Черный человек. Книга 2 - Василий Головачев

Тишина, покой, желтые круги под веками от солнечных лучей, ласковый ветерок на лице, запахи трав, плеск воды — река рядом и далеко-далеко тихий колокольный звон… исчез. Ни рук, ни ног, ни тела — только голова, пустая и звонкая, прогретая солнцем, облизанная ветром, и ни одной связной мысли, только удивление и бесформенное чувство тревоги.

— Жив, постреленок, — раздался вдруг над ним густой мужской голос, — едва не утонул! Дарья, рушник давай…

И тотчас же словно его включили в сеть: появились руки-ноги и тело, и все ныло и болело, будто он попал под копыта лошади, и грудь не хотела подниматься, легкие — дышать, сердце — биться, голова — думать, руки — повиноваться. Кто-то надавил на грудь, изо рта хлынула вода, Мальгин закашлялся, закричал от боли тонким мальчишеским голосом, заплакал… свет в глазах померк…

Ощущение было, что он долго, очень долго всплывает из-под толщи воды, со дна океанской впадины, и воздуху в легких все меньше и меньше, вот-вот они разорвутся от напряжения, и вода хлынет в горло, в глаза, уши, легкие… но — выплыл!

Мальгин открыл глаза, переживая острое чувство блаженства от уходящей боли.

Он лежал на полу, уткнувшись лицом в толстый ворсистый ковер, источающий сотни запахов. Тело казалось насыщенным водой до предела и скользким, как рыбья чешуя. Ноги и руки не слушались, будто их и в самом деле не было. В голове струнно гудели провода, скакали всадники, слышалась пальба и гулкие вздохи морского прибоя. Через некоторое время Мальгину удалось понять, что он слышит ток крови, биение сердца и мышечные сокращения, а гул в голове был шумом пси-фона, излучаемого человеческим муравейником, в котором он жил.

— Советчик! — прохрипел Мальгин, пытаясь сесть.

Харитон ответил мгновенно.

— Здесь я.

— Все запомнил? Что со мной было?

— Похоже на парамнезию[32], но со спецификой внушенной суггестии. У тебя начинает превалировать субсенсорное восприятие, а причина в том, что преобразование сенсорной информации у «черных людей» течет по-иному и приводит не к построению образа, адекватного миру, в котором он живет, а к коррекции существующих стереотипов. В результате субъективное семантическое пространство…

— Не умничай, я еще не соображаю.

— …превышает порог смысловой нагрузки, что тебя и спасает, — закончил инк скороговоркой. — Срабатывает чувственный переключатель, память проваливается в глубокое прошлое родовой линии… Хотя как такое вообще возможно, я не знаю. Или у тебя в роду пращур был колдун и чародей, заложивший в генный фундамент камень спящей генной комбинации психодемпфера лично для тебя, или ты самородок с двумя психиками.

— Химера, одним словом, — сипло ответствовал Мальгин и с усилием сел. — Сколько времени я отсутствовал… в смысле… ну ты понял.

— Шесть минут!

— Всего-то? — поразился Мальгин. — А мне показалось, часа два.

Закрыл глаза, сосредоточился, вспоминая формулы аутотренинга.

Голова еще кружилась, но силы прибывали с каждой минутой, и наступил момент, когда он смог встать и дойти до кухни. Выпив два стакана настоя из куманики и листьев толокнянки, он вернулся в гостиную, сел в кресло, расслабился и попытался вспомнить, с чего все началось. Взгляд наткнулся на «магическую сферу»… и тут же молнией сверкнула догадка: непосредственно перед приступом он рассматривал «сферу», увидев в ее глубине какую-то картинку, и мгновенно наступила «фаза хозяина», вернее, «фаза черного», переключившая сознание. Но что именно он увидел в «сфере»? Почему такой острой была реакция?

Мальгин выцедил третий стакан, отозвавшийся в голове волной легкой эйфории, и вспомнил, что увидел в глубине «сферы» чье-то лицо.

— Точно, это было лицо, — вслух сказал хирург. — Но чье?…

— Может быть, твое собственное? — предложил версию Харитон.

Ответить хирург не успел: в прихожей проиграл мелодию дверной замок. Опасностью не пахло, и Клим открыл дверь. В дом вошел инспектор Столбов из кримведомства Бояновой, подал руку, вглядываясь в лицо хозяина цепкими желтыми глазами.

— У вас неприятности? Не очень хорошо выглядите.

— Да не так чтобы очень. — Клим кивнул гостю на кресло. — Располагайтесь. — Распахнул дверцу бара. — Что будете пить?

В диапазоне биоизлучений Столбов распался на четыре «призрака» преимущественно голубовато-зеленых тонов, тонов ровного, сдержанного характера и высокого интеллекта.

Инспектор бросил взгляд на содержимое бара, улыбнулся.

— Ол, если не возражаете.

Мальгин молча достал красивую бутылку с древнерусским хмельным напитком, разлил по неощутимым «стаканам», принесенным из квартиры Купавы, киб приволок поднос с тостами и сладкими пастилками, «домовой» включил тихую музыку, и атмосфера в гостиной приобрела запах праздничности.

Столбов отхлебнул глоток напитка, с интересом повертел в пальцах невесомый и почти невидимый «стакан». Впечатление было такое, будто рубиновая жидкость лишь на мгновение приобрела форму цилиндра и сейчас прольется на пол, золотистая паутинка стенками стакана не воспринималась.

— Красивая вещь, необычная. Подарок?

Столбова занимали другие мысли — Мальгин уже знал, с чем пришел криминспектор, но не стал пугать его осведомленностью и ясновидением.

— Подарок, но не мне.

Столбов кивнул, лобастый, умный, терпеливый, обладающий хорошей интуицией и упорством в решении поставленной задачи.

— Купаве, да? Я думаю, что вы уже вычислили, с чем я пришел, но повторюсь, если не возражаете. Как и вас, безопасность беспокоит компания, в которую попала ваша… э-э… жена Шаламова, а также ее психологическое состояние. Может быть, объединим усилия?

— Ее компания — ее забота, хотя и мне она не нравится, а что касается ее состояния… оставьте эту проблему мне. Я справлюсь.

— Не сомневаюсь. — Столбов остался невозмутим, он вообще никогда и ни на кого не обижался. — То есть вы — за разделение функций, да? Может быть, это не лучшее решение вопроса, однако я не вправе осуждать вас, а в советах вы не нуждаетесь, так?

— В принципе — да.

Инспектор кивнул, снова чуть заметно улыбнулся.

— Уважаю уверенных в себе людей. Вы говорите «да» так, словно в этом слове по крайней мере в три раза больше букв. Вторая проблема касается вас лично. Нас, то есть опять же службу общественной безопасности, беспокоит ваше здоровье, а точнее, участившиеся приступы синдрома «черного человека», во время которых вы себя практически не контролируете.

Мальгин по достоинству оценил прямоту и откровенность визитера, недомолвки и «фигуры умолчания» он не любил так же, как и явную ложь, хотя приятного в словах Столбова было мало.