Шепчущий мрак - Филлис Уитни

— О чем это ты?

— Могла бы и догадаться! — На этот раз я не собиралась щадить ее. — Ты ходишь во сне — такая у тебя привычка. Этой ночью Майлз нашел тебя в моей комнате после того, как ты изувечила картину, и увел наверх, Спускайся вниз — сама убедишься в том, что ты натворила.

Уже не бледная, а белая, с застывшим стеклянным взглядом, она походила на привидение. И я вдруг пришла в ужас от своих слов и поступков. Что я наделала? Как могла я так напугать ее! Как бы ни была я разгневана, результат превзошел все мои ожидания. Мне хотелось утешить ее как-нибудь, успокоить. Но прежде чем я открыла рот, она вскочила, размахнулась и швырнула пресс-папье, зажатое в ее ладони, прямо в окно. Раздался звон разбитого стекла, а затем — слабое потренькивание разлетающихся осколков.

— Вон! — отчетливо произнесла она. — Убирайся с глаз моих! Не хочу тебя больше видеть. Никогда.

— Разумеется, — любезно согласилась я. — Вот только упакую вещи и исчезну. Нам просто нечего сказать друг другу. Ни сейчас, ни в будущем.

С не меньшей яростью, чем та, которую продемонстрировала она, я хлопнула дверью и сломя голову бросилась вниз по лестнице. К счастью, никто не попался мне навстречу. Ворвавшись в комнату Лоры, забитую картинами и костюмами, я закрыла за собой дверь и постояла немного, приводя в порядок взбаламученные нервы. Напротив висел изуродованный портрет, повернутый, как хотела этого Ирена, лицом к стене.

Я была слишком возбуждена, чтобы упаковывать вещи или заниматься чем-нибудь дельным. Злость и ярость душили меня. Глоток свежего воздуха — вот что мне было нужно. Я выбежала в сад и пошла вокруг дома к его парадному входу.

Возле какой-то клумбы, где еще ничего не расцвело, стояла Дони с пресс-папье в руках У нее дрожали руки, когда она протянула мне злополучный сувенир.

— Она пыталась убить меня, — пролепетала Дони, почти такая же бледная, как Лора. Ее испуганные темные глаза, смотрели на разбитое окно в комнате наверху. — Я чудом осталась жива. Этот метательный снаряд едва не угодил мне в голову.

Отобрав у нее пресс-папье, я разглядывала его с таким интересом, словно это была самая важная вещь на свете. Чудесным образом оно не разбилось, ударившись о стекло, а потом упало на мягкую землю, что спасло его. Прежде чем заговорить, я несколько раз глубоко вздохнула, задерживая выдох и стараясь, чтобы голос мой не прерывался.

— Лора метила не в вас. Она разозлилась на меня и просто швырнула его в ярости.

Но Дони, не сводя взгляда с разбитого окна, возмущенно бормотала:

— Она больна и опасна. И нервы у нее ни к черту. Так и ждешь, что, она выкинет какой-нибудь номер. Вот уж двадцать лет, как она мучает моего брата, не принося ему ничего, кроме горя и страданий. Она все время пережевывает то, что тогда случилось в Голливуде. Никак не может распрощаться со своими воспоминаниями. И это вечно будет на ее совести. Она покончит с этим, только когда умрет. Ее следовало бы упрятать куда-нибудь, чтобы она не была опасна для других.

По какой-то непостижимой причине я обратила остатки гнева против Дони, бросившись на защиту Лоры:

— Если вы хотите сказать, что она ненормальная, то это неправда! И она не представляет никакой опасности для окружающих, иначе бросила бы пресс-папье в меня, а не в окно. Я сама довела ее до этого. Она меня рассердила, обидела, я вспылила, наговорила ей чего не следует, вот она и не сдержалась. Актеры вообще чрезвычайно возбудимы.

— От тебя одни неприятности, — проскрипела Дони, не слушая меня. — Я предвидела это. И мой брат был против твоего приезда сюда. Она была спокойна, и у нас не возникало никаких проблем с ней. Но тут явилась ты, и все пошло кувырком.

— По крайней мере, она ожила, — вызывающе бросила я. — В том состоянии, которое вы называете спокойным, она была полумертвой.

— И только в том состоянии она забывает о призраках, которые ее преследуют.

Трудно сказать, сколько времени мы мерили друг друга яростными взглядами, но тут перед нами возник Гуннар Торесен собственной персоной.

— Доброе утро! — весело произнес он. — Я услышал голоса и прошел через сад вокруг дома.

Я так обрадовалась его появлению, что едва не бросилась ему на шею. Мне казалось, что пришел добрый старый друг, у которого я смогу найти поддержку и утешение. Вовремя вспомнив, что это не так, я усмирил свой порыв, но все-таки не сумела скрыть радости.

— Рада тебя видеть, — призналась я, задержав свою руку в его, ладони дольше, чем полагается, и твердо переходя на ты.

— Что-то стряслось? — заметил он. Это была констатация факта.

— Ты попал в точку. После того как Гуннар коротко кивнул Дони, здороваясь с ней, он смотрел только на меня.

Она же, пыхтя от раздражения, направилась к дому.

— Пусть только вернется мой брат! Я ему все скажу, ничего не скрою, — доносилось до нас. — Ты пытаешься оправдать Лору, но меня не проведешь! Я знаю, что она только что попыталась сделать;

Гуннар проводил ее озабоченным взглядом.

— Да, что-то стряслось, — задумчиво повторил он. — Может быть, поделишься со мной?

Он показался мне удивительно привлекательным: худощавое волевое лицо и проницательные глаза. Так и хотелось обвить его шею руками и прильнуть к нему, такому сильному и уравновешенному. Вместо этого, я предъявила Гуннару пресс-папье, указав жестом на разбитое окно. Он взглянул наверх и слегка улыбнулся, сразу все поняв.

— Мне следовало бы предупредить тебя, что Лора очень вспыльчива. Боюсь, она не, получила подлинного норвежского воспитания. Мы любим своих детей и терпимы к детским проказам, но мы приучаем их держать себя в руках. Во всяком случае опасаясь, что не все пойдет гладко на первых порах, я приехал сюда пораньше, чтобы проверить — не могу ли быть чем-нибудь полезен.

— Она велела мне убираться, — снова вспылила я. — Поэтому мне лучше пойти и упаковать мои вещи. А ты можешь отвезти меня в отель, где я побуду, пока не забронирую билет на самолет, чтобы улететь домой.

Он покачал головой, и в глазах его сверкнул тот насмешливый огонек, который я замечала и прежде…

— Она отойдет. Ты должна дать ей время успокоиться. Она пожалеет о своей вспышке и захочет, чтобы ты осталась. Поедем сейчас со мной, а там будет видно. Успеется собрать вещи.

У меня не было ни малейшего желания улетать домой. Наоборот, мне хотелось как можно дольше оставаться в обществе Гуннара Торесена. Я сгорала от нетерпения откровенно рассказать ему все, что случилось с тех пор, как я в последний раз видела его. Останусь я в этом доме или нет — я хотела, чтобы он знал все, что здесь произошло.