Тьма чернее ночи - Майкл Коннелли

– Угу. Полицейское управление не захотело тогда обращаться к нам. А еще этот тип убивал проституток. Босх убил его. Безоружного.

– Сплошная психология. Заколдованный круг.

– Что было с Босхом после того, как убили мать?

– Вообще-то Киз не в курсе. Ему тогда было лет десять-одиннадцать. Рос в детских домах и приемных семьях. Армия, потом полиция. Суть в том, что этого-то нам и не хватало. Того, что превратило незначительное дело в нечто, что Босх не мог выкинуть из головы.

Маккалеб кивнул.

– И больше того, – продолжала Уинстон. – Я внимательно просмотрела все материалы – разные дополнительные моменты, которые не включила в отчет. Посмотрела и протокол вскрытия женщины, которую Ганн убил шесть лет назад. Ее, кстати, звали Френсис Уэлдон. Там есть один нюанс, который кажется существенным в свете того, что нам теперь известно о Босхе. Осмотр матки показал, что она уже рожала.

Маккалеб покачал головой:

– Босх не мог знать. К тому времени как провели вскрытие, он вышвырнул своего лейтенанта в окно и был отстранен.

– Верно. Но он мог, вернувшись, просмотреть материалы по делу и, наверное, так и сделал. Видимо, ситуация напомнила ему детство. Понимаешь, все сходится. Восемь часов назад я считала, что ты хватаешься за соломинку. Теперь я убеждена, что ты попал в точку.

Попасть в точку оказалось не так уж приятно, но Маккалеб понимал возбуждение Уинстон. При таких совпадениях азарт может иногда затмить сам факт преступления.

– Что произошло с ее ребенком? – спросил он.

– Без понятия. Возможно, она отказалась от него после родов. Не важно. Важно, что это означало для Босха.

Уинстон была права. Однако Маккалеб не любил непроясненных деталей.

– Возвращаясь к твоему разговору с бывшей напарницей Босха… Она собирается позвонить ему и рассказать, что ты спрашивала о нем?

– Уже позвонила.

– Сегодня вечером?

– Только что. Она как раз перезванивала мне, когда ты позвонил. Он пас. Мол, все еще надеется, что жена вернется.

– Она сказала ему, кто именно им заинтересовался?

– По идее не должна была.

– Вероятно, сказала. Теперь он знает, что мы его проверяем.

– Это невозможно. Каким образом?

– Сегодня вечером я был там, у него дома, потом в тот же вечер ему звонят насчет тебя… Человек вроде Гарри Босха не верит в совпадения, Джей.

– А когда ты был у него, как ты справился? – спросила наконец Уинстон.

– Как мы говорили. Хотел получить еще информацию о Ганне, но перешел на разговор о нем самом. Вот почему я позвонил тебе. Есть кое-что интересное. Не сравнится с тем, что добыла ты, но тоже подходит. Впрочем, если ему позвонили насчет тебя сразу после того, как у него побывал я… не знаю.

– Расскажи, что ты узнал.

– Мелочи. Он держит фотографию ушедшей от него жены на видном месте в гостиной. Я провел там меньше часа, и парень выдул три бутылки пива. Так что налицо алкогольный синдром. Симптом внутреннего напряжения. Еще он говорил о чем-то, что называет «большим колесом». Это часть его философии. Он нигде не видит руку Божью, он видит «большое колесо». То, что уходит, вернется. Мол, типы вроде Ганна на самом деле от возмездия не уходят. Что-то всегда настигает их. «Колесо». Я использовал кое-какие особые фразы, чтобы проверить, удастся ли вызвать какую-то реакцию или несогласие. Назвал мир за дверьми дома чумой. Он не спорил. И сказал, что в силах иметь дело с чумой, пока время от времени удается прихлопывать разносчиков заразы. На стене в коридоре у него висит картина Босха «Сад наслаждений». И сова там есть.

– Так его же назвали в честь этого типа. Будь моя фамилия Пикассо, я бы повесила картину Пикассо на стену.

– Я сделал вид, что никогда раньше картину не видел, и спросил, что она означает. Он сказал только, что это поворачивается «большое колесо».

– Мелочи, однако все одно к одному.

– Тут еще работать и работать.

– Ты как, по-прежнему в деле? Или возвращаешься?

– Пока в деле. И останусь тут на ночь. Но в субботу у меня туристы. Мне придется вернуться. Есть что-нибудь еще? – спросил он наконец.

– Да, чуть не забыла.

– Что?

– Сова из «Берд-Барьер». За нее заплатили почтовым переводом. Я получила у Камерона Риддела номер и отследила его. Оплачено двадцать второго декабря в почтовом отделении на Уилкокс в Голливуде. Примерно в четырех кварталах от полицейского участка, где работает Босх.

Маккалеб покачал головой:

– Законы физики.

– Что ты имеешь в виду?

– Действие равно противодействию. Когда заглядываешь в бездну, бездна заглядывает в тебя. И тому подобные банальности. Банально, потому что верно. Человек не может войти во тьму без того, чтобы тьма не вошла в него. Наверное, Босх уходил туда слишком много раз. Он сбился с пути.

Они немного помолчали, потом договорились встретиться на следующий день.

Закончив разговор. Маккалеб увидел, что проститутка в одиночестве выходит из «Скайларка» и направляется обратно к бару. На ней была джинсовая куртка, которую она плотно запахнула от ночной прохлады. Надевая парик, проститутка шла к бару, чтобы подцепить другого клиента.

Наблюдение за ней и размышления о Босхе напомнили Маккалебу о том, как ему повезло в жизни. И о том, что везение может быть мимолетным. Его надо заслужить, а потом охранять всеми силами. И он знал, что сейчас не делает этого. Он вошел во тьму, оставив все, что ему дорого, без охраны.

23

Процесс возобновился с опозданием на двадцать пять минут, потому что обвинение безуспешно пыталось добиться санкций против защиты за запугивание свидетеля и приостановку процесса. Судья Хоктон поддержал расследование, однако сказал, что не отложит процесс и, даже если не удастся найти каких-либо доказательств, подтверждающих заявление свидетельницы, никаких санкций или иного наказания не последует. Он потребовал от обвинителей и Босха, участвовавшего в совещании за закрытыми дверями и подробно пересказавшего разговор с Кроу, молчать о высказываниях свидетельницы.

Пять минут спустя их пригласили в зал суда. Босх вернулся на свидетельскую трибуну, и судья напомнил ему, что он по-прежнему находится под присягой. Дженис Лэнгуайзер также заняла свое место.

– Итак, детектив Босх, вчера мы остановились на вашем заключении, что смерть Джоди Кременц является убийством. Правильно?

– Да.

– И это заключение было основано не только на вашем расследовании, но и на расследовании и вскрытии, проведенных управлением коронера, правильно?

– Правильно.

– Не могли бы вы рассказать присяжным, как продолжалось следствие, когда вы установили, что эта смерть является убийством?

Босх повернулся на стуле, чтобы смотреть прямо на скамью присяжных. Каждое движение причиняло боль. Голова раскалывалась, левый висок ломило так, что всем, наверное, было видно, как там бьется пульс.

– Ну, два моих напарника, Джерри Эдгар и Кизмин Райдер, и я начали высиживать… я хочу сказать, просеивать собранные нами вещественные доказательства. Мы также проводили всесторонние беседы с теми, кто знал жертву, и теми, кто, как нам стало известно, видел ее в последние двадцать четыре часа жизни.

– Вы упомянули вещественные доказательства. Пожалуйста, объясните присяжным, какие вещественные доказательства вы собрали.

– На самом деле собрано немного. По всему дому были отпечатки пальцев, которые нам следовало отыскать. А еще множество волокон и волос, собранных с тела жертвы и вокруг.

Дж. Ризн Фауккс вскочил раньше, чем Босх смог продолжить.

– Протестую против выражения «и вокруг» как неопределенного и вводящего в заблуждение.

– Ваша честь, – возразила Лэнгуайзер, – мне кажется, если бы мистер Фауккс дал детективу Босху возможность закончить ответ на вопрос, в нем не было бы ничего неопределенного или вводящего в заблуждение. Но прерывать свидетеля посередине ответа, чтобы заявить, что ответ неопределенный или вводит в заблуждение, неуместно.

– Отклоняется, – сказал судья Хоктон, прежде чем Фауккс смог возразить. – Пусть свидетель закончит ответ, и тогда мы увидим, насколько он неопределенный. Продолжайте, детектив Босх.

Босх откашлялся.

– Я собирался сказать, что несколько образцов лобковых волос не…

– Что такое «несколько», ваша честь?! – воскликнул Фауккс. – В настоящий момент я протестую против отсутствия четкости у свидетеля.

Босх посмотрел на Лэнгуайзер – та явно разозлилась.

– Судья, – сказала она, – не могли бы мы получить указание от суда в отношении того, когда можно выражать протесты? Адвокат старается постоянно прерывать свидетеля, потому что знает, что мы входим в область…

– Мисс Лэнгуайзер, сейчас не время для решающих доводов, – оборвал ее судья. – Мистер Фауккс, если только вы не видите ужасного просчета правосудия, я бы хотел, чтобы протесты заявлялись либо до того, как свидетель заговорит, либо после того, как он по крайней мере закончит предложение.