Любовь и голуби (сборник) - Владимир Гуркин

Майор. Что?

Гростен. Мои товарищи считают меня самым покладистым и удачливым.

Майор. Почему же?

Гростен. Мне всегда везет. Поэтому они и послали меня к вам.

Майор. Ага. Значит, ко мне?

Гростен. Почти. То, что у меня нет паспорта, и мой арест – счастливое совпадение. Иначе как бы я к вам попал?

Майор. Да, это сложно.

Гростен. Путь к правосудию всегда нелегок.

Майор. Я не судья.

Гростен. Но страж, а это одна статья.

Майор (стражнику). Стерк!

Стражник расправляет бич.

Гростен (быстро). Господин Майор, мы просим вас дать нам разрешение…

Удар бичом.

…на гастроли в вашем городе.

Удар бичом.

(Бегая по кабинету, пытается уклониться.) Если вы не против…

Удар бичом.

Мы можем заключить выгодный для обеих сторон контракт.

Удар.

Бога ради, не бейте!

Стражник хлещет парня.

Нам не нужно помещение, мы не берем плату за представления. За городской стеной есть поляна…

Удар бичом.

…Там мы и проведем…

Удар.

…устроим…

Вновь удар.

Господин Майор, мне больно!

Майор. Стерк!

Стражник остановился.

И все же платить придется?

Гростен (тяжело дыша). Да.

Майор. Смелее, смелее.

Гростен. Мы вольные люди и хотим жить вольно.

Майор. Не подчиняться законам города?

Гростен. И не нарушать их. Мы не причиним зла, клянусь вам.

Майор. Не берете денег… Так богаты?

Гростен. У нас есть кувшин… Кто сколько может. Если нет… На нет и суда нет.

Майор. Хватает?

Гростен. Вполне. Правда, иногда путают монету с дохлой крысой, но это редко.

Майор. Стерк, пусть секретарь составит договор.

Стражник выходит.

Гростен. Спасибо.

Майор. Желаю успехов.

Парень подошел к двери, вдруг остановился.

Майор. Что-то вспомнили?

Гростен. Бить слабых нехорошо.

Майор. А вы никогда никого не били?

Гростен. Я не умею драться.

Майор. Я не умею играть на волынке.

Гростен (задумчиво). Значит, мы квиты.

Майор. Да, каждому свое.

Пауза.

Гростен. До свидания.

Майор. Всяких благ.

Гростен. И все-таки, было больно.

Майор. Видно, вы не так удачливы, как думали до сих пор.

Гростен, кивнув, ушел.

Кафе Бириша. Никого. Отдаленный лай собак. Он все ближе и ближе. В кафе вбегает Юн, быстро закрывает за собой дверь. В руках у него футляр с трубой. Справа по лестнице спускается Доя, слева — Коста.

Доя. Вам кого?

Юн. Здравствуйте. Я, кажется, порезал ногу. Они сюда не ворвутся?

Доя. Кто?

Юн. Собаки.

Доя. За вами гнались собаки?

Юн. О! Целая стая. Я действительно порезал ногу.

Доя. Садитесь на стул. Коста, помоги мне. (Уходит.)

Юн. Умеешь играть на трубе?

Коста. Нет.

Юн. Хочешь послушать?

Коста. Да.

Голос Дои. Коста!

Коста. Мы сейчас. (Убегает.)

Юн (один). Даже Гростен не смог бы меня обогнать. Если бы не стекло…

Входят Доя и Коста. Коста несет таз с водой, Доя – йод и бинт.

Юн. Я говорю: даже Гростен не смог бы меня обогнать.

Доя. Кто такой Гростен?

Юн. Наш приятель. А бегает он, словно гепард.

Коста ставит таз у ног Юна.

Простите… Сколько хлопот из-за меня… Я сам.

Доя. Коста, держи йод и бинт. (Юну.) Вам неудобно, подождите. (Обматывает раненую ногу.)

Юн. Черт возьми, как неловко.

Доя. Больно? Ничего, заживет.

Юн. Как на собаке. Все еще лают. Ух и разозлил я их.

Доя. Не дергайтесь.

Юн. Простите.

Коста. Я их тоже не боюсь.

Доя. Хвастунишка, дай бинт. (Перевязывает Юну ногу.)

Юн. Молодец, Коста.

Коста. Вы музыкант?

Юн. Приходите на концерты. Я приглашаю вас.

Коста. Доя, пойдем!

Юн (открывая футляр). Меня зовут Юн. Мы здесь всего лишь неделю и уходим на восток в Елисион.

Коста. Это город?

Юн. Это страна, Коста.

Доя. Далеко?

Юн. Очень. Рассказать вам о ней? (Достает трубу. Дое.) Единственное, чем я могу отплатить за вашу помощь.

Доя (закончив перевязку). Башмаки бы вам сейчас не помешали.

Юн. Маэстро считает иначе. Спасибо.

Доя. Кто?

Юн. Наш учитель. Тот, с кем мы уходим. (Приготовившись играть.) Можно?

Доя. Да.

Коста. Да.

Юн. Итак, Елисион…

Юн заиграл. И звуки трубы, тихие и нежные, поплыли, раздвигая пространство.

Музыка смолкла. Ксенин, закрыв лицо руками, сидит у проигрывателя. В комнате Алла Филипповна, Семен. Из проигрывателя слышны потрескивание и шип пластинки.

Пауза.

Семен. Все. Кончилось.

Пауза.

Сергей… (Алле Филипповне.) Надо выключить? Шипит…

Ксенин (сняв пластинку). Вам понравилось? (Поднял голову. Лицо небрито, глаза воспалены.)

Алла Филипповна. Выходите в коридор. Полы, что ли, вымою тебе.

Ксенин. Семен?..

Семен. Согласен, Сережа. Замысел грандиозный.

Ксенин. О-о!

Алла Филипповна (Семену). Ты-то… Понимал бы чего. Приперся…

Семен. Я пришел к Сергею, Аля, не к тебе.

Ксенин (о своем). Очень хорошо… вижу…

Алла Филипповна (Семену). А глаза кому мозолишь? Не мне?

Ксенин. Оркестр в тысячу человек…

Семен. Не затевай скандал, Аля, пожалуйста.

Ксенин. Больше. Две, три… пять тысяч музыкантов! Послушайте.

Семен. Да-да. Замечательная идея.

Ксенин. Паломники… как в Мекку… Со всего мира. Громадный шатер. Какой шатер? Не надо шатра! Под открытым небом, в цветущей долине! Звучит музыка… и преображение! Забыты ненависть, зависть, рабство! Музыка и полное преображение, и восторг.

Алла Филипповна. По поводу чего восторг-то?

Ксенин. Жизни, человека. И те, кто вчера ненавидел друг друга, поймут, как это глупо. Как глупо и стыдно унижать, посвящать жизнь карьере, деньгам. А войны? Разве это не стыдно и не глупо?

Семен. Совершенно с тобой согласен.

Алла Филипповна. Сам-то в директорах ходишь. Королем ведь шахматным прискакал сюда.

Семен. Эх, Аля.

Алла Филипповна. Счас как эхну. Нет, чтобы дочь попроведывать, платьице там какое-нибудь ей купить… Идет, нос воротит. (Передразнивая.) Я к Сереже. Нужен ты ему.

Семен. Парадокс, но я действительно думал зайти.

Алла Филипповна. Что-о?

Семен. Думал, но ведь ты же…

Алла Филипповна. Только сунься, огрею по кумполу чем-нибудь, будешь знать.

Пауза.

Деньги нужны, что ли?

Семен. Какие деньги?

Алла Филипповна. За книги.

Семен. Разумеется, нет. Книги я простил тебе, Аля.

Алла Филипповна. Ну спасибо, счас заплачу… от восторга.

Ксенин (улыбнувшись). Да-а.

Алла Филипповна. Конечно! Погляди на него. Вырядился. Рубашка новая, галстучек, наутюжился и одеколоном – за версту, не пьет будто.

Ксенин. Алла Филипповна, Семен действительно бросил пить.

Алла Филипповна. Ага, так я и поверила.

Ксенин. Это правда. Семен, скажите.

Семен молчит.

Алла Филипповна. Что он скажет, алкоголик несчастный.

Семен (с достоинством). Алевтина, я не пью.

Алла Филипповна. Не пьешь, так запьешь. И никакая музыка не поможет.

Ксенин (закрыв лицо руками). Что вы говорите? Взрослые люди! (Вскочил, ходит по комнате, говорит жестко, но со слезами в голосе.) У вас дочь! Никто другой ни вам, ни вам не нужен! И дочери вашей не нужен…

Алла Филипповна (махнув в сторону Семена). И он мне не нужен. Книги продала…

Ксенин. Подождите! Ничего вы… (Семену.) Книги в кладовке, в правом крыле. Простите меня… но время уходит. Мне двадцать семь лет, а кажется… Боже мой, взрослые люди! Пожалейте вы друг друга… Что же мы так… Несерьезно!

Алла Филипповна. Сережа, ты чего? Да если б не пил он…

Ксенин. Он не будет пить! Семен!

Семен. Не буду! Как долг… священный. Честное слово.

Ксенин. Несерьезно…

Семен. Нет, серьезно.

Алла Филипповна. Гвоздя в стену вбить не может, хоть специалиста приглашай. Ни в больницу с Ленкой, ни в магазин, ни по хозяйству что – ничего толком сделать не может. Кому нужен такой? Я тоже не перпетум. Еще и пил.

Ксенин. Он… читает. Он…

Алла Филипповна. Ну давайте и я залягу и буду читать, и гори оно все огнем.

Пауза.

Ксенин (улыбнувшись). Гвоздь вбить? А я?

Алла Филипповна. Что?

Ксенин. Могу гвоздь вбить?

Алла Филипповна. Сравнил. У тебя-то руки – дай бог каждому.

Ксенин. А жена ушла.

Алла Филипповна. Ну и что?

Ксенин. Как – что?

Алла Филипповна. Да она-то… из-за Тесданова. Вот кобель, всех баб перебаламутил.

Ксенин. Да. Я предлагаю сесть и выпить…

Семен. Сергей, категорически.

Ксенин. Чаю. Давайте попьем чаю?