Альфа и Омега (СИ) - Сейд Анна

— Они скоро все поймут, — проговорила я, вспомнив о двух послушниках, оставшихся в квартире. — Йон, это бесполезно, это просто какое-то безумие. Ты едва на ногах стоишь.

— Нестрашно, я в порядке. Мне нужно просто немного… передохнуть. — Он осоловело встряхнул головой, и я, повинуясь какому-то необъяснимому, но очень сильному порыву, переплелась с ним пальцами. Соединенные края невидимой метки вдруг вспыхнули теплом, растекшимся от наших рук в разные стороны. Я готова была поклясться, что краем глаза замечаю едва различимое золотистое свечение, исходившее от нас обоих в тот момент. Оно поглощало усталость и боль и наполняло мое тело силой — силой, которую я уже не чаяла в себе найти и которая была так нужна сейчас нам обоим.

На моих глазах ссадина на моей правой ладони перестала кровоточить, а потом и вовсе словно бы уменьшилась в размерах. Судя по несколько озадаченному выражению лица Йона, он сейчас ощущал нечто похожее.

— Думаю, я смогу идти, — наконец произнес он, как будто сам себе не веря. — Нам нужно поторапливаться, маленькая омега.

Я кивнула, решив оставить на потом размышления о новых открывшихся свойствах нашей связи, и, подняв с крыши свою чудом не раскрывшуюся при падении сумку, последовала за Йоном, когда он уверенно направился к одному из входов, ведущих внутрь здания.

— Ты следил за мной с этого здания? — вдруг догадалась я.

Он промычал что-то нечленораздельное, что в целом можно было принять за положительный ответ. Не будь я так напугана и эмоционально вымотана, то, наверное бы, не оставила это просто так, но сейчас мне больше всего на свете хотелось оказаться где-нибудь в безопасности. И поесть.

От всех этих нервов я совершенно забыла о еде, и за весь день в моем желудке побывали только два утренних тоста с омлетом. Вспомнив об этом, я покосилась на Йона. Он тоже ничего не ел и не пил с самого утра, а частичная трансформация, насколько мне было известно, отнимала очень много энергии и сжигала просто ненормальное количество калорий. Может быть, частично из-за этого альфы были всегда голодны после драк, а омеги — после хорошего секса.

— Куда мы теперь? — спросила я, когда мы наконец спустились на улицу.

— Ко мне, — коротко отозвался он. — Пока я не придумаю вариант получше.

— А где ты живешь? — спросила я, хотя, признаюсь, в тот момент мне подошел бы даже продавленный матрас в какой-нибудь ночлежке. Лишь бы с одеялом потеплее и без клопов.

— Увидишь. Вот, надень это.

Купив в уличном автомате две черные маски, похожие на те, что использовались в медицине, он протянул мне одну. В Восточном городе многие их носили — в основном для того, чтобы перебить чужие запахи. Для альф и омег, живущих в такой непосредственной близости друг к другу, это было своего рода вопросом личной гигиены. В общественных местах считалось социальной нормой сдерживать свой запах, пусть даже немногие могли блокировать его совсем, как это делали альфы-священники. Но даже в таком случае от их пестрой какофонии к вечеру могла разболеться голова, особенно если приходилось долго находиться в местах большого скопления народа. Специальные маски помогали бороться с посторонними запахами, фильтруя их с помощью особых волокон, и для обладателей особенно чувствительного обоняния были просто незаменимым аксессуаром.

А для нас — возможностью скрыть свои лица от того, кто мог бы искать их в толпе.

— Твои волосы, — недовольно покачал головой Йон, когда я надела маску.

— Что с ними? — подняла брови я.

— Они слишком яркие. Слишком заметные. Нужно убрать их. Погоди.

Купив в том же самом автомате резинку для волос, он очень деловито принялся убирать мои волосы в пучок, скручивая и обматывая их вокруг основания хвоста, пока я, прижимая свою сумку к груди, смотрела на него большими вытаращенными и ничего не понимающими глазами. Всякий раз, когда он подходил так близко и его запах наполнял мои легкие, я не могла противиться искушению поддаться ему. Поверить во все, что он скажет, последовать за ним всюду, куда попросит, и отдать ему все, чего он пожелает. Рядом с ним мое естество омеги давало о себе знать так сильно и настойчиво, что почти полностью затмевало мой разум. И если раньше мне это не нравилось потому, что ущемляло мою свободу личности и чувство собственного достоинства, то сейчас я вдруг подумала о том, что, поддаваясь этому настойчивому сладкому шепотку внутри себя, взывающему к покорности и пассивности, я становлюсь скорее обузой, чем помощью для Йона. А ему нужна была помощь, что бы он тут из себя ни строил.

— Все нормально. — Я отстранила его руки, сама закончив с неумело стянутым пучком. — Было бы легче просто спрятать их под шапку.

Его губы внезапно округлились буквой «О», и мне это совсем не понравилось.

— Мы забыли твою куртку, — проговорил он.

— Нестрашно, тут не так уж холодно, — пожала плечами я, поняв, что до сего момента даже не осознавала, что нахожусь на улице в одном свитере.

— Это адреналин, — качнул головой он. — Потом станет хуже. У тебя есть что-нибудь теплое с собой?

Я не успела даже подумать об этом, как он отобрал у меня сумку и начал там рыться, кажется, досадуя на самого себя, что не обратил на это внимание раньше. Среди нижнего белья, каких-то непонятных штанов и невесть каким образом затесавшегося во все это дело летнего платья обнаружилась оранжевая толстовка, подаренная мне Джен на прошлый Новый год. У нее были симпатичные лисьи уши на капюшоне и бахрома на рукавах. Она была не слишком теплой, но в сочетании со свитером могла все же дать какой-то эффект.

— Надевай. — Он сунул мне ее в руки, и я не стала спорить.

— Как ты? — тихо спросила я, натянув ушастый капюшон ниже на глаза.

— Что? — непонимающе переспросил он.

— Йон, я спросила, как ты? — повторила я, ощутив немного неуместное желание погладить его по щеке. — Ты так… заботишься обо мне, и мне неловко, что я не могу ответить тебе тем же.

— У нас сейчас нет на это времени, — поморщился он, но я была почти уверена, что увидела смущение в его больших черных глазах. Это мне даже понравилось. — Идем.

С каждым разом мне становилось все проще слушаться его, и я все охотнее сжимала его руку, когда он ее мне протягивал. Умом я понимала, что желание доверять ему проистекает из инстинктов и навязано меткой и ее влиянием, но мне хотелось верить, что я контролирую ситуацию и что у меня все равно нет другого выхода. Впрочем, стоило признать, что, учитывая всю ненормальность ситуации в целом и тот факт, что я только что стала преступницей, сбежав из-под надзора Церкви, мне стоило ощущать себя ну хотя бы самую малость более напуганной, взволнованной или растерянной. Вся моя жизнь трещала по швам, а мне было словно бы все равно. Может, дело было в том, что я пока просто не осознала всего произошедшего и мое сознание все еще находилось в стадии отрицания. А, может, я была не против обменять все, что у меня было до этого дня, на ощущение чужой теплой руки, сжимающей мою. На эти большие черные глаза и мальчишескую улыбку. На переполняющее меня чувство жизни здесь и сейчас, как будто все, что было до этого, это лишь бесконечно длинный зал ожидания, наполненный случайными попутчиками, у которых бы все равно никогда не получилось коснуться моей души по-настоящему.

Мы второй раз за день спустились в подземку, но на этот раз выбрали совсем другую ветку и направление. Это была одна из самых старых линий метро, ведущая на окраины города, и, признаться, я никогда в жизни там не была. Только слышала, что низкие цены на местную недвижимость привлекали не самых… состоятельных и зачастую не самых благонадежных членов общества. Наверное, мне не стоило удивляться, что Йон был одним из них, но в тот момент я была готова скорее побрататься с преступниками и бродягами, чем снова оказаться на приятно поскрипывающем кожей сидении автомобиля церковников.

Выйдя на одной из последних станций, мы оказались в застроенном однотипными панельными домиками квартале, и на выходе из метро Йон с непроницаемым выражением лица перешагнул через спящего на картонке бродягу.