Тринадцатый Император. Часть 2 - Никита Сомов

- Все не уйдут, - возразил Салтыков. - К тому же следует сразу начать вводить премирование для работающих без нареканий.

Разговор плавно перешел на детали и закончился уже глубокой ночью, когда мы прояснили все моменты. В итоге Салтыков обещал в ближайшие дни набрать среди своих знакомых чиновников людей, которым сможет доверять, после чего замотивирует их высоким жалованием, получением внеочередного чина в случае успеха дела и огромным доверием и вниманием к проекту самого государя. Когда костяк аудиторской команды будет сформирован, он приступит к делу и начнет с того, что повысит жалование курского чиновничества до условно безбедственного существования, которое хотя бы позволит не протянуть ноги семейным при честном образе жизни. Затем командой аудитора будет описано все имущество чиновничьей братии и их родни. Во-первых, если тот будет воровать, то ему будет надо куда-то тратить средства, а если будет тратить не по жалованию, то выявить это будет хоть и трудно, но хотя бы возможно. Во-вторых, за теперь воровство и мздоимство отвечать будут своим имуществом. Но оставалась ещё одна проблема - чиновник не может брать взятки, но может встать в позу (и непременно сделает по нашему с Салтыковым убеждению) и откровенно саботировать свою работу. Для этого и был придуман третий, поощрительно-взыскательный, пункт. И, слава богу, что воплощать все это в жизнь буду не я! Моему аудитору предстоял каторжный труд сроком в два года.

* * *

Собравшиеся в караулке охранники гомонили. Наиболее обсуждаемой темой было задержание Курского губернатора. Пуская вверх клубы дыма, служивые собрались вокруг заросшего по самые глаза бородой богатырского сложения детины. Тот, польщенный всеобщим вниманием неторопливо и важно рассказывал.

- Стою я, значится, на посту нумер осемь, в карауле, - казак не спеша, затянулся и выдал. - Служба. Часу не прошло, как заступил - проходит генерал. Хромает, потом обливается. Ну, думаю, гвоздь в сапоге вылез некстати. Тут, глядь, - бородатый сделал паузу, - в другой зал зашел, да за шторку прячется. А мне-то в щелку видно. Ну, думаю, дело ясное, но проверить согласно предписанию положено, - охранники дружно закивали. - Подхожу я, значится, поближе… - крепыш затянулся и выдержал паузу, явно наслаждаясь вниманием притихших сотоварищей.

- Давай, Матвей, не томи! - воскликнул самый нетерпеливый.

- Ну же! - стали подгонять его остальные.

- Подхожу я, значится, поближе, - довольно продолжил рассказчик. - Глядь - а у генерала ентого булатный кинжал в сапогу! Ну, думаю, раз оружие не сдал, да еще и носит тайно надо вязать. Хоть бы и цельный генерал. Набросился я на него, а тот давай бороться! Здоров как тот медведь! Смотрю не заломить мне его, а силушкой меня Боженька не обделил, - он гулко хлопнул себя по богатырской груди. - Я отскочил на шажок, да как вдарил его в глаз, того аж повело. А тут и Савелий на шумок подоспел. Вдвоем-то мы его мигом скрутили. Сдали мы, значится, генерала ентого начальнику караула. Как положено. Верно я говорю, Савва?

- Верно, говоришь! Было дело, - подтвердил худощавый и жилистый казак похожий на большую кошку.

- Стоим на посту дальше, - рассказчик снова затянулся ядреным табачком и не спеша выдохнул, подогревая интерес. - Стоим мы, значится, дальше. Глядь. Генерал идет, тот самый. Прямо ко мне идет. Ну, думаю, будешь меня задирать, я тебе второй глаз подобью, да лейтенанту опять сдам. При исполнении я. Права такие имеются, - прокомментировал свои рассуждения казак под одобрительный гул. - Я уж было приготовился, как бы половчей медведя этого с ног свалить. Савве уже и знак подал, чтоб не лез. А генерал ентот возьми да и достань ассигнацию аж в сто рублей со свово кармана. У меня аж дух перехватило. Деньжищи-то какие! Бери, говорит, молодец, за службу верную, да деньги мне сует, - Матвей изобразил как именно ему совали деньги. - Не положено, говорю. Тот все равно сует. Бери, говорит. Заслужил. А я ему и говорю. Коль деньги свои от меня не уберет, мигом начальнику караула сдам. Положено так у нас. А сам от расстройства чуть не плачу! Деньжищи-то какие! Он похвалил, да денюшку убрал. Ну, на этом, думаю, и кончились мои приключенья с генералом. Ан нет. Вызывает меня к себе сам командир. Понравился ты, братец, генералу, говорит и дает мне значится сто рублев от генерала, да сто рублев от Императора. Потешил я его, говорит. И от себя за службу верную сверху ещё сто рублев положил, - торжественно закончил рассказ охранник.

- Так ты теперь, Матвей, богач!

- А то! - с блаженной улыбкой гладя карман, протянут он. - А все, потому что службу свою знаю, - он с умным видом поднял вверх палец, сослуживцы согласно закивали.

Глава 13. Сорок дней спустя.

Конец марта

Когда на 40 дней мы с Лизой впервые вышли из Дворца и отправились на службу в Петропавловский Собор, меня накрыло еще раз. Первыми в глаза бросились цветы, ветки ели и сосны, украшенные яркими лентами, лежащие у ограды Дворца. И свечи, сотни, тысячи свечей, горящих на холодном мартовском ветру.

В момент, когда мы подъезжали к воротам, к ограде неподалеку от ворот подошли мужчина и женщина средних лет, явно семейная пара. Он - с непокрытой головой, в потертом тулупе поверх форменной рабочей одежды Обуховского завода. Она - в сером, домотканом платье и платке. В руках у мужчины была свечка, а у его спутницы - маленькая, темная от старости иконка. Подойдя к ограде, мужчина взял иконку у спутницы и осторожно положил её на землю, запалил свечку и воткнул в снег рядом. Пара начала креститься на икону, в воздух полилась молитва за упокой. Глядя на них, Лиза тихонько заплакала и тоже начала осенять себя крестом. Постучав по перегородке, я сделал знак кучеру остановиться.

Карета притормозила. Выйдя из неё, я сделал знак следовавшей позади охране оставаться на местах и подошел молящимся. Пара, как раз закончив молитву, обернулась в нашу сторону. Заметив меня, они поспешно, глубоко, до самой земли, поклонились.

- Здравствуйте, - поздоровался я. - Простите, я… я хотел… Спасибо! Спасибо вам!… Кто вы? Могу я узнать ваши имена?

- Т-тимоховы мы, государь, - все еще не поднимая глаза, запинаясь, пересохшим голосом ответил мужчина. - Я Кузьма, Ф-фролов сын, то ж-жена моя, Светлана, - заплетающимся языком представил он себя и супругу, которая с самого начала разговора спряталась за широкую спину мужа, и сейчас испуганно оттуда выглядывала.

- Спасибо вам, за свечи, за все… - я замялся, не зная, что еще сказать. - Икону не жалко тут, в снегу оставлять? - ляпнул от смущения и тут же чуть не прикусил себе язык с досады за дурацкий вопрос.

- Вам сейчас нужнее, - просто ответил Кузьма, и от него повеяло такой искренностью, что другие слова как-то сразу стали не нужны.

- Спасибо, - поблагодарил я его, чувствуя, как в груди защемило сердце.

- Мы тоже маленьких потеряли, - тихонько добавила его жена, - из пятерых наших только двое выжило.

- Спасибо, - еще раз сказал я.

В голове мелькнула мысль что-то дать в ответ. Деньги предлагать в данной ситуации мне показалось даже кощунственным. Немного подумав, я снял с головы шапку и протянул её Кузьме:

- Возьмите, сейчас холодно, замерзнете.

Поколебавшись, тот взял её и еще раз поклонился, видимо собираясь уйти, как вдруг дверь нашей кареты отворилась и из неё вылетела Лиза. Не говоря ни слова, она сняла с плеч оренбургский пуховой платок, и накинула его на Светлану. После чего, подойдя, прижалась к моему боку.

Ошеломленные, Кузьма с женой несколько секунд стояли, не зная, что делать. Затем они снова поклонились и, держась за руку, тихонько пошли в сторону канала. Глядя на них, я протянул руку и взял маленькую, горячую ладошку Лизы в свою. Жена в ответ сжала пальцы. Так мы стояли, смотря им вслед, пока их фигуры не скрылись из виду.

- Можно мне её…? - тихонько попросила Лиза, кивая на иконку.

- Сейчас, - пообещал я и зашагал к ограде. Подойдя к иконке, я бережно выудил её из наста. С древнего, почерневшего от старости, дерева на меня взирал лик святой Анны. Осторожно отряхнув икону от налипшего снежка, я передал её жене. Поцеловав иконку, Лиза прижала её на груди и, с ней, забралась обратно в карету. Я еще немного постоял на морозе, подождав пока перестанут бушевать эмоции и щипать глаза, а затем сел к жене и крикнул кучеру править к Петропавловской крепости. В голове заново прокручивали события последних недель, вызвая острое чувство вины перед семьёй, которую я не смог уберечь.

- Николай, посмотри! - оторвал меня от нелёгких мыслей возглас жены. С перепуганными глазами Лиза протягивала мне иконку. Сначала я не понял, что её так взволновала, но, приглядевшись, сам не смог удержаться от изумленного вздоха. Еще недавно темный, едва различимый, лик с каждой секундой светлел, наливаясь давно позабытыми красками. В уголке глаза святой налилась янтарная капля и медленно потекла вниз, оставляя за собой влажный след. Запахло миррой и можжевельником.