепила. Книга вторая (СИ) - Любич Алекс

Мило мои начинания полностью одобрил, разве что чуть поправил статью про изготовление амулетов, добавив ссылки на более свежие исследования. Очень удобная штука этот экран «фототелеграфа». Еще бы придумать, как передавать видео через амулет связи, но это пока мечты. Идея делать и продавать диагностические амулеты была всецело одобрена профессором, он обещал подобрать статьи по созданию иллюзий, те же сердечные мониторы можно и к экранам «фототелеграфа» подключать, да уж очень дорогие они, лучше делать свою собственную визуализацию, там всего-то нужно график, несколько цифр и цветовая индикация. Кое-какие идеи Мило подбросил, непременно займусь, как время будет.

Сразу после нашего разговора я отправился на суд.

В свежепостроенном бараке было душно. Ветер на улице совершенно стих, сквозняк через открытые окна почти отсутствовал. Зато в изобилии присутствовал запах давно не мытых человеческих тел, алкогольного перегара и нестиранных портянок, обильно сдобренных луком и чесноком. Нет не так, смрад, а не запах. Причем настолько густой, что хоть ножом его режь. Дело в том, что в импровизированный зал заседаний набилось с полсотни зрителей, их хоть их от нас отделяло несколько метров, мощный дух придавливал прессом. Иногда редкий порыв ветра, вернее неудачная попытка ветра пробудиться, чуть отгоняла сквозняком эту жуткую вонь, но только для того, чтобы она снова навалилась на нас мощной волной. Даже привыкший к казарменных запахам Хан морщил нос, на Хорта же смотреть было страшно. До кучи кто-то из зрителей попытался закурить, тут я не выдержал, и шарахнул микроскопическим файерболом по трубке, добавив словами, что кто не понял, что курить в помещении нельзя, тому суд мигом десяток-другой плетей выпишет. А ведь заседание только началось, что же дальше будет? Как назло, я не знал ни одного плетения, что могло бы создать воздушный поток, не круша при этом все вокруг. Так что придется терпеть.

Хан закончил зачитывать текст приведения суда к присяге, положил руку на свиток протокола, коротко вспыхнувший фиолетовым, после чего мы с Хортом также подтвердили присягу. Обязуемся судить по закону и справедливости и прочее бла-бла. Интересно, как можно одновременно судить и по закону, и по справедливости? Они же обычно сильно друг другу противоречат. Ладно, слушаем дальше и представляем, что сидим у куста роз, под кустом навоз, навоз воняет, аж мухи сдохли… Что-то не туда меня понесло. Вон, Хорт делом занят, составляет протокол, а что там Хан вещает?

— …подсудимый Гафф нанес удар заточенным стальным стержнем в спину потерпевшему Золу, пробив почку, с целью убить последнего. Выбор орудия преступления и места нанесения удара исключает другие цели. Только вмешательство присутствующего здесь мага жизни Майка спасло Зола от неминуемой смерти. Медицинское заключение подшито к материалам настоящего слушания.

— Я не хотел… — было вскрикнул Гафф, но тут же получил от стоящего рядом пограничника дубинкой по голове и заткнулся, схватившись за ушибленное место.

— Подсудимый, откроешь рот, когда разрешат, пока заткнись и слушай, — рявкнул Хан, после чего, обращаясь к зрителям, добавил: — Если кто-то имеет, что сказать за или против подсудимого, пусть выйдет и скажет. Сейчас самое время.

Через толчею протолкалась невысокая достаточно миловидная женщина в белом чепце и коричневом платье.

— Я хочу сказать! — крикнула она.

— Назови себя, — потребовал лейтенант.

— Далма, жена Зола, — ответила женщина.

— Что ты можешь сказать суду, Далма, по существу дела? — спросил Хан.

— Гафф ко мне клинья подбивал, муж его за это вздул на прошлой неделе, теперь он мужа убить решил.

— Врет она все! — заорал подсудимый.

— Пять плетей за неуважение к суду, немедленно, — махнул рукой лейтенант. Двое пограничников лихо заломали руки Гаффа, кинули его мордой на стол и задрали одежду. Еще один удерживал ноги, четвертый же солдат отцепил взял хлыст и пять раз с оттягом ударил визжащего подсудимого по спине, после чего того вернули обратно на лавку, абсолютно не обращая внимания на его вопли.

— Суд не сомневается в твоих словах, Далма, но я должен спросить, может ли кто-то подтвердить твои слова? — продолжил Хан.

— Я могу, — из задних рядов вылез чем-то похожий на Далму мужичок.

— Назови себя, — спросил лейтенант.

— Тено, брат я ее, — ответил мужичок.

— Что можешь сказать суду по существу дела, Тено, — продолжил Хан.

— Клеился он к сестре, было такое. Потом Золл ему навалял. Хорошо навалял.

— Благодарю вас, Тено и Далма, можете вернуться, — отпустил свидетелей лейтенант и продолжил. — Хочет ли еще кто-то высказаться по существу дела? Нет? Слушание дела закончено.

Поманив нас с Хортом, Хан произнес:

— По-моему, тут все яснее ясного, виновен. Возражения есть?

— Какие тут могут быть возражения? Я бы за одно наличие заточки вешал, это инструмент для убийства, хлеб ей не порежешь, — высказал свое мнение Хорт.

— Согласен, коллега, — поддержал его я.

Лейтенант встал и торжественно произнес:

— Вина подсудимого неоспоримо доказана, мотив ясен. Суд приговаривает подсудимого к смертной казни через повешение за шею до тех пор, пока он не умрет!

Кривовато звучит официальная формула, как ни крути. Осужденный пытался вопить, но тут же получил несколько раз дубинкой по разным частям тела и заткнулся, его вывели из зала.

Дальше все шло примерно так же. Собственно, вина была уже доказана уликами. Суд, то есть мы втроем, пытался выяснить мотив, не особенно при этом напрягаясь. Просто от мотива зависело наказание, а во всем должен быть порядок. Если заработал виселицу, то получи ее и распишись. А если заработал каторгу, то добро пожаловать туда. Если же на усекновение головы заработал, то отрубят ее тебе. Но надо точно установить, что и как.

Установили. Четыре случая корысти и один идиот, что за ножик сдуру схватился вообще без мотива. Идиоты самые опасные, никогда не знаешь, чего от них ожидать. За идиотизм тоже веревка шла бонусом.

Наконец, заседание было окончено, мы еще раз заверили протокол заседания приложив руку к свитку, после чего, наконец, вышли на свежий воздух. Какой же это кайф! Не поймет всей прелести вкусного чистого горного воздуха тот, кто не провел час с лишним в набитой потными любителями лука и чеснока, ох, не поймет!

Осужденных древками алебард погнали к воротам, за которыми высилась новенькая блестящая виселица на шесть мест. Ну вот, совсем другое дело, а то не поселок был, а черт знает что, теперь же все как у людей.

Пятерку злодеев подогнали к виселице, вломив попутно плетей тем, кто думал сопротивляться, заставили встать на положенные под перекладиной доски, накинули на шеи петли, после чего Хан еще раз огласил приговор по каждому из них. Доски вышибли и началось то, что раньше именовалось «Тайбернской джигой»[5]. Повешенные корчились, дергали ногами и никак не хотели умирать. Собравшееся вокруг население поселка радостно взирало на эту картину, делая ставки, кто каким по очереди дергаться перестанет. Воистину, нет на них телевизора с футболом, из всех развлечений только казни, похороны, да свадьбы. Ну и мордобой, как без него.

Но вот перестал дергаться один, затем второй… тот самый Гафф, хрипел и не хотел помирать дольше всех. Подождав еще минут пять, я подошел к каждому и убедился, что все они мертвы, после чего все вернулись обратно в поселок. А эти пусть висят, ибо все хорошо, что хорошо качается. Глядишь, у прибывающих завтра рабочих вид свежих висельников мозги на место поставит.

Мы сидели у Хорта в доме и дегустировали остатки той самой гномьей водки. Хорт все переживал, что драку и попытки убийства могут поставить ему в вину.

— Да не парься ты, — говорил лейтенант, — никто тебе ничего не предъявит. Я уже рапорт написал, там ясно написано, что стражников нам своевременно не выделили, потому некому было за порядком смотреть. Майк тебе тоже напишет, что надо, ты ведь напишешь, медицина?