Назло громам - Джон Карр

Худыми плечами Десмонд Ферье ударился о картину, сдвинув ее набок; бутылка, стоявшая на столе, перевернулась. Однако после этой короткой вспышки ярости некоторые зрители решили, что это была забавная немая сцена, и принялись аплодировать. Брайану и Десмонду Ферье пришлось взять себя в руки.

Ферье это удалось не сразу. Поправляя галстук, он произнес:

— Напугать Одри? Вы что, спятили?

— Это я сказала, — крикнула Паула, — но на самом деле я так не думала! Я имею в виду, что я не знала, что было на самом деле. То есть… — Она замолчала, очевидно так и не зная, что же она имела в виду.

— Мистер Ферье, — официальным тоном проговорил Брайан, оттягивая собственный воротник, — я прошу у вас прощения. Похоже, мы ведем себя как не очень цивилизованные люди.

Неожиданно Ферье разразился своим привычным громким смехом:

— Довольно справедливо, дружище! Я рад, что вы это сказали. Вообще-то для того, чтобы не уронить своей чести, я должен был бы нанести вам ответный удар, но я уже не молод, как когда-то. — Затем, все еще продолжая посмеиваться над собой, он заговорил совсем другим голосом. При этом осанка его совершенно изменилась. Теперь у него был вселяющий трепет величавый, царственный вид; в тусклом свете было видно, как преобразилась каждая черточка его лица.

Сперва позвольте слово или два.Потом пойдем. Я оказал услугиВенеции. Про это знают все.Речь не о том, я вот с какою просьбой.Когда вы будете писать в сенатОб этих бедах, не изображайтеМеня не тем, что есть. Не надо кластьГустых теней, смягчать не надо красок.Вы скажете, что этот человекЛюбил без меры и благоразумья.[7]

После этих слов голос Десмонда Ферье зазвучал как обычно, развеяв иллюзию вихрем сарказма:

— Или, как, впрочем, не говорил Отелло, просто бедолага, который, кажется, нерасчетливо любил всех, кто попадался ему на глаза. Эх, вы, дурачок, я вовсе не пугал Одри. Если на то пошло, это она пугала меня.

— Что вы имеете в виду?

Возглас Одри: «Это не смешно!» — он тут же пресек:

— Согласен, не смешно, малышка. — Ферье взглянул на Брайана: — Она допрашивала меня, как Обертен и доктор Фелл, вместе взятые.

— Да, я задавала ему вопросы, — с отчаянием в голосе подтвердила Одри, — однако в ответ услышала совсем немного, хотя была с ним совершенно откровенна и рассказала о том, что произошло сегодня утром.

И снова угроза надвигающейся беды расправила крылья. Была ли беда на самом деле?

— Ты рассказала ему…

— Я рассказала ему о том, что была вместе с Евой в кабинете; рассказала, что между нами произошел страшный скандал, что Ева обвинила меня в том, что я краду у нее мужа, хотя теперь не уверена, что она имела в виду мистера Ферье. Я рассказала ему, что она выбежала вслед за мной на балкон, и призналась, что в тот момент, когда Ева упала, с ней рядом была только я.

Паула ничего не сказала — в конце концов, она уже знала всю эту историю.

На столе между Одри и Десмондом Ферье лежали кое-какие остатки обеда и стояли две бутылки бургундского. Одна из них — та, что перевернулась, — была пуста. Ферье, взяв вторую и совершенно не заботясь о стакане, опрокинул ее и стал скорее не глотать, а вдыхать содержимое.

— Выпейте! — предложил он, шумно ставя бутылку на стол. — Кстати, Иннес, что сделают в этой стране с тем, кого обвинят в убийстве? Здесь ведь нет смертной казни?

— Пока нет.

— Что значит «пока нет»? Они что, хотят поменяться с Англией и ввести смертную казнь, вместо того чтобы отменить ее там?

— Не волнуйтесь! Дело в том, что…

— Дело в том, — сказал Ферье, который теперь был разумен и строг, — что сегодня утром я еще не понимал всей глубины моего горя. Если двенадцать часов назад против меня и Одри уже выдвигалось гипотетическое обвинение, то теперь у меня бегут мурашки по телу, когда я думаю о том, что будет, если Обертен и доктор Фелл узнают все остальное.

— Доктор Фелл знает.

— Что-что?

— Я сказал, что доктор Фелл знает. Он обещал помочь вам и мне тоже. Не жалуйтесь, вы — невероятно везучий человек.

— Значит, я — невероятно везучий человек, да? Я — невероятно везучий человек, говорит этот шутник! Да всего каких-то пять минут назад моя дражайшая Паула, войдя сюда, разыграла какой-то балаган о сомнительном приключении в «Отель дю Рон». Думаю, если меня обвинят в убийстве моей дорогой жены, то при вынесении приговора для присяжных не будет иметь большого значения, произошло ли это из-за милой чаровницы, ожидавшей меня в отеле «Метрополь», или же из-за другой милой чаровницы в «Отель дю Рон».

Паула, тяжело дыша, начала было говорить одно, но закончила совершенно другим:

— Ты думаешь только о себе, а я все это глупое романтическое время моего увлечения думала…

— О чем же ты думала? — быстро спросил Ферье.

— На самом деле это не имеет значения.

— Будь справедлива, детка, — со страданием и иронией в голосе произнес Ферье. — Я — твой абсолютный и преданный раб. Целую твои лодыжки и далее вверх!

— Довольно! Довольно! Довольно!

— О нет! Я никогда не обманывал тебя и никогда не стану этого делать. Однако я не вижу никакого выхода из этой неприятности, кроме как прямо в тюрьму. Кто, черт возьми, может теперь кому-то из нас помочь?

— Возможно, я смогу, — сказал Брайан Иннес.

— Хо! Со всем уважением, приятель…

«Итак, теперь, — размышлял Брайан с некоторой иронией, — я благородно и великодушно собираюсь спасти человека, которого совсем недавно был готов растоптать обеими ногами — прямо как в мелодрамах, в которых он обычно играл».

Однако эти мысли никак не сказались на его поведении.

— Послушайте, — потребовал он. — Ситуация может сложиться не так плохо, как вам кажется. Одри задавала вам какие-то вопросы, не так ли?

— Да! Ну и что?

— Так вот, если вы сейчас правдиво сообщите нам о некоторых вещах, а Одри осознает необходимость рассказать о сегодняшнем завтраке…

— О завтраке?

— Да, именно о завтраке. Так вот, если вы оба сделаете это, мы сможем схватить убийцу и без помощи полиции и даже доктора Фелла.

Паула бросила быстрый взгляд на Брайана; Одри не отрываясь смотрела на стол. Ферье снова взял бутылку, опустошил ее одним огромным глотком и, пронзив Брайана тяжелым, подозрительным взглядом, поставил бутылку на стол.

— Кажется, я предлагал вам выпить? — спросил он. — Нет, погодите. Нас не станут обслуживать до тех пор, пока не погасят свет и не вернутся ведьмы. Но послушайте: если вы берете на себя роль Великого Детектива, которую в последнее время выполнял сэр Джералд Хатауэй…

— Я не беру на себя роль великого детектива. Я не могу на это претендовать.

— Действуйте по своему усмотрению, дружище. Теперь уже все равно! Только как вы собираетесь справиться с тем, что они могут арестовать Одри за то, что она столкнула Еву с балкона?

— Одри никого не сталкивала с балкона. Полиция теперь это знает. Мистер Ферье, вашу жену отравили.

— Что?

— Повторяю: вашу жену отравили сегодня утром — либо за завтраком, либо после него. Это выводит вас из круга подозреваемых, так как вы не спускались к завтраку, и Паулу тоже, потому что ее там не было. И наконец, если бы Одри действительно отравила миссис Ферье, стала бы она ходить следом за ней и смотреть, действует ли яд, тем самым навлекая на себя подозрения?

Неожиданно в одном из гротов этого подобия пещеры машина издала пронзительное хриплое «ха-ха-ха!». Женщины тихо и с удовольствием взвизгнули. Одри села за стол, прикрыв лицо руками.

— Так Еву отравили? — спросил Ферье, доставая серебряный портсигар. — Откуда вы это знаете?

— Я слышал, как об этом говорили Обертен и доктор Фелл.

— Да? И как же ее отравили?

— Они не удостоили меня чести это объяснить. По крайней мере, существует одна возможность. Что вы думаете насчет сигареты, выкуренной за завтраком?

Глава 15

— Сигареты? — недоверчиво переспросил Ферье. Его взгляд невольно упал на собственный портсигар. Лихорадочным жестом он убрал его обратно в карман. — Как вы указали раньше, приятель, сегодня утром меня за завтраком не было; ни о какой сигарете я не слышал ни слова. Что вас натолкнуло на мысль, что все могло произойти именно так?

— Да вовсе не обязательно, что именно так. Может быть, и полиция так не считает. Яд могли подложить в завтрак. Просто доктор Фелл утверждал это, правда не так многословно. С другой стороны, он прямо указал на отравление ядом, так что теперь это наш единственный ключ к разгадке. — Если бы ногти у Брайана были длиннее, то он, наверное, стал бы их грызть. — Правда, вполне возможно, — продолжил он, — что у полиции есть какие-то козыри, которые они не раскрывают до тех пор, пока не раскопают все.