Запретный рай - Лора Бекитт

Через четыре дня Рене и Эмили оказались на Нуку-Хива, а спустя еще неделю поднялись на борт разодетой в белоснежные паруса шхуны «Конкордия», державшей курс к европейским широтам.

Хотя отец ни в чем не упрекал Эмили, ей казалось, что близость и теплота их отношений исчезли. Жизнь на борту судна текла в монотонном ритме, что немного смягчало боль. Рене старался быть деликатным и не мешал дочери пребывать в собственном мире. Он знал: чтобы оправиться от пережитого, ей потребуется немало времени.

Девушка подолгу стояла на корме, глядя в сторону райских островов, хотя они давным-давно скрылись из виду.

С каждым восходом солнце становилось все холоднее, но попутный ветер дул ровно и стойко, паруса выглядели гладкими и натянутыми, и «Конкордия» спокойно бежала по волнам.

Эмили была готова принять неизбежное разумом, но ее сердце разрывалось на части.

Глава одиннадцатая

Путь домой оказался долгим. Эмили довелось повидать беспрестанно грохочущее, плюющееся грязной пеной море, услышать жалобный стон креплений и зловещий скрип мачт, ощутить трепет обшивки под натиском волн. Однако вопреки всему кораблю удавалось освободиться из цепких объятий штормовых вод и продолжить плавание.

Впервые за долгое время увидев, как пылающее, будто пламя кузнечного горна, солнце медленно погружается во мрак городской копоти, Эмили почувствовала гнетущее отчаяние.

В одном из портов Лионского залива, названия которого она не запомнила, да и не старалась запомнить, стоял резкий запах лошадей, сточных канав и корабельной смолы.

Хотя им с отцом предстояло проехать почти через всю Францию, Эмили не тревожилась. Ее не беспокоило будущее, зато воспоминания о прошлом давили на душу, словно тяжелая и холодная надгробная плита.

Рене говорил о том, что дома наверняка холодно, белье отсырело, стены заплесневели и многочисленные фолианты находятся в плохом состоянии, а она думала о том, что не знает, какое сейчас время года, месяц и день недели. Очутившись на другом конце света, Эмили совершенно утратила как ориентацию в пространстве, так и душевное равновесие. Отец переживал о судьбе книг, а она не понимала, как ей жить дальше.

Рене надеялся, что, приехав в Париж, дочь придет в чувство, но она оставалась такой же безучастной. А он любовался голубями, чьи крылья мерцали в лучах неяркого солнца, мельканием дамских нарядов, наслаждался шумом непрерывного людского потока, стуком колес карет по мостовой, выкриками торговцев, продающих еду, по которым он успел соскучиться.

Рене твердо решил, что на время оставит путешествия и засядет за книгу о Полинезии. Эта мысль несказанно воодушевляла бы его, если б он не был встревожен состоянием Эмили.

Дома он немедленно разжег камин. Рене надеялся, что вид рвущихся вверх языков пламени с голубой сердцевиной и шипение жарящихся на решетке бараньих отбивных пробудят в дочери искру хорошего настроения, но все было напрасно.

Эмили прошла в свою комнату и, не раздеваясь, легла на холодное, как саван, покрывало. По сути, ее здесь не было. Она находилась там, где над головой сплошным полотном натянуто синее небо, а под ногами плещется голубой океан. Там, где на многие мили тянется полоса белоснежного песка и колышутся изумрудные заросли. Где днем светит яркое солнце, а ночью кажется, будто звезды можно достать рукой.

Эмили разглядывала свой густой, красивый загар, столь вызывающе выглядевший в Париже. Со временем он поблекнет. Но она не была уверена, что это случится с воспоминаниями.

Она знала: надо постараться внушить себе, что в ее жизни никогда не было ни полинезийского рая, ни жарких тропических ночей, когда по жилам бежала горячая кровь, а мысли застилал страстный туман.

Эмили принялась читать книги, привычно перелистывая отсыревшие страницы, но ей казалось, будто она прикасается к мертвой плоти. Она заставляла себя съедать все за завтраком, обедом и ужином, хотя ей чудилось, будто она жует бумагу и опилки.

Когда не спала, то бродила по дому как сомнамбула. Улыбалась отцу приклеенной фальшивой улыбкой и через минуту забывала о том, что он ей говорил.

Однажды мадам Патиссо, издавна убиравшая в их доме и знавшая Эмили с детства, сказала девушке:

— Я рада, что вы вернулись домой, барышня. Полагаю, самое время заняться поиском жениха!

Эмили ничего не ответила, а про себя подумала: «Ведь я была замужем. Однако об этом никто не знает, и никто не поверит в это».

В тот день она впервые вышла на улицу.

Оказалось, наступила весна. Колеса карет разбрызгивали грязь, дамы приподнимали юбки нежными пальчиками, осторожно перешагивая через лужи, всюду слышались выкрики продавцов газет и торговок пирожками.

Эмили шла по городу, любуясь оживающими каштанами и пробивавшейся в скверах травой, а в мыслях по-прежнему пребывая там, где осталось ее сердце.

Она думала о последних секундах, когда они с Атеа еще были вместе, когда она могла видеть его и прикасаться к нему. Волны воспоминаний словно смывали с ее души слой одиночества, и ей становилось почти хорошо.

На углу ближайшего дома продавались цветы. После пышной полинезийской зелени они показались Эмили чахлыми и жалкими. Или они ничем не пахли, или она напрочь утратила обоняние.

Аромат цветов Полинезии! Им было невозможно надышаться. Полинезийки составляли букеты с безукоризненным вкусом. В этом они могли поспорить с любой парижской цветочницей.

Внезапно она узнала дом: в нем проживал доктор Ромильи, давний приятель ее отца. Немного поколебавшись, Эмили поднялась по узкой лесенке и позвонила.

Дверь открыла строгая молодая особа в опрятном белом фартуке.

— Вам назначено?

— Нет, но я… Скажите, что пришла Эмили Марен, дочь Рене Марена.

Через несколько минут ожидания в приемной ее провели к доктору. Он принял ее очень радушно.

— Эмили! Вы с отцом вернулись?! А он и носа не кажет.

— Он пишет книгу.

— Давно пора. Думаю, его впечатлений хватит не на один том. А тебе путешествие явно пошло на пользу: ты вся словно обласкана солнцем!

Эмили улыбнулась, но из-за опущенных уголков губ и грустных глаз улыбка получилась горькой. Сделав над собой усилие, она произнесла как можно спокойнее:

— Мне понравилось в Полинезии, но я… Со мной что-то происходит. Я испытываю отвращение к пище, и меня одолевает слабость.

— Такое случается при перемене климата. Надеюсь, ты не заразилась какой-нибудь редкой болезнью, иначе чувствовала бы себя гораздо хуже. Расскажи мне подробнее о том, что тебя беспокоит, а потом я тебя осмотрю.