Искатель. 1991. Выпуск №3 - Джон Макдональд

Перевел с английского Л. ДЫМОВ

Владимир Моргунов

ЗАПИСКИ АРБАЛЕТЧИКА

Норушка колупается в задней стенке магнитофона. Покупателю давно бы следовало от покупки отказаться, тем более что магнитофон местного производства. Наконец магнитофон начал функционировать, не очень просторное помещение магазина огласили страстные вопли: «Не сыпь мне соль на рану, не говори навзрыд». Покупатель просиял и пошел выбивать чек.

— Толкаешь отечественный «хай-фай»? — обратился я к Норушке.

Он поднял голову от прилавка, и лицо его утратило выражение служебной озабоченности.

— О, Стас! Я уж думал, что ты уехал куда.

— Не уехал. У меня к тебе дело.

— Ты подожди минутку. Сейчас этому клиенту паспорт проштампую, и мы с тобой побалакаем.

«Побалакать» Сережа Норушко — фамилия его заканчивается на «о», но напоминает он этакую шуструю мышь, поэтому небольшая модификация неизбежна — ведет меня в служебное помещение. Здесь висят соцобязательства четырехлетней давности, позапрошлогодний список продавцов, в углу стоит старенький телевизор. Стул в этом помещении всегда присутствует только один, так что прием напитков и закусок здесь, очевидно, происходит стоя.

— Ну как ты, что ты? — начинает Норушка. — Мотоцикл еще не продал?

— Не продал. — И я сразу перехожу к основной теме: — Мне дурь нужна, Сережа.

Он изображает комическое удивление.

— Ладно, брось девочкой прикидываться, — говорю я. — Ты всех знаешь и все можешь достать.

— В принципе — да. Только я давно с этими ребятами не встречался.

— Да, очень давно. Наверное, целых три дня.

— Все ты знаешь, — он закатывает глаза и всплескивает своими рафинадно — белыми ручонками.

— Ничего я не знаю. И знать не желаю. Ты мне приносишь, я плачу. Желательно что-нибудь аптечное, помощней.

— Ширяться начал?

— Не я, так кто-то другой. Не все ли тебе равно? А относительно утечки информации — от меня как из могилы, ты ведь знаешь.

— Но ведь это стоить будет недешево…

— Я в курсе, Серджио. Сколько скажешь, столько и отстегну. Ты во сколько освобождаешься сегодня?

— Поздно. Никак не раньше шести вечера. А что, есть какие-то предложения? — Норушка оживляется.

— Предлагаешь ты обычно…

— Можно в «Космос» заскочить, по соточке водки или «шампусика» бутылку взять.

«Шампусиком» Норушка зовет супердефицитное нынче шампанское, но, очевидно, доступ к этому напитку он еще имеет. А «Космос» — ресторан в одном с его магазином здании, вход с другого угла.

— Это исключено — я сейчас на мотоцикле. Как-нибудь в другой раз.

То, что Норушка освобождается никак не раньше шести вечера, меня очень даже устраивает. Его мать тоже на работе, а сестра в институте. Сестра, конечно, может и вернуться, но вероятность, что я встречусь с ней в подъезде дома, достаточно мала.

Через десять минут я подъезжаю к дому Норушки. Точнее, несколько не доезжаю до него, оставляя мотоцикл на площадке перед магазином «Тысяча мелочей». Скамеечки перед нужным подъездом пусты, мне отсюда это хорошо видно. Ну, слава Богу. Предварительно набросив хитрый хомутик на руль мотоцикла и защелкнув его, я прихватываю чемоданчик и направляюсь к подъезду.

Стараясь двигаться предельно расслабленно и неторопливо, как это должен делать человек, у которого «время не в рублях, а в часах», отпираю стальную дверцу распределительного телефонного щита. В это время слышатся легкие и быстрые шаги на лестнице. Парнишка лет шестнадцати-восемнадцати, в светлой куртке и голубых джинсах, прическа странноватая, как у многих из теперешней молодежи. Мне двадцать девять, я уже, наверное, не могу себя относить к «их» поколению.

Скорее всего парень не обратил на меня особого внимания — передо мной раскрытый чемоданчик, в нем телефонная трубка со шнуром, инструмент. Меня иногда спрашивали раньше: «Извините, молодой человек, вы не телемастер?» Все из-за моего атташе-кейса кофейного цвета. А может, именно сочетание моей внешности с видом чемоданчика? А телемастером я гоже мог бы стать, по совместительству, чтобы подработать. Так сделал один мой бывший коллега, он экзаменовался… Хотя «бывший» можно скорее отнести ко мне. Это я уже третью неделю не работаю.

Вот здесь подсоединяется телефон квартиры Норушко. Штучка не больше чем батарейка «Крона» повисает на контактах. Не стоит зажимать слишком сильно, все равно завтра придется снимать. То-то удивятся настоящие телефонные монтеры, если им придется осматривать щит сегодня. Очень нежелательный вариант, конечно.

Я замыкаю ящик, не спеша укладываю инструмент в чемоданчик.

Набирают номер. Я торопливо записываю. Есть соединение. Ага, это его сестра, говорит с подружкой. Минут пятнадцать трепа, не такого уж, правда, и беспредметного, я узнаю, что подружка, кажется, «подзалетела». Хм, о таком говорят по телефону. Потом мать Сережи разговаривала с каким-то мужчиной. И только где-то в половине седьмого включился мой друг Норушка. Я не успеваю записывать номера. Но интересующего меня разговора все нет. Обманул меня, гаденыш, или забыл? Придется напомнить. Я освобождаю одно ухо из наушников, подтягиваю к себе телефон и накручиваю диск, отмечая машинально, как каждая цифра «проходит» в наушниках. Все-таки здорово я наловчился узнавать номера на слух. Трубку берет Сережа.

— Ну, ты мне можешь сказать что-нибудь утешительное? — спрашиваю я. — Брось валять дурака, неужели забыл?

Он вспоминает. Или делает вид, что вспоминает. Но я с него не слезу. Если он не блефовал, то, значит, дело это совсем простое — раздобыть «дурь».

Норушка набирает 5-3-5-9-8-2. Смотрю в записи — он его уже раз набирал перед этим. Удивительно, до чего обязательный малый, никогда бы не подумал, и зря мне показалось, что Норушка забыл что-то или не хочет вспомнить.

Номер отвечает. Голос низкий, сипловатый, не очень приятный.

— Дело к тебе есть, — это Норушка после краткого приветствия.

— Что за дело?

— Одному моему знакомому порошок нужен.

— Какой порошок?

— Стиральный, ясное дело. — Что за знакомый?

— Ты его не знаешь, но мужик он надежный, это я на себя беру. Обещал заплатить, сколько надо.

— А что ему надо конкретно?

— Покруче что-нибудь.

— Угу…

— Так ты пошукаешь?

— Поглядим. Скажи этому лоху, чтобы две сотни готовил.

Было ли у меня тогда предчувствие? Сейчас, спустя полгода, мне кажется, что было. Я позвонил Ане из Ленинграда за два дня до окончания командировки. Звонил, разумеется, вечером. Сообщил, что билет на самолет я уже взял, что купил ей кое-что — сюрприз, конечно. Спросил, как она себя чувствует — третий месяц беременности. Чувствовала она себя хорошо. На работе, как всегда, масса хлопот и сложностей. Я сказал, что надо бы уходить оттуда, а она возразила — без году неделю, мол, работаю, все образуется, надо «притереться». Хотя чуть раньше, перед моей командировкой, она в этом отношении была настроена более пессимистично.